Джин П. Сэссон - Мольба Мариам
У меня перехватило дыхание. Все мои худшие опасения оказались правдой. Дюран действительно подвергался побоям. Он видел, как Каис избивал его мачеху. Каис был садистом, и мой сын оказался вовлеченным в его садистский мир.
— Но после этой угрозы моя мачеха забеременела. И после этого мой отец постоянно следил за тем, чтобы она все время была беременной, чтобы она не сбежала. У меня семь братьев и сестер.
— Прости, Дюран.
Дюран горько рассмеялся:
— Неважно. Это сделало из меня мужчину.
Мурашки побежали по моему телу.
За это время я несколько раз заставала Дюрана за тем, что он звонил по моему мобильнику в Афганистан. И тогда я вспомнила о предостережениях Фарида.
— Дюран, ты звонишь своему отцу? — спокойно спросила я.
— Я ничего ему не сказал, — сухо ответил Дюран. — Я просто хотел услышать его голос. И он хотел услышать мой голос.
— Дюран, мы оба рискуем своей жизнью. Если твой отец узнает, где мы находимся, он может приехать и убить нас обоих.
— Он убьет только тебя, — резко рассмеялся Дюран.
Я молча кивнула.
Я молилась о скорейшем получении результатов ДНК-тестов, чтобы поскорее отправить Дюрана в Америку, за пределы досягаемости его отца.
По прошествии трех недель мы получили результаты теста.
И они подтвердили, что Дюран является моим сыном.
После этого события начали развиваться очень быстро. Американское посольство выдало Дюрану паспорт, и мы начали выбирать рейс на Виргинию. Дюран решил, что будет жить у Надии в Виргинии и поступит там в колледж. Я собиралась отвезти моего сына к сестре, а затем ежегодно посещать ее, как делала это, пока был жив папа. Теперь я могла по полгода общаться со своим сыном.
Я была на седьмом небе от счастья!
Надия и Сьюзи встречали нас в аэропорту. Все не помнили себя от радости… за исключением Дюрана. Его совершенно не трогало это воссоединение с семьей матери. Когда мы приехали к Надие, я показала все игрушки, которые покупала ему на протяжении всех этих лет. Я сохранила все.
Дюран не проявил к ним никакого интереса.
— Почему ты не отдала их своему другому сыну? — пожав плечами, с безразличным видом спросил он.
— Мне нужен компьютер и и-мейл, — заявил он затем Надие. — У меня в Кабуле есть друзья, с которыми я должен общаться.
Надия нервно заерзала. Госдепартамент предупредил ее о том, что она должна быть осторожна, так как после семнадцати лет противостояния вряд ли Каис согласится сдаться без боя.
— Хорошо, Дюран, у тебя будет компьютер и и-мейл, — твердо произнесла она, — ты можешь общаться со своими друзьями, но ты не должен сообщать им о том, где находишься. Ты не должен называть им наш адрес и номер телефона. Это опасно. И поскольку мы защищаем тебя, ты обязан защищать нас.
Дюран промолчал, но залился краской.
Затем он заявил, что ему нужен собственный почтовый адрес.
Мой сын уже успел закончить первый курс Кабульского университета, где учился на «отлично». А теперь я зачислила его в Общественный колледж Северной Виргинии, где училось много иностранных студентов. Мы надеялись, что Дюран освоится там, а затем сможет перевестись в университет. Кроме того, Дюран хотел найти работу. На два дня в неделю он устроился в офис Надии, а в остальные дни работал в «Макдоналдсе». И я радовалась тому, что он усердно учится и много работает.
Мне не хотелось расставаться с сыном, но в Саудовской Аравии меня ждали муж и Маленький Дюран. Поэтому, когда Дюран обосновался в Америке, я решила, что могу оставить его на несколько месяцев. Я отправилась в Саудовскую Аравию, предварительно сообщив Дюрану, что вернусь через несколько месяцев.
Через две недели после моего возвращения в Джедду мне позвонила перепуганная Надия. Она сказала, что мой сын больше не сможет жить у нее.
— Мариам, я хочу, чтобы он сейчас же покинул мой дом.
Мы с Халидом надеялись, что конфликт рассосется и Дюран сможет остаться в колледже. Но на всякий случай Халид подал бумаги на получение визы для Большого Дюрана, чтобы он мог приехать в Джедду.
Как мы и надеялись, Дюран и Надия помирились, и он пробыл у нее еще три недели. Но потом они вновь поссорились из-за того, что Дюран хотел пойти в клуб, а Надия считала его еще слишком юным для такого времяпрепровождения. Дюран переехал от Надии к тете Шагул и пробыл у нее до тех пор, пока не получил визы в Саудовскую Аравию.
Однажды, когда мы с Халидом отправились в гости, у нас зазвонил телефон. Когда горничная сняла трубку, она услышала мужской голос, кричавший по-английски и интересовавшийся моим местонахождением. Когда она сказала, что меня нет дома, мужчина потребовал к телефону Маленького Дюрана. И когда мой маленький сын взял трубку, мужчина прокричал ему: «Я убью твою мать, Дюран! И тебя я тоже убью!»
Мой маленький сын был потрясен. Мы все решили, что это был Каис, хотя и не могли понять, как ему удалось найти наш номер телефона, который нигде не значился.
Большой Дюран приехал в Джедду спустя несколько недель. Маленький Дюран был в восторге оттого, что ему наконец удастся встретиться со своим старшим братом, о котором он так много слышал.
И когда я увидела рядом своих сыновей, сердце мое переполнилось радостью. Разве я могла заподозрить, что человеком, так напугавшим Маленького Дюрана, был мой старший сын?
ГЛАВА 26
Я не могла вступать в конфронтацию с Большим Дюраном, зато он с легкостью ссорился со мной и теми, кого я любила. Даже в первый вечер, ставший для меня самым радостным в моей жизни, он вел себя холодно и отчужденно. Он даже умудрялся игнорировать своего младшего брата, который стремился к установлению теплых отношений со своим никогда не виденным старшим братом.
Я тут же начала нервничать, но Халид посоветовал мне успокоиться, объяснив, что Большому Дюрану надо еще свыкнуться с переменами. Просто на это требуется время, вот и все.
— Добро пожаловать в твою новую семью, — сказал за обедом Халид Дюрану. — Надеюсь, ты будешь чувствовать себя здесь как дома.
— Насколько я понимаю, теперь ты будешь моим отцом, потому что я ненавижу своего сучьего отца Каиса.
Халид был потрясен, ибо в Саудовской Аравии никто не стал бы критиковать своего отца, каким бы он ни был.
— Ты не должен обзывать своего отца, — спокойно произнес он. — Несмотря ни на что, он приходится тебе отцом. И я бы не хотел, чтобы ты пользовался такими выражениями в моем доме в присутствии своего младшего брата. Теперь ты здесь. Тебе ничто не угрожает. И постарайся владеть собой.
— А что, в этом доме есть какие-то законы? — ехидно осведомился Большой Дюран.
Он еще не знал моего мужа, который, по моему убеждению, был самым спокойным человеком в Саудовской Аравии.
— Конечно. В любом доме есть свои законы, — кивнул Халид.
— А если мы на пару недель отменим все законы? — начал препираться с ним Дюран. — Предоставьте мне свободу, и не надо указывать, что можно делать, а чего нельзя. А потом я буду подчиняться всем вашим правилам.
Мы с Халидом обменялись взглядами. И я последовала примеру мужа, когда он просто рассмеялся. Мы оба понимали, что в Джедде Дюрану ничего не угрожает. В Саудовской Аравии нет клубов, баров и кинотеатров. И вся общественная жизнь практически полностью сосредоточена на семейном круге.
В течение двух недель все шло хорошо. Мы ходили с моими сыновьями на пляж, плавали, играли в волейбол и посещали магазины. Мы вели нормальную жизнь, однако Большому Дюрану так не казалось.
Я смущалась, когда он смотрел на меня и заявлял:
— У тебя слишком откровенное платье.
Сердце у меня замирало, ибо именно это произносил Каис, прежде чем начать избивать меня.
Однако потом я вспоминала, что Дюран — совсем молодой человек, воспитанный чудовищем, которому ничего не известно о приличных манерах. Поэтому, вместо того чтобы укорять его, я просто обнимала его и говорила:
— Спасибо, сынок.
А потом Большой Дюран решил, что Саудовская Аравия ему не по нраву.
— Мы должны переехать в Виргинию, — заявил он. — Я буду учиться. И я позволю вам взять с собой вашего сына.
— Тебе же не понравилась Виргиния, — напомнила я Дюрану. — Ты же сам изъявил желание приехать сюда.
— Здесь мне тоже не нравится. Здесь мне нечего делать. Мы должны вернуться в Америку.
— Но тут мой муж и мой сын. И мы будем жить как прежде — полгода в Саудовской Аравии и полгода в Америке.
Он насупился и ничего не ответил. С этого момента Большой Дюран начал проявлять особую враждебность по отношению к нам, срываясь по малейшему поводу. Я была так счастлива его возвращению, что постоянно его фотографировала. Но когда я отдала пленку на проявку, выяснилось, что она засвечена. Служащий мастерской осмотрел мою камеру и заявил, что она сломана. Поэтому мне ничего не оставалось, как купить новую. Я печально вздохнула и поведала Большому Дюрану о том, что все кадры оказались поврежденными. Но я сниму его еще — заверила его я.
