Эльмира Нетесова - Последний шанс
Едва Викинг появился, вся свора бросилась к нему. Его обнюхивали, облаяли, грозили зубами и клыками, рычали.
Иван был настороже. Конечно, эта свора могла свалить и разорвать любого пса.
Викинг на удивление быстро освоился со всеми. Бегал, скакал, играл с большими и маленькими собаками, избегал лишь толстой, злой ротвейлерши. Она ощеривала клыки при каждом приближении боксера.
— Чей это мальчишка? Новенький, наверное? — заметила женщина, и, подвинувшись, дала место на скамейке Ивану. Тот присел. Поневоле разговорился с владельцами собак.
Как много нового, интересного узнал для себя в этот вечер Иван. Собачатники дружелюбно восприняли и самого хозяина, и пса.
Здесь все были истинными любителями собак, до безрассудства любили своих питомцев, гордились их титулами, званиями, наградами.
Все собачатники были убеждены, что люди, не имеющие в доме животных, ничем не отличаются от зверей.
— Знаете, когда у меня умерла дочка, меня саму от смерти спасла моя собака. Она понимала лучше друзей и родни. Переживала и плакала вместе со мной, успокаивала. И верите, заботилась обо мне, как человек, — рассказывала хозяйка немецкой овчарки.
— А мой какой умница! Умер мой отец. Я с ума сходила по нему. Я очень любила отца. Так мой голубой пудель стал мне другом. Ни на шаг от меня не отходит. Заставляет поесть. Это не я его, а он меня выводит на прогулку подышать чистым воздухом. И когда видит, что отдохнула, ведет домой.
— Тот, кто держит собаку, добрый человек! — услышал Иван и молча согласился.
А уже через месяц он перезнакомился со всеми собачатниками и немало удивился. Кого только не было среди них! Руководители крупных компаний и фирм, ведущие специалисты и простые слесари, бизнесмены и обычные водители, работники правопорядка, медики, педагоги и спортсмены. Вскоре с некоторыми из них завязались дружеские отношения. Как-то приболел Иван и не вывел Викинга на прогулку. Как же он удивился, когда к нему пришла Надежда — детский врач, хозяйка боксерши. Она Ивану принесла лекарство и без просьб выгуляла Викинга.
А на следующий день пришла запросто. Приготовила поесть, заставила выпить таблетки, напоила чаем, а вечером навестила снова. Приходили и другие. Каждый старался посильно помочь. Но Надежда была первой. Она ни на день не забывала Ивана.
Надежда скоро стала своим человеком в доме Ивана. Ее знали друзья и соседи. К ней привыкли и уважали, никто не злословил вслед, называли хорошей знакомой, верной подругой, а иные считали женой. Ведь только очень надежный человек мог иметь у себя ключи от квартиры, знать, где что лежит и хозяйничать как у себя.
Надежда ни на что не претендовала, не строила никаких планов на будущее с Иваном и никогда не оставалась здесь ночевать. Женщина помогала человеку устоять в жизни. Она знала об Иване все до мелочей, он сам ей рассказал без утайки, открыл душу нараспашку. Женщина поверила и поняла человека.
Иван и сам удивлялся, что никогда между ними не возникали недоразумения, споры или конфликты. Эти люди во всем находили общий язык. Даже мелких обид не было. Они понимали друг друга со взгляда, с полуслова. У обоих была сложная работа, возвращались вымотанные, усталые. Но стоило им увидеться, куда девалось раздражение. Оно гасло за порогом.
Надежда понимала Ивана, едва увидев человека. Никогда не раздражала излишней болтливостью, пустыми вопросами. Человек ценил в ней эту сдержанность, врожденный такт и тонкое чутье. Хотя умела она и пошутить, и рассмешить.
Вот так однажды вернувшись с прогулки с собаками, подошла к Ивану и сказала:
— Ну, все! Теперь мы родственники!
— Это в каком смысле? — не понял человек и удивленно глянул на Надю.
— В самом прямом! Ты представляешь, я разговорилась с Ксеньей о ее болячках, ну, это старушка, у нее такса. Так вот посоветовала ей, чем можно снизить давление. Пока она записала, глядь, а Викинг мою девку вяжет. Вот и прозевала. Теперь жди потомства. А мы с тобой будем бабкой с дедом! Через пару месяцев внуки у нас появятся!
— Надь, что с ними делать станем?
— Не переживай, пусть родятся. Каких-то подарим, других раздадим. Губить нельзя. Это грех, каждая жизнь случайной не бывает. Только знаешь, я, когда увидела чем занят Викинг, даже опешила. Выбрал же момент озорник и воспользовался. Молодец, не терял время зря.
— Кажется, собаки умнее нас, — сказал Иван. Но Надежда не поддержала и не продолжила тему.
Иван тоже осекся, увидел, как тучка пробежала по лицу женщины и незаметно исчезла.
Человек не расспрашивал женщину о прошлом. Знал ее нынешнее и не дергал за душу и память. Баба не откровенничала. То ли время не пришло для такого разговора, а может, считала лишним открывать личное. Видно, оно было слишком больным.
А тут вдруг словно нашло или прорвало бабу. Села она рядом с Иваном, тот положил ей руку на плечо, в глаза заглянул. Притянул к себе молча. Они долго сидели вот так, в тишине, уединенно от всех.
— Ты говоришь, что собаки умнее нас. Может быть! Но только человеку в этом мире куда сложнее выжить.
— Надюшка, к чему клонишь?
— Вань, нашим псинкам забот мало. Мы по-своему помогаем им жить. А нам кто-либо хоть в чем-нибудь помог? Возьми меня, так всюду сама, с самого детства! Никто ни в чем не поддержал…
— А родители? Где они были?
— Были! Да что толку? Только детей рожали! Нас в семье десятеро! Все как горох, мал мала меньше. Отец пил, он даже по именам не помнил нас. Куда ему? С утра напьется и до ночи спит. К счастью, никого пальцем не тронул и не обидел никогда. Не до того было. Случалось, заглянет к нам и скажет:
— Ой, как много вас, больше чем вшей в портках. И когда это я успел столько наплодить?
— Мать тоже пила?
— Нет, одной капли в рот не приняла. Все на хозяйстве, на огороде работала, чтоб нас накормить. Если б ни она, никто не выжил бы и до года. А как бедовали? Я ж только когда в школу пошла, трусы первый раз надела, те, что после брата мне достались. Он уже в третий класс пошел. Бывало, вернусь с занятий, все сниму с себя, сложу и под подушку спрячу, чтоб целей было. О новых и не мечтала, не просила, знала, что не купят. Не на что. О форме не мечтала. То не наше счастье. В резиновых сапогах зимой и летом ходили. Да и те надевали по очереди. Вместо портфелей шила мать сумки, мешочки такие, эта у каждого была своя. Ну, а чуть подрастать стали, пошли работать в колхоз на все лето. Меньшие матери дома помогали. Веришь, все мы с шести лет траву косили, ездили в лес за дровами, сами пололи и окучивали огород, пасли скотину, прибирались в доме и в сарае, во дворе. С восьми лет мать поставила девчонок к печке, к корыту, а спрашивала как со взрослых. Знаешь, сколько тряпья стирать приходилось, целую гору. А потом нести его на речку полоскать. Летом хорошо, но зимой задыхались от мороза, ноги в сапогах коченели, а деваться некуда. Мать жалели. И берегли ее. Она никогда нас не ругала и не била. И без того было тяжко.
— С отцом так и не поладили?
— Он умер, когда я в пятом классе училась. Ночью отошел, мы и не услышали. Заснул и не проснулся.
— Но жить хоть легче стало?
— С чего? Откуда взяться облегченью? Отец на водку не тратился. Он брагу пил. А делал ее из свеклы и хмеля вместо дрожжей. Наверное, за это прозвали бражку бормотухой. Ох, и воняло от той бочки, потому, никто из нас хмельного в рот не взял. Не хотели уходить следом за отцом.
— Как же в институт поступила?
— Меня свои деревенские на постой взяли. Они уже прижились в городе. А я у них и нянькой, и домработницей, все шесть лет так вот жила. Зато они за жилье не брали. Харчи из деревни везла, а на стипендию одевалась. Теперь смешно вспомнить все во что наряжались, — усмехнулась грустно.
— Студенчество и у меня было не из легких. Но жил в общаге, платили мы за нее мало. Всего два рубля. А вечерами подрабатывали. Кто грузчиками, дворниками, сторожами. Жрать всем хотелось, вот и брались за все, что как-то прокормить могло, — вспомнил Иван.
— Я целыми днями была занята. В общаге мест не было. И каждый устраивался, кто как мог. А на последнем курсе познакомилась со своим Гришей. Я в сквере сидела на лавке, готовилась к защите диплома. До того никуда не ходила, стыдно было в тех лохмотьях на люди показываться. В институте на лекциях в дальнем углу пряталась. Ко мне никто и не подходил. Я никого не ждала. А тут, как снег в лето! Подсел тихо, заговорил, так и познакомились. Гришка на то время водопроводчиком работал. Слесарем в «Водоканале». Стали друг к другу присматриваться. А семья у него в старом домишке жила. Детей пятеро, да мать с отцом. Целыми днями меж собой грызлись. Оба выпивали, от того вся беда была, — смахнула слезу баба.
— Ты вместе с ними жила?
— Привел он меня в свою завалюху. Из спальни отец вышел, в одних кальсонах. Глянул на нас и спрашивает:
— А бутылка где? Кто на сухую знакомится? Ведь за постой платить надо! На халяву не обломится! Давай обмоем, договоримся, столкуемся быть могет…
