Анна Гавальда - Просто вместе

Черт. Спички кончились. Ну за что ей все это? Богоматерь Фатимская и Ганс Христиан Андерсен, не покидайте поле боя. Побудьте с нами еще немного.

И она, как девочка со спичками из сказки великого датчанина, встала, подтянула штаны и отправилась в рай к своей бабушке…

— Что это?

— О… — Филибер покачал головой. — Так, ничего, ерунда…

— Античная драма?

— Нееет…

— Водевиль?

Он схватил свой словарь:

— Варикоз… вена… водевиль… Легкая комедия, строящаяся на неожиданных поворотах сюжета, недоразумениях и остротах… Да. Именно так… — Он с глухим стуком захлопнул книгу. — Легкая остроумная комедия.

— О чем она?

— Обо мне.

— О тебе?! — поразилась Камилла. — Но я думала, в вашей семье разговоры о себе табу?

— Я принял решение отступить от правил… — объявил он, выдержав паузу.

— Ну-у… э… А бородка… Она… Это для роли?

— Тебе не нравится?

— Конечно, нравится… Она… в стиле денди… Как в «Бригадах Тигра», тебе не кажется?

— В каких бригадах?

— Да уж, телевидение не твой конек, что говорить… Ладно, проехали… Слушай… Мне нужно подняться к себе… Проверить жильца на восьмом… Могу я поручить тебе Полетту?

Он кивнул, разглаживая свои усики.

— Иди, беги, лети навстречу судьбе, дитя мое…

— Филу…

— Да?

— Если я через час не спущусь, приходи за мной, ладно?

В комнате царил безупречный порядок. Кровать застелена, на складном столике две чашки и пакет сахара.

Он сидел на стуле, спиной к стене, и читал. Когда она поскреблась в дверь, захлопнул книгу и поднялся ей навстречу.

Оба чувствовали себя неловко. Вообще-то говоря, это была их первая нормальная встреча. Молчание удалось нарушить не сразу.

— Ты… Выпьешь чего-нибудь?

— С удовольствием…

— Чай? Кофе? Колу?

— Кофе подойдет.

Камилла устроилась на табурете, спрашивая себя, как это ей удалось так долго здесь прожить. Влажно, темно и… безысходно. Потолок такой низкий, а стены такие грязные… Просто невозможно… Может, это была не она, а кто-то другой?

Он возился у плитки, знаком предложив ей насыпать кофе из банки Nescafe.

Барбес спал на кровати, время от времени приоткрывая один глаз.

Он взял стул и сел напротив нее.

— Рад тебя видеть… Могла бы прийти и пораньше.

— Я не решалась.

— Жалеешь, что притащила меня сюда?

— Нет.

— Жалеешь. Но ты не дергайся… Я жду отмашки и отвалю… Через несколько дней.

— Куда ты поедешь?

— В Бретань.

— К своим?

— Нет. В центр… Человеческого отребья. Черт, я идиот. В центр выживания, так надо говорить.

— …

— Моя докторша нашла это место… Там делают удобрения из водорослей… Из водорослей, дерьма и умственно отсталых… Гениально, правда? Я буду единственным нормальным рабочим. Ну, относительно «нормальным»…

Он улыбался.

— Вот, посмотри брошюру… Класс, да? Два придурка с вилами перед сточной ямой.

— Стану производителем «Algo-Foresto» — делается из компоста, водорослей и конского навоза… Я уже сейчас люблю эту работу… Говорят, вначале стремно — из-за аромата! — но потом перестаешь замечать…

Он закурил.

— Похоже на летние каникулы…

— И сколько ты там пробудешь?

— Сколько понадобится…

— Ты на метадоне?

— Да.

— Давно?

Он махнул рукой.

— Справляешься?

— Нет.

— Ничего… Скоро увидишь море!

— Блеск… Ладно… Так зачем ты пришла?

— Из-за консьержки… Она думала, ты умер…

— Придется ее разочаровать…

— Ясное дело.

Они смеялись.

— Ты… У тебя ВИЧ?

— Да нет… Я приврал, хотел ее разжалобить… Чтобы она полюбила моего пса… Нет… нет… с этим пронесло… Убивал себя стерильно…

— Это твой первый курс дезинтоксикации?

— Да.

— Сдюжишь?

— Да.

— …

— Мне повезло… Тут ведь все дело в хороших людях, а я… думаю, я таких встретил…

— Ты о враче?

— О врачихе! Но не только… Еще есть психиатр… Дедуля, все мозги мне перелопатил… Знаешь, что такое V33?

— Это лекарство?

— Да нет, типа растворителя для очистки краски с деревянных поверхностей…

— Ну конечно! Бутылка зеленая с красным, да?

— Наверно… Так вот, этот дед — моя V33. Окунает с головой в раствор, все лопается, он берет шпатель и отковыривает все дерьмо… Полюбуйся на меня — под черепушкой я голый, как червяк!

Он больше не улыбался, у него тряслись руки.

— Черт, как больно… Слишком больно… Я не думал, что…

Он поднял голову.

— Есть еще кое-кто… Одна малышка… С тоненькими ножками… Больше я ничего разглядеть не успел — она слишком быстро натянула штаны…

— Как тебя зовут?

— Камилла.

— Камилла… Камилла… — повторил он и отвернулся к стене. — В тот день когда мы встретились, Камилла, мне было совсем худо… Я промерз до костей и совсем расхотел сопротивляться… Вот так… Но появилась ты… И я пошел с тобой… Я ведь галантный парень…

Они помолчали.

— Не надоело меня слушать?

— Налей мне еще кофе…

— Извини. Это из-за старика… Я стал настоящей балаболкой…

— Говорю же — все в порядке.

— Знаешь, это важно… Для тебя в том числе…

Она вопросительно подняла брови.

— Твоя помощь, твоя комната, твоя еда — это очень ценно, но, понимаешь, когда ты меня нашла, я был в полном ауте… Меня глючило. Я хотел к ним вернуться… Я… И вот этот тип меня спас. Он и твои простыни.

Он положил между ними книгу. Ее книгу. Письма Ван Гога брату.

Она о ней и забыла.

Забыла — не бросила.

— Я открыл ее, чтобы удержаться, не ломануться в дверь… Просто не нашел ничего другого, и знаешь что она со мной сделала?

Камилла покачала головой.

— Это, это и вот это.

Он стукнул себя томиком по макушке и по щекам.

— Я в третий раз ее перечитываю… Она… Она как будто специально для меня написана… В ней все есть… Я знаю его как облупленного… Он — это я. Он мой брат. Я понимаю все, о чем он пишет. Как он срывается с катушек. Как страдает. Как он повторяется, извиняется, пытается объясниться с окружающими, как его отвергают семья, родители, которые ни черта не понимают, потом он в больнице, и… Я… Не бойся, я не стану пересказывать тебе мою жизнь, но это поразительно, до чего все совпадает… Его отношения с женщинами, и любовь к этой скобке, и презрение — он его кожей чувствовал, и женитьба на шлюхе… Той, что забеременела… Не буду вдаваться в детали, но совпадений столько, что я чуть с ума не сошел, решил, что брежу… Его брат — больше в него никто не верил. Никто. А он — слабый, сумасшедший — верил. Он ведь сам это написал: я верю, я сильный и… Я эту книгу залпом проглотил в первый раз и не понял надпись курсивом в конце…

Он раскрыл томик.

— Письмо, которое было при Винсенте Ван Гоге 29 июля 1890 года… Я только на следующий день и потом, когда читал и перечитывал предисловие, сообразил, что он покончил с собой, этот идиот. Что он его не отослал, это письмо… Я чуть с ума не сошел, понимаешь… Все, что он пишет о своем теле, — я это чувствую. Его страдание — не просто слова… Это… Знаешь, мне плевать на его картины… Да нет, конечно, не плевать, но я читал не об этом. Я понял другое. Если ты не соответствуешь, не оправдываешь чужих ожиданий — будешь страдать. Страдать, как животное, и в конце концов сдохнешь. Но я не сдохну. Нет. Я его друг, я его брат, и я не сдохну… Не хочу.

Камилла онемела от изумления. Апчхиии… Пепел с сигареты упал в чашку.

— Я говорю глупости?

— Да нет… напротив… я…

— Ты ее читала?

— Конечно.

— И ты… Тебе не было больно?

— Меня больше всего интересовала его живопись… Он поздно начал писать… Был самоучкой… Таким… Ты… ты знаешь его работы?

— Подсолнухи, да? Нет… Собирался сходить посмотреть или альбом полистать, но, честно говоря, нет желания, предпочитаю собственные образы…

— Оставь себе эту книгу. Дарю.

— Знаешь, однажды… если выберусь, я тебя отблагодарю. Но не сейчас… Сейчас я похож на кочан капусты, ободранный до кочерыжки. У меня ничего нет, кроме вот этого бурдюка с блохами.

— Когда ты уезжаешь?

— Если ничего не случится — на той неделе…

— Хочешь меня отблагодарить?

— Если смогу…

— Попозируй мне…

— И все?

— Да.

— Обнаженным?

— Если согласишься…

— Черт… Ты не видела, что у меня за тело…

— Могу себе представить…

Он завязывал кроссовки, а пес возбужденно прыгал вокруг него.

— Уходишь?

— На всю ночь… Постоянно… Брожу до изнеможения, иду за дозой к открытию центра, возвращаюсь и ложусь, чтобы продержаться до следующей ночи. Лучшего способа пока не придумал…