Джин Стоун - Тайные судьбы

Джин Стоун

Тайные судьбы

ПОСВЯЩАЕТСЯ

Венди Маккерди, которая все еще верит в существование принцесс,

Стивену Куперу, который верит в благородство аристократов,

и Лаки Эдди, который верит в меня.

Пролог

Дженни понимала, что ее наказывают. Крепко затянутая повязка давила ей на глаза, во рту ощущался вкус грязной, вонючей тряпки, веревка жгла руки, связанные за спинкой холодного деревянного стула, на котором она сидела.

Дженни понимала, что ее наказывают, но не знала за что. Она готова была расплакаться, но в четырнадцать лет уже не плачут. Она жалела, что не может сдержать короткого, прерывистого дыхания, громко вырывавшегося из груди.

– Я принесу тебе поесть, – донесся до ее слуха холодный, неприятный голос.

Дженни не представляла, где находится. Она знала только, что ее силой свели вниз по лестнице и что в комнате пахло сыростью и плесенью. Так пахнут старые кирпичи, гниющие листья и всякая рухлядь.

Именно такой запах стоял в винном подвале у них дома. Но Дженни была уверена, что от дома ее отделяют многие мили.

Она услышала звук удаляющихся шагов, медленно одолевающих ступеньки лестницы. Тишина заполнила комнату. Комок подступил к горлу Дженни, плечи затряслись. Она не представляла, в чем состоит ее вина. Она и раньше никогда этого не понимала. И хотя за всю жизнь никто из родителей ее не ударил и редко когда повышал голос, почему-то сейчас Дженни чувствовала себя точно так, как множество раз прежде.

Она знала, что ее наказывают.

Где-то в самой глубине ее существа родилось и попыталось вырваться на свободу одно-единственное слово, но оно застряло в грязной тряпке, закрывавшей ей рот. Дженни уронила голову на грудь.

«Мамочка», – позвала она про себя, но, как обычно, не получила ответа.

Часть I

ЛЕТО

1995

Глава 1

Чарли Хобарт упаковывала чемодан и при этом не знала, печалиться ей или радоваться. Чересчур властная мать Питера наконец умерла – определенно причина для ликования, но завтра утром Дженни отправлялась на лето к Тесс. Отсутствие четырнадцатилетней дочери всегда лишало Чарли душевного равновесия и вызывало глубокое чувство вины.

Чарли вздохнула и положила в боковой карман чемодана пакет гигиенических прокладок. Дженни уже была достаточно взрослой, но Чарли по-прежнему волновалась, когда дочь отправлялась в гости к Тесс; ведь у Тесс не было детей и даже мужа. И хотя Чарли вместе с Тесс училась в колледже и по опыту знала, что Тесс может о себе позаботиться, она все-таки сомневалась, что ее давняя подруга способна опекать другое человеческое существо. Дженни провела у Тесс не одно лето, но этот факт ничуть не уменьшал беспокойства Чарли, так как, несмотря на свои тридцать семь лет, Тесс не была обременена чувством ответственности за кого-либо и посвящала все свое время стеклодувной мастерской, занимаясь там непонятно чем. И тем не менее Дженни любила тетю Тесс и с удовольствием проводила летние месяцы у нее в Массачусетсе. Отсутствие Дженни позволяло Чарли и Питеру свободно распоряжаться воскресными днями, ездить в Хэмптон, Ньюпорт, Беркшир. Короче говоря, все они извлекали пользу из подобной организации жизни.

– Тебе не кажется, что Дженни сама может купить то, что ей надо?

Чарли закрыла чемодан. Она не повернулась к мужу, который стоял в дверях.

– Я хочу, чтобы у нее было все необходимое.

– Том Вильямсон ждет в библиотеке. Он пришел, чтобы ознакомить нас с завещанием матери.

Чарли скрестила руки на груди и устремила взгляд на пейзаж, открывавшийся из окна спальни дочери: мягкие холмы, покрытые сочной зеленой растительностью, тянулись вдоль реки Гудзон. Чарли точно знала, что Дженни тоже не станет горевать о бабушке. Покойная обладала тонким, но безошибочным умением внушать Дженни, что та лишена особых достоинств, свойственных Хобартам. Чарли и сама не раз была объектом таких намеков.

– Я приду через минуту, – сказала она мужу.

Она услышала, как Питер закрыл за собой дверь, и задумалась над тем, что происходит сейчас в его голове. Может быть, он во власти страха, оттого что ощущает страшную неуверенность в себе. Правда, многие отпрыски властных женщин, какой была Элизабет Хобарт, испытывают после их смерти огромное облегчение. Они наконец обретают покой и живут словно в полудреме, наслаждаясь чувством освобождения от тяжелой, давящей опеки.

Интересно, что на самом деле чувствует Питер? Он всегда находился под материнским каблуком. Когда умер отец, Питеру было шесть лет, и на его глазах мать с твердой решимостью и непоколебимой волей управляла ткацкими фабриками в эру, когда только мужчинам позволялось проявлять подобную энергию. Питер наблюдал за ней и учился этому искусству. Но в процессе обучения он потерял самостоятельность, превратился в живой предмет, над которым Элизабет Хобарт властвовала, которым распоряжалась и манипулировала по своему усмотрению. Чарли боялась, что и после смерти мать сохранит контроль над Питером.

За все прошедшие годы Питер всего один раз не подчинился матери, когда женился на Чарли, на неприемлемой и недостойной Чарлин О’Брайан из многодетной рабочей семьи, да к тому же еще из Питсбурга. Но Элизабет определенно решила, что лучше уж примириться с низким происхождением Чарли, чем жить вдали от сына, тем более что Питер привез Чарли во владения Хобартов прямиком из колледжа, сжимая в одной руке брачное свидетельство, а другой придерживая плачущего младенца. Элизабет Хобарт буквально заскрежетала зубами, но все же впустила парочку в дом. И с тех самых пор сначала Чарли, а потом и Дженни расплачивались за эту милость.

Может быть, теперь все переменится, если не для Питера, то хотя бы для них с Дженни.

Чарли снова попробовала крышку чемодана. Она понимала, что сознательно тянет время и не спускается вниз. После стольких лет Чарли все еще чувствовала себя неуютно во время чопорных бесед на жестком викторианском диване в библиотеке Элизабет Хобарт с неизменным бренди. Чарли по-прежнему предпочитала джинсы и майки, в которых так удобно сидеть на старых сбившихся подушках, подобрав под себя ноги. Интересно, верил Питер или притворялся, что верит, будто Чарли нравится ее роль образцовой жены и добропорядочной леди, роль, которой она так долго добивалась, затем разучивала и которую потом так прекрасно играла.

Она задержалась перед зеркалом на туалетном столике Дженни и проверила, не выбились ли каштановые пряди из-под большой золотой заколки на шее. Но, увидев свое отражение, Чарли потеряла интерес к только что подкрашенным волосам. Она смотрела в свои глаза, некогда живые и ярко-синие, а теперь потухшие и равнодушные. Она подозревала, что всему виной возраст. Возраст, материнство и Элизабет Хобарт. Внезапно в Чарли вспыхнула искра надежды. Может быть, теперь, когда Элизабет Хобарт больше нет на свете, она начнет наконец жить. Может быть, она прекратит разыгрывать из себя женщину, которой не является. Может быть, она в конце концов станет такой, какой ее создала природа. Она, правда, не знала, какова эта женщина.