Акилле Кампаниле - В августе жену знать не желаю
— Не могу, не могу, — повторял Вилла.
— Будьте так добры.
— Да и потом, — воскликнул бывший водолаз, — я и костюма с собой не взял.
— Если дело только в этом, — сказал Уититтерли, — водолазный костюм можно всегда найти. Может, найдется и здесь.
Он обратился к пляжному смотрителю.
— Черт возьми, — сказал тот, — да неужели у нас не найдется водолазного костюма?
— Слава богу! — воскликнул Суарес.
Антонио Вилла с кислым лицом перемерил множество костюмов и наконец нашел один, который был несколько узок, но, в общем, его устраивал. Бедняга стонал, когда его наряжали в водолазное облачение.
Все дело в том, что он никогда и не был водолазом. Хотя в молодости, еще до того, как его стали называть Водолазом, ему дали прозвище Вилла Правдивый или Победитель Гидры Лжи, что делало весьма затруднительным повторное к нему обращение (а почти все вынуждены были звать его дважды, поскольку он был туговат на ухо), история с водолазом была его маленькой неправдой — единственной в его жизни. А совершил он этот поступок — вполне простительный, как это мы увидим, — совершенно случайным образом. Однажды Вилла Правдивый или Победитель Гидры Лжи сидел в кафе с друзьями. Среди них был один хвастун, один из тех гнусных бахвалов, которые с совершенно серьезной, а нередко и грустной миной рассказывают невероятные небылицы, претендуя на полное к себе доверие, и которые стремятся единственно к тому, чтобы как можно больше себя приукрасить в глазах слушателей, рассказывая о своих беспримерных подвигах и храбрости. Вилла слушал и кипел от злости. Его честная душа переполнялась негодованием перед лицом такой лжи.
Другие старались не уступать хвастуну, рассказывая о каких-нибудь собственных невероятных приключениях; но все было напрасно, поскольку у того находилось в запасе что-нибудь еще более неслыханное и невероятное. В конце концов Вилла, уже давно дрожавший от возмущения, не вытерпел:
— Когда я был водолазом... — сказал он.
И замолчал.
Все застыли. Бахвал закачался от такого удара, не имея что предъявить в ответ. Как можно такое представить: быть водолазом, да еще и утверждать, что ты им был? Оставалось только наброситься на Виллу с пинками. Что бахвал и совершил — с криком:
— Негодяй, будешь знать в другой раз, как говорить, что был водолазом!
Пинки Виллу особенно не волновали. Главным для него было то, что он смог побить этого гиганта вранья. Он пошел домой, очень довольный собой. Но когда остался один, его стал терзать вопрос:
«Теперь как мне быть? Придется говорить, что я действительно был водолазом, а то известно, что бывает с теми, у кого репутация враля».
Однако такое положение таило много неизвестного.
«Мои друзья, — думал Вилла Правдивый или Победитель Гидры Лжи, — захотят узнать подробности. Придется рассказать им о каком-нибудь подводном приключении».
Вот почему, раздобыв мемуары самых знаменитых водолазов и приобретя необходимые познания, наш бравый герой, поборов природное отвращение ко всякого рода притворствам, проводил остаток жизни, повествуя о своих подводных подвигах любознательным друзьям, которые просили все новых, все более впечатляющих подробностей.
Но довольно. Итак, этому человеку, который, не желая прослыть лгуном, был неоднократно вынужден, хоть и с тяжелым сердцем, хвастаться, что был в свое время лучшим водолазом, прослыв благодаря этому среди друзей и знакомых Королем Водолазов и Повелителем Морских Глубин, пришлось надеть водолазный костюм и, несмотря на явное нежелание, дать себя опустить в воду. Но как только его ноги ощутили водную стихию, этот еще полный сил старик начал махать руками и ногами с таким неистовством, что брызги взвились до самого неба. Такого упирающегося водолаза еще свет не видывал.
— Пошел! — говорили все, энергично погружая его в воду, а он выкручивался и пинался во все стороны, насколько это ему позволял скафандр. — Пошел!
— Держите ему ноги! — кричал Уититтерли. — Держите его подмышки!
А Вилла Водолаз орал с пеной у рта:
— Убийцы! — повторял он. —Убийцы!
— Суйте его голову в воду! — кричал, держа его за ноги, Уититтерли, который вдруг обнаружил неожиданные напор и энергию.
А Джедеоне, подталкивая Виллу, приговаривал:
— Пошел! пошел! окаянный!
Ланцилло, который прервал свое купание и прибежал на помощь, толкал несчастного за плечи, злобно повторяя:
— Вы должны найти ключи! Вы должны найти ключи!
И продолжал яростно толкать его в металлическую голову, в то время как Андреа с напором быка осыпал тумаками его плечи.
— Идите помогите! — крикнул Джедеоне молодому человеку, лежавшему на парапете. — Что вы там лежите, как чурка?
Но тот оставался единственным, кому было все равно.
— Мне надо думать о загаре, — сказал он, переворачиваясь на другой бок.
И больше из него не удалось вырвать ни слова.
Все купающиеся обоего пола прибежали, чтобы объединить усилия в погружении упирающегося водолаза, который трепыхался как полоумный и рычал:
— Оставьте меня! Оставьте меня!
Наконец, когда на помощь прибежали силач-гренадер и его пятеро товарищей, которые занимались гелиотерапией недалеко от пляжа, несчастного Виллу удалось погрузить с головой. После чего он стал вопить как псих:
— Вытащите меня! Вытащите меня!
И на поверхности моря появилось столько пузырей, сколько их здесь не видели уже лет десять. При виде пузырей Суарес — единственный, кому удалось сохранить спокойствие, — сказал:
— Быть может, я ошибаюсь, но боюсь, что мы совершаем большую ошибку.
Другие выразили недоумение.
— Конечно, — заметила одна дама, тяжело дышавшая и раскрасневшаяся, — я никогда не слыхала, что нужно прилагать столько усилий, чтобы заставить водолаза спуститься под воду.
— Вытаскивайте его, — сказал наконец Уититтерли, вытирая пот, обильно струившийся вследствие затраченных усилий.
Вилла Правдивый или Победитель Гидры Лжи был извлечен на берег, после чего с него сняли металлический шлем
Он огляделся безумными глазами.
— Антонио! — кто-то крикнул ему на ухо. — Антонио, ты меня слышишь?
Но Вилла, казалось, не слышал. Он показал на небо и что-то хотел сказать, но язык застревал у него во рту.
— Антонио! — кричали друзья. — Ты нас узнаешь?
— Синьор Вилла, — сказал Уититтерли, — синьор Вилла, ответьте мне…
Вилла провел рукой по затылку, поморщившись от боли; потом встал и, пошатываясь, направился к выходу. Вдруг послышалось, как он запел скрипучим фальцетом невыразимо печальную песенку, отчего у всех присутствующих волосы встали дыбом.
Вилла сошел с ума.
Пробило час дня, и из пансионатов, рассыпанных по холмам, послышались звуки там-тамов. Группами, гуськом пестрая толпа купальщиков медленно потянулась к выходу. Неподалеку на скалах несколько рыбаков забрасывали сеть в покрывшееся мурашками море.
Когда сеть ударялась о воду, мурашки разбегались, и рыбаки вытаскивали сеть, в которой трепыхались четыре или пять рыбешек, похожих на серебряные струйки.
Бедные рыбки!
И бедные рыбаки!
Перед ними, насколько хватало глаз, расстилалось море — прекрасное, золотое море.
После часу дня, когда пляж опустел, а вместе с ним и море, пошли купаться пляжные смотрительницы. Потом они выбрались на берег и пошли обедать. Ушли и рыбаки.
Море осталось одно.
Наконец-то — одно!
Прекратился шум, прекратилась суматоха — большое море теперь могло немного и побеситься на покое.
VI
И тогда робко, далеко от берега, выглянул первый белый гребешок — и тут же спрятался. Потом резво выскочил второй — и тут же нырнул. А там и третий показал свою пенистую головку — и сразу же исчез. Черт, да их тысячи, и все прятались. Вот они все выглянули разом и уставились на пляж.
— Ушли? — спросил кто-то из них. Да, купальщики все ушли, больше никого, можете выходить. Волны приободрились, осмелели — и вот уже самые храбрые подталкивают других, побуждая их идти вперед. Вот одна робко подошла из открытого моря, но на полпути испугалась, осела. Вот другая, совсем крохотная, белая, приближается полным ходом. Настоящий морской конек! Вот еще один, и другой — наскакивает на первый. Вода покрывается белыми резвунками.
Два часа дня. Это время, когда купаются волны. Теперь они хозяева моря, весело скачут по воде резвые скакуны под отвесными лучами солнца; кувыркаются, гоняются друг за дружкой, как влюбленные дельфины, окатывая друг друга брызгами, забавляются тем, что накрывают пеной скалы, наконец сливаются, выстраиваются цепью и беззаботно бегут к пляжу.
Теперь они хозяева моря.
Автор пользуется тем, что время сейчас безлюдное и тихое, чтобы поговорить о море.
Я могу себе это позволить, учитывая мое знание моря. (Море действует на меня причудливым образом: приносит мне вдохновение, но одновременно прогоняет всякое желание работать).
