Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья
— А почему вода зелёная? — удивилась Ева.
— Вода у нас морская, изумрудный оттенок придаёт плитка на дне бассейна, — отрапортовала Надежда Семёновна. — Напитки не желаете? Я принесу из бара.
— Пить будешь? — обратился Штырь к своей спутнице. Та кивнула. — Желаем!
— Принести карту вин?
— Не надо карту вин, — отмахнулся Васильич. — Девушке шампанское, а мне коньяк.
— Каких марок?
— Самых дорогих!
— Сколько?
— Шампанского бутылку, а коньяка грамм двести.
Когда напитки были доставлены, Штырь захлопнул за администраторшей дверь и повернул ключ. Теперь, в течение двух часов, их с Евой никто не должен был беспокоить.
— Всё, птичка, клетка захлопнулась! — довольно произнёс директор завода, обращаясь к своей спутнице. — Мы здесь одни, можешь раздеваться.
Девушка начала стягивать с себя одежду. Первой скользнула на пол юбка, за ней последовала блузка. Босоножки на высоченных каблуках Ева скинула последними и, сразу уменьшившись ростом, осталась в купальнике.
— Не понял! — нахмурился Васильич. — Ты что, в этой фигне плавать будешь? — указал он на купальник.
— Не нравится? — тоненьким голоском спросила девушка, жалобно глянув на своего покровителя.
— Нет, не нравится! Снимай, к чёрту! Я бассейн арендовал, чтоб на твои тряпки смотреть, что ли?!
Ева покорно разделась догола. Открылась неплохая грудь с торчащими розовыми сосками, плоский живот, круглая попка, стройные ноги без каких-либо волос между ними.
Штырь между тем тоже полностью разделся. Нисколько не стесняясь обвисших складок жира, он уселся в шезлонг с бокалом коньяка в руке. Указав Еве между ног, спросил:
— Зачем здесь бреешь? Не брей больше! Я люблю, чтобы там волосы были.
— Как скажешь, мой суровый ковбой! — жеманно улыбнулась блондинка.
— Молодец, соображаешь! — похвалил Васильич. — Подойди!
Ева подошла. Штырь отставил коньяк и пребольно схватил её за грудь. Девушка дёрнулась, но улыбку с лица не стёрла. Васильич мял её соски пальцами, стискивал рёбра железной хваткой и запускал руку в промежность. Ева терпеливо сносила всё. Она лишь обратила внимание, что мужское достоинство её спутника оставалось в неподвижном состоянии.
— Ладно, иди плавай! — закончил Штырь своё занятие и с размаху ударил девушку по попке, оставив красный след. — Я коньячка пока попью.
Ева осторожно спустилась в изумрудный бассейн и поплыла. Прохладная вода приятно и непривычно будоражила обнажённое тело. На плиточном потолке отражались световые блики, дрожащие и пляшущие. Девушка перевернулась на спину, затем на живот. Хлебнула солёной воды, фыркнула, закашлялась, засмеялась.
— Плещешься, русалка? — раздался из шезлонга голос Васильича. Ева попыталась уловить интонацию — доволен или нет? Кажется, доволен. Блондинка снова засмеялась и помахала ему из воды рукой. В голове одна за другой неслись мысли.
Что ж, её новый любовник действительно богат. Ева с замирающим сердцем следила, как он в буквальном смысле сорит деньгами направо и налево. А шестисотый «мерседес» с личным водителем! Девушка ощущала себя просто королевой, когда садилась в эту шикарную машину.
При этом Васильич, естественно, женат. С этим Ева смирилась сразу — по-другому, к сожалению, в жизни не бывает. За достойными мужчинами женщины выстраиваются в очередь, и почему-то всегда в этой очереди кто-то стоит впереди тебя.
А вот к третьему обстоятельству Ева не знала, как относиться. Штырь оказался импотентом. Хорошо это или плохо? Наверное, всё-таки хорошо — отпадает необходимость с ним спать. Потискает немного, как сейчас, да и всё. Можно жить за его счёт, не напрягаясь на секс. Но, с другой стороны, чем тогда его к себе привязывать? Если главное оружие женщины — постель — оказывается недейственным, возникает опасность, что такая связь будет недолгой. Это Еву не устраивало. Ей хотелось чувствовать себя королевой как можно дольше. Лучше всего, до конца жизни.
— Ну, хватит там круги нарезать! — снова раздался голос Васильича. — Уже марафонскую дистанцию проплыла. Иди сюда!
Очнувшись от раздумий, Ева вышла из бассейна.
— Иди сюда, моя девочка! — захмелевший Штырь вытянул губы трубочкой. Блондинка послушно запечатлела на них поцелуй.
— У них тут, оказывается, кушетка стоит, — указал в угол Васильич. — Пошли, сделаешь мне массаж.
— Я не умею! — хлопнула ресницами девушка.
— Ну, значит, просто спинку почешешь.
Штырь протопал в угол и, кряхтя, примостился на узкой кушетке. Ева встала на колени и принялась почёсывать ему спину.
— Ох, хорошо! — прижмурился тот. — Можешь ещё сиськами об меня потереться, мне это нравится.
Привстав, красотка наклонилась вперёд и стала исполнять пожелание.
* * *Подвезя начальника с любовницей к гостевому дому, Славка поставил «мерседес» на расположенную здесь же, на территории, стоянку. Автоматические ворота с лязгом распахнулись, поглотили машину и с таким же лязгом закрылись снова.
«Почему бы Васильичу у себя дома такие не сделать? — подумал водитель. — А то как приедешь в усадьбу — вечно топай, с замком возись…»
— Можешь здесь нас подождать, — предложил шеф. — В баре посиди, кофе попей. А хочешь, сходи куда-нибудь. Только сотовый с собой возьми.
— Я на квартиру схожу, братана повидаю, — сказал Славка. — Тут пять минут ходу.
— Между прочим, Жанна тебя ждёт! — поведала ему Ева непонятно зачем.
— Ага, — буркнул Воробьёв. — Привет ей передавай.
— И всё?!.
Посчитав диалог законченным, водитель развернулся и пошёл в сторону пятиэтажек. У подъезда дома, как всегда, на скамеечке сидели бабульки.
— Здрассти! — бросил им парень. Те закивали и проводили его внимательными взглядами.
Квартира снова оказалась пустой. Никак не хотел брат сидеть дома. На зеркале в прихожей красовалась надпись, сделанная губной помадой:
«Завтра в 19.00 на том же месте».
Славка усмехнулся — видимо, вчерашняя девица ушла от Сашки по-английски. Вздохнув, парень прошёл на кухню, порылся в ящиках и извлёк на свет ручку и огрызок бумаги. Начал прикидывать.
«Так, завтра встретиться с братом не получится — у него вечером свидание. Ева работает два дня через два. В воскресенье и понедельник она отдыхала, значит, завтра и послезавтра она в бутике. Васильич эти два дня просидит дома, и у меня будут два свободных вечера. Из этого следует, что надо назначать встречу с братом на послезавтрашний вечер. Что ж, так и сделаем».
Воробьёв накорябал на огрызке бумаги:
«В среду после семи будь дома. Заеду. Славка».
Постоял в раздумье, куда бы прикрепить записку, чтобы брат её, наверняка, заметил. Не придумал ничего лучше, как положить бумагу на телевизор рядом с пультом. Ещё раз усмехнувшись красной надписи на зеркале в прихожей, парень покинул квартиру.
Не успел он выйти из подъезда, как вдруг сотовый телефон разразился длинной громкой трелью. На экране высветилась надпись: «Подавление номера». Такое случалось, лишь когда кто-то звонил Славке со стационарного поселкового телефона. Номера старенькой аналоговой телефонной станции, обслуживавшей посёлок, не определялись сотовым оператором.
«Мать, что ли, с почты звонит? — подумал Славка. — Случилось, что ль, чего?»
Галина Сергеевна звонила сыну на сотовый только в самых крайних случаях.
— Алё, — произнёс парень в трубку. Бабульки, сидящие на лавочках, смотрели на него, открыв рты. — Алё, кто это?
— Привет, Слав! — раздался в ухе женский голос.
— Алё, мам, ты?
— Это Вика Матюшина.
— Кто?! — оторопел Славка.
— Вика Матюшина.
— Вика?! Как ты… Чего тебе… — От возмущения парень стал заикаться. Потом вдруг тревожная мысль пришла ему в голову: — С матерью что-то случилось?
— Нет-нет, Слав, с твоей мамой всё в порядке!
— В порядке? — Воробьёв расслабился и продолжил свой путь. — Точно?!
— Точно.
— А чего ты тогда звонишь? Как ты вообще этот номер узнала?
— Галина Сергеевна дала.
— Ага. — На парня накатило раздражение. — Ну, хорошо. С ней я отдельно разберусь. Так, ладно. Что тебе надо?
— Я хотела спросить, Слав, во сколько ты сегодня вечером приедешь?
— Во сколько я вечером приеду? — удивился тот. — А какая тебе разница, Матюшина?
— Я хотела к тебе в гости зайти.
— В гости?
— В гости.
— Матюшина, а я тебя не приглашал!
— Близкие люди приходят без приглашения! — Вика всеми силами старалась обратить разговор в шутку.
— Да? — Славка не был настроен на весёлый лад. — Может быть. Только ты к моим близким людям не относишься.
— Я знаю. Но очень хочу относиться. Очень-очень. — Вика перешла на шёпот.
— Матюшина, я тебе по этому поводу всё вчера сказал! — поморщился Воробьёв. — Хочешь, чтобы я тебе сегодня ещё раз повторил?
