Павел Верещагин - Год крысы
— Как сказать…
— И в виде платы за лечение я попрошу вернуть в клинику кредит, который там взял этот мальчик.
Калюжный вытаращился на Оккервиля — ничего себе заявки! Кредит, насколько он помнит, составляет тридцать тысяч долларов. Не многовато ли за курс мануальной терапии? Пусть даже с воздействием на энергетические точки.
Калюжный посмотрел на Матросова. Потом остановил свой взгляд на Ксюше.
— Это было бы просто чудесно, — особенным женским голосом заметила Ксюша. — Чудесно для всех…
Калюжный фыркнул. Чудесно-то чудесно, но…
— А вы, случаем, не сговорились против меня, голуби? — нахмурился он.
— Ну что вы! Как можно! — хором отозвались Ксюша с Матросовым.
— Вы ничего не теряете, — отрывисто пояснил Оккервиль. — Если что-то пойдет не так, то ему с его гипофизом, — он ткнул костлявым пальцем в сторону Матросова, — от вас все равно никуда не деться… Но уверяю вас, это вам не поможет. Да никто и не станет делать такую операцию. Разве что устроят инсценировку…
Калюжный задумался. В его коммерческую голову уже не раз приходила эта мысль: проверить, пересадили тебе новый гипофиз или ты так и остался со старым будет невозможно. К тому же этот экстрасенс… Было в нем что-то внушающее доверие. И жена верит… Чем черт не шутит…
Он еще некоторое время разглядывал то контуры деревьев на другой стороне реки, то носки своих ботинок.
— А-а-а, ладно! — Калюжный по-купечески, от плеча махнул рукой. — Будь что будет! В конце концов, я даже в выигрыше… Ведь клиника просила сотку… — бизнесмен подмигнул слушателям. — А здесь — тридцать с копейками… Прямая выгода.
Его слова встретили вежливые улыбки.
— Да и вообще, этот вариант мне больше нравится. Всем сестрам по серьгам. А то выходило как-то не по-людски: типа, мне хорошо, а Матросову, наоборот, плохо. Так, братцы, Калюжный не привык. Калюжный любит, чтобы у хороших людей всё было путем!
Ему никто не возражал. В такой ситуации трудно найти правильные слова. Бросаться в благодарности Калюжному на шею? Смешно. Горячо хвалить его за благородство? Не тот человек Калюжный, может обидеться. Тут уж лучше просто — деликатно промолчать. Чтобы к тому же и не сглазить.
Вдруг Ксюша громко всхлипнула.
— Ты что? — удивился Оккервиль.
— Я — так… Не обращайте внимания.
Но помимо воли по ее щекам побежали круглые слезы.
— Да что ты? Что? Все же выходит хорошо.
— Я вижу… да… хорошо…
— Так чего же плачешь?
Вместо того, чтобы успокоиться и улыбнуться, Ксюша заревела в голос.
3
Как ни старались городские власти скрыть или хотя бы приуменьшить значения происшедшего инцидента, международный скандал, связанный со взрывом и выбросом нескольких тонн неизвестного вещества в залив, разразился. Пробы воды, взятые по горячим следам международными экспертами, показали сильное превышение допустимых показателей соединений свинца. Со всех сторон на страну обрушились официальные запросы и требования. МИД, как и положено, занял непримиримую позицию отрицания очевидного. А официальные средства массовой информации стали настойчиво внедрять в общественное сознание версию несчастного случая, связанного со взрывом на пароме бортовой газовой установки. Но, как и предсказывал Оккервиль, за несколько дней мощный поток городской реки, впадающий в залив, разнес химию по необъятным морским просторам — и никакие пробы, взятые с помощью самого современного оборудования, уже ничего не показывали.
Тем не менее потребовалось несколько недель, чтобы переполох, вызванный появлением в городе гигантских крыс и последовавшим за этим загадочным взрывом в заливе, как-то затих. Первые дни компетентные органы и военный округ находились в состоянии повышенной боевой готовности — администрация опасалась появления новых монстров. Тем более, что из разных мест продолжали поступать тревожные сигналы: то в известном пригородном лесопарке были обнаружены обглоданные дикими животными свежие останки крыс неимоверного размера, то на загородной автобазе стая бездомных собак затравила каких-то неизвестных животных, то грибники в ужасе бежали от каких-то серых мутантов, которых они в страхе даже не успели как следует разглядеть. Но дальше единичных сигналов дело так и не пошло, а к исходу второй недели санэпидемстанция с облегчением констатировала появление в городской канализации привычных обитателей — и это были уже самые обыкновенные крысы самого обыкновенного размера.
Сразу после закрытия немецкой конторы по инициативе губернатора был создан фонд помощи пострадавшим от химических аферистов. Руководство фонда, в которое каким-то странным образом удалось просочиться и Бэхе, с жаром взялось за дело: начало составлять списки пострадавших, собирать заявления, отрабатывать процедуру регистрации, формировать комплект первоначальных документов и так далее. Но по совокупности происшедшего губернатору все же пришлось уйти в отставку, после чего деятельность фонда начала давать сбои, а потом и вообще зашла в тупик: никак не удавалось согласовать с властями, каким образом определять сумму, подлежащую компенсации пострадавшим, и какие документы могли бы быть основанием для этой компенсации. Впрочем, Бэха и еще с десяток активистов почему-то остались довольны результатами.
Ни у Ксюши, ни у Матросова не было времени следить за последствиями истории, участниками которой они оказались. Их жизнь вдруг круто изменила свое унылое течение и стремительно понеслась в сторону счастья и благополучия.
Калюжный, взявшись решать проблему Матросова, всё изучив и прикинув, не стал возвращать в «Счастливый шанс» кредит, а просто взял и выкупил всю клинику у ее прежнего владельца — вместе с оборудованием, персоналом, жизнерадостным доктором и финансовым директором, похожим на бритого Карабаса. Слияние медицины и финансов оказалось делом прибыльным, в перспективе просматривались разные варианты, не только кредиты под залог органов, а бизнес есть бизнес, что приносит деньги, то и хорошо.
Тут же оказалось, что процедурная сестра «Счастливого шанса» Алиса только что написала заявление об уходе — ее пригласил в полугодовой круиз по Европе один из счастливых клиентов клиники. Калюжный, не долго думая, взял на ее место Ксюшу. Это было для Ксюши чистой находкой: платят много, а рабочий день короткий, к тому же, если нужно, всегда можно договориться с доктором и отлучиться на часок другой, — работы в клинике немного. Если честно, то по сравнению с больницей работы вообще нет: раз в день кольнешь кого-нибудь в палец ради анализа крови — и все, остальное время читай, играй в компьютер или занимайся самообразованием.
Тося, опять оказавшись в привычной обстановке, не в больнице, и не в пятом отделении, а среди людей, которые ее любят и о ней заботятся, почувствовала себя заметно лучше. Полное беспамятство отступило, она начала узнавать своих. Одна из соседок по квартире вышла на пенсию и согласилась за небольшую плату приглядывать в дневное время за Тосей. Болезненная тревожность и страх накатывали все реже и реже, днем Тося пребывала в благодушном настроении (так рассказывала соседка) смотрела телевизор, что-нибудь готовила или шила, а когда вечером приходила Ксюша, она и вообще оживлялась, начинала что-нибудь рассказывать, вспоминать детство. Тосе очень понравился Матросов, и когда вечерами они собирались втроем, все было почти так же хорошо, как когда-то с Коленькой.
В первый раз придя домой с зарплатой из клиники, Ксюша не удержалась и разложила купюры ковром по дивану. Мама дорогая! Какие деньжищи! Такого количества в одном месте Ксюше отродясь видеть не доводилось!
С первой зарплаты Ксюша купила вечерние туфли, блузку со стразами, сумочку, о которой давно мечтала, еще одни туфли, золотые, и шляпку с плоской тульей и широкими полями, коричневую в белый горох, точь-в-точь такую, в какой актриса Джулия Робертс в фильме «Красотка» приходит на великосветскую игру в конное поло. Чудо, не шляпка. Первые дни Ксюша даже ходила в ней по квартире. А что, покупать, так покупать! Оказывается, это очень увлекательное дело, ходить по магазинам!
Матросову понравилась и шляпка, и сумочка, и блузка и туфли. Но, разглядывая все это, он, как заметила Ксюша, несколько раз улыбался как-то нехорошо, мрачновато и скептически.
Жизнь самого Матросова тоже чудесным образом переменилась. В новый коттеджный поселок, построенный одной из компаний Калюжного, нужен был энергетик, Матросов ушел из больницы и устроился туда. Обязанностью энергетика было снимать показания счетчиков и писать отчеты, а если что ломается, устранять неполадки. Но в новом поселке ничего не ломалось, поэтому Матросов целыми днями сидел перед компьютером в офисе и играл в «стрелялки»; за соседними столами играли в «стрелялки» главный инженер и главный сантехник поселка. Вечером можно было ехать в город, а можно остаться ночевать тут же, в комнатке за офисом. Делать всем троим было нечего, а денег платили кучу — в больнице хватило бы на целое отделение. Если в каком-то из домов от замыкания вырубалось электричество и Матросов ходил разбираться с предохранителями, то, как правило, жильцы платили ему еще и премиальные — денежку в карман. Водку его новые коллеги презирали, употребляли только виски. Они же рассказали, что предшественник Матросова знал особенное место под трансформатором: если развести в ведре воды пачку соли и вылить воду под трансформатор, предохранители будут выключаться сами собой каждые три часа в одном доме за другим и премиальные польются как из рога изобилия. Короче, и Матросов мог с уверенностью сказать, что и в его жизни закончилась неудачная полоса. Хорошо, граждане, иметь богатых друзей!
