Джин П. Сэссон - Мольба Мариам

Теперь уже и я начала волноваться. Неужто Каис настолько промыл ему мозги, что Дюран готов был причинить вред мне и моему младшему сыну?!

На следующий день мы сидели с Дюраном в саду, когда он внезапно сказал:

— Мне надо позвонить.

— Кому тебе надо позвонить, сын?

— Мне надо позвонить, — повторил Дюран и встал, наградив меня пронзительным взглядом.

Я последовала за ним.

Он набрал номер и начал говорить на пушту. Заметив меня, развернулся и вместе с телефонной трубкой двинулся в сад.

Но я настырно последовала за ним, повторяя:

— Если ты говоришь со своим отцом, Дюран, я хочу, чтобы ты немедленно повесил трубку.

Мой любимый сын обернулся и закричал:

— Придет день, и я вскрою тебе горло и буду смотреть на то, как ты истекаешь кровью! И тогда моя миссия будет выполнена!

Я бросилась прочь от моего любимого Дюрана. Куда делось мое нежное дитя? Что это было за чудовище, называвшее себя моим сыном?

Закончив беседу, Дюран спокойно вернулся в дом, словно это не он только что угрожал убить свою мать.

И все же материнская любовь непобедима: я вновь протянула к нему руки, отчаянно желая помочь своему сыну, который, как я знала, рос в самой ужасной атмосфере, после того как его отняли у его матери. Какие страдания ему пришлось вынести! Мое дитя подвергалось жестоким избиениям, мучилось от страха, а потом ему внушили, что его мать продала его: несомненно, все это и определяло его агрессивное поведение.

Я должна была спасти своего сына! Это была моя обязанность! Я попыталась объяснить ему, что всегда его любила и никогда его не бросала.

— Почему, сын мой, за что? — в отчаянии выкрикнула я. — Почему ты так ненавидишь свою мать? Ведь это твой отец похитил тебя у меня, когда ты был совсем крошкой. Ведь это он подвергал тебя побоям. Это он лгал тебе. А твой дед и я все это время тратили все свои деньги на то, чтобы найти тебя и вернуть домой.

Мой сын не ответил.

— И чего ты хочешь теперь, Дюран? Что может сделать тебя счастливым?

Он с невыразимой ненавистью посмотрел на меня, словно передавая мне все то, что испытывал ко мне Каис.

— Я приехал сюда, чтобы получить деньги, — ощерился он. — Много денег. — Он передернул плечами. — Я считал, что в Саудовской Аравии все миллионеры. Я ошибся. Тебе нечего дать мне. И я больше не хочу оставаться здесь, раз у вас нет денег.

— Я твоя мать. Я люблю тебя. Ради тебя я готова на многие жертвы. Я хочу, чтобы ты получил образование. Как ты можешь оставаться таким бесчувственным к матери, которая любит тебя сверх всякой меры?!

— Нет. Ты просто моя биологическая мать, — презрительно рассмеялся он. — И ты мне даже не нравишься. Ты слишком молода для того, чтобы быть моей матерью. Я ненавижу твои наряды и твой обольстительный вид. Ты совсем не похожа на мать. Ты — сексуальный объект, который сводит мужчин с ума. — Он двинулся прочь. — Я хочу иметь набожную мать, которая будет ходить в парандже. Я хочу иметь мать, которая будет сидеть дома, а не играть в теннис, заниматься йогой или плавать в бассейне. Я… — от возбуждения он начал заикаться, — я хочу быть таким же, как мой отец!

Я старалась хранить спокойствие, ничем не выдавая ужаса, завладевшего мной: я была вынуждена признать, что мой сын действительно страдает серьезными психическими нарушениями.

— Дюран, ты говорил, что ненавидишь своего отца. И ты хочешь стать таким, как он, и тоже избивать свою жену и сына?

— Может, я и испытываю к нему ненависть, но все равно я хочу стать таким же, как он. — Дюран заметался по комнате, как медведь в клетке. — Я решил, что уеду и буду жить в Германии.

— В Германии? — остолбенела я.

— Я буду жить у папиного брата.

— Но мы же собирались в июне в Виргинию. Я…

— Я передумал. Отец хочет, чтобы я вернулся. Я хочу вернуться к своему отцу.

— А как же твои планы, Дюран? Ты ведь хотел получить образование и жить в Виргинии…

— Планы? — он разразился злобным смехом, приближаясь ко мне. — Мой единственный план — убить тебя.

У меня защемило в груди.

— Дюран. Чем я провинилась перед тобой кроме того, что безмерно тебя любила?

Дюран отвернулся с отсутствующим видом.

Я лихорадочно обдумывала, что надо ему сказать, чтобы задержать его до тех пор, пока я не найду врача. Я понимала, что, если он сейчас уедет, я потеряю его навсегда.

— Дюран?

— Я получил то, что хотел, — американский паспорт. Денег у тебя нет. У тебя нет ничего, что мне требуется. Я уезжаю в Германию. И женюсь там на своей двоюродной сестре. А потом вернусь в Кабул и буду жить со своим отцом. Он обещал дать мне все, что я захочу.

— Дюран, ты говорил, что настолько ненавидишь своего отца, что даже готов сменить фамилию, — напомнила я ему.

Он снова злобно улыбнулся:

— Да, я его ненавижу. Но он научил меня обводить вокруг пальца других.

Сердце мое разрывалось на части, но я не могла остановить Дюрана. Он был взрослым мужчиной, который сделал свой выбор. Когда Халид узнал об угрозах Дюрана, он пришел в ужас и сказал, что я должна позволить своему сыну уехать.

Он быстро купил ему билет до Франкфурта. Дюран возвращался к своему отцу. Мы с Халидом проводили его до аэропорта, делая вид, что все будет хорошо.

Несмотря ни на что, я продолжала любить своего бедного сына. Дюран уже двинулся к самолету, а я, рыдая, вцепилась в ограждение, но в последний момент он обернулся, посмотрел на меня пустыми глазами и произнес:

— Какая ты наивная. Видишь, как мы легко обвели тебя вокруг пальца.

И с этими словами мой сын исчез из моей жизни навсегда.

ЭПИЛОГ

Вскоре после того, как мой сын навсегда покинул Саудовскую Аравию, Маленький Дюран признался, что старший брат пытался склонить его к очень дурным поступкам. Это было что-то настолько плохое, что, сколько мы ни уговаривали его рассказать нам все, он так и не решился. И теперь Маленький Дюран так же радовался исчезновению своего старшего брата, как раньше его приезду. Его старший брат стал для него страшилищем. Он пытался задушить его и злоумышлял против его матери. После отъезда Большого Дюрана Маленький Дюран даже ни разу не упомянул его имя.

На этом несчастья не закончились. Не успел Фарид успешно возродить семейный бизнес в Афганистане, как заболел ангиной, которая никак не поддавалась лечению. Он настолько ослаб, что полетел в Париж для получения консультации. И я с ужасом узнала, что Фарид, куривший всю жизнь, болен раком горла. Так рухнули его надежды на возрождение Афганистана. Вместо этого он остался в парижской больнице, где его начали подвергать химиотерапии. Прогноз был неутешительным. По телефону мы говорили с ним о Большом Дюране, и он посоветовал мне забыть сына, сказав, что глупо было думать, что чудовище, выращенное Каисом, может превратиться в любящего сына.

Фарид знал, что умирает, и, когда я разрыдалась, велел мне вытереть слезы, так как вскоре он окажется со своими двумя мамами и все будет хорошо.

Фарид еще совершил прощальную поездку, и в последний раз мы с ним встретились в Виргинии в октябре 2004 года. Он остановился у Надии, и я не поверила своим глазам, когда увидела своего красавца брата облысевшим от химиотерапии и распухшим от лекарств. Он выглядел как совершенно чужой человек. И лишь его большие глаза оставались такими же, по которым я узнала бы его где угодно.

— Я стараюсь бодриться, братишка, — сказал он. — Просто стараюсь бодриться.

Он вернулся в Париж, где раковая опухоль разрослась еще больше, но Фарид остался несломленным. Его сестра Зиби говорила мне, что в один из последних ее визитов он расспрашивал о «братишке Мариам». И даже когда он лишился голоса, его выразительные глаза продолжали следить за всем, что происходило в палате. Вскоре Фарид умер, повергнув нас всех в страшное горе.

И хотя я знала, что с облегчением должна встретить его уход, я скучала по нему каждый божий день. И по сей день Фарид остается самой светлой фигурой в моей жизни. В его доброте и предусмотрительности было некое благородство. И когда мой «большой брат» Фарид скончался, я поняла, что такого человека мне никогда уже не доведется встретить. Я молилась лишь о том, чтобы он действительно встретился со своей и моей мамой.

Я продолжала надеяться, что ко мне вернется мой старший сын Дюран, что он поймет, что такое любить и быть любимым. Однако, к сожалению, вскоре после своего отъезда он начал вести со мной ожесточенную войну.

Когда он звонил в последний раз, то сказал:

— Привет. Это твой враг номер один.

Я попыталась обратить его слова в шутку:

— И тебе привет, враг номер один.

Вне зависимости от его обращения со мной, я по-прежнему любила своего сына и была счастлива слышать его голос.