Жеральд Мессадье - А если это был Он?
44
Двадцать первого июня в девять часов одиннадцать минут по пекинскому времени челюсть товарища Чэн Чоу, первого министра Китая, отвисла. А брови поползли вверх, словно его лицо испытало действие неких противоборствующих сил. Он увидел на экране своего телефона патетическое лицо далай-ламы. Одновременно изображение проецировалось на экран в конференц-зале, где заседали министры вокруг обычного длинного стола.
Все физиономии выразили недоверие: чтобы Чэн Чоу согласился на разговор с далай-ламой, своим заклятым врагом по «несуществующему» тибетскому вопросу, — такое было неслыханно. Но обстоятельства могли это объяснить. Предмет этого чрезвычайного совещания был на самом деле прост. Китай в последнее время донимали мольбы премьер-министров Японии, Малайзии, Сингапура, Индонезии, Камбоджи и короля Таиланда. Правительство страны было вконец раздражено увертками Запада, бесконечно взвешивавшего свои невысказанные «за» и «против», в то время как для судьбы планеты каждая минута была на счету. В конце концов Китай тоже решил запустить ICBM с ядерной боеголовкой навстречу гнусному демону космоса — АПО-62.
Маленькая загвоздка: астероид еще раз изменил свою траекторию несколько часов назад. И отклонился примерно на тысячу пятьсот километров от своей первоначальной орбиты. А руководитель китайской космической программы, вторя своим коллегам из остального мира, еще раз напомнил о ненадежности теплоулавливающих датчиков для предусматриваемой задачи: никто не мог гарантировать, что они точно направят земную ракету к космическому дракону.
Вот тут-то и зазвонил телефон.
Товарищ первый министр Чэн Чоу не проронил ни слова с самого начала разговора.
— Так вы говорите, это идея Папы Римского? — спросил он наконец.
— Да.
Первый министр вопросительно взглянул на руководителя космической программы, товарища Цуй Шипи. Тот округлил глаза — настоящий подвиг.
— Очень хорошо, я переговорю с руководителем нашей космической программы.
— Каждая минута дорога, господин первый министр.
— Я знаю.
Разговор закончился. Экран погас. Первый министр обратился к ученому мужу:
— Ваше мнение, товарищ Цуй Шици?
— Товарищ первый министр, я думаю, что решение, которое вам только что было предложено, дает полнейшую гарантию. Если запустить к астероиду веер из ракет, перекрывающий пространство по обе стороны его траектории, из расчета одна ракета на каждые пятьсот метров, то теоретически можно быть уверенными, что они преградят ему путь и взорвут. А если, по счастью, его достигнут два заряда, они раздробят астероид на еще более мелкие куски, предельно сократив опасность их падения на Землю.
Первый министр размышлял некоторое время.
— По вашему мнению, сколько ракет на это потребуется?
— Как минимум четыре тысячи.
— Четыре тысячи!
— Рывки АПО-62 до настоящего момента составляли около двух тысяч километров. При расчете две ракеты на километр, как предлагает Папа…
— У нас всего двести двадцать одна, — сказал первый министр с некоторой долей раздражения.
Только Папы не хватало для установления параметров астрономической операции!
— У России и Соединенных Штатов около одиннадцати тысяч IСВМ, — подал голос министр обороны. — Десять тысяч семьсот, если быть точным. У Франции — четыреста пятьдесят, у Англии — меньше сотни.
— Это значит лишить себя большей части нашего арсенала, — заметил Чэн Чоу.
— Слава участия в спасении человечества того стоит, товарищ первый министр. С избытком.
После краткого размышления Чэн Чоу обратился к своему секретарю и приказал:
— Позвоните президенту Соединенных Штатов!
— Он как раз сам вам звонит, товарищ первый министр!
Экран снова вспыхнул, и появился президент Уэсли, без пиджака, лицо напряженное и осунувшееся.
— Господин первый министр, — начал он, — я только что говорил с президентами России и Франции…
Иоанн XXIV стоял на коленях в своей личной часовне. Его лицо было омыто слезами.
— Благодарю Тебя, Боже, благодарю. Но какое испытание, какое испытание Ты мне уготовил!
Потом он встал и сделал знак своему секретарю Иоакиму.
— Еще пять минут, святой отец, — ответил тот.
В самом деле, было только ноль часов пятьдесят пять минут, а ровно в час ночи сегодня, двадцать третьего июня, понтифику предстояло обратиться к толпе, собравшейся на площади Святого Петра, и к миру, ожидавшему его краткой речи.
Гигантский телевизионный экран был установлен на правой стороне площади. Пока он был погашен. Безмолвствующая толпа молилась.
В Исламабаде халиф Абд эль-Фаттах пересек широкую эспланаду перед мечетью Шах Файсаль в сопровождении своих министров. На глазах у несметной толпы. Тишина была полнейшей. Громкоговорители, установленные на площади, молчали.
Совершив омовение, вымыв себе правую руку, потом левую и наконец лицо, халиф вступил в мечеть. Поднялся по мраморным ступеням кафедры и начал говорить. Его голос был хриплым.
— Братья, — сказал он без всякой напыщенности. — В этот раз решение людей было достойно бесконечной доброты Аллаха. Все страны, обладающие межконтинентальными ракетами, решили объединиться, чтобы запустить две тысячи пятьсот из них против чудовищной глыбы, насланной сатаной. Все верующие люди Земли: мусульмане и христиане, а также приверженцы религий Азии — благодарят в этот час божественное милосердие, которое позволяет нам бороться против смерти. Помолимся же, чтобы исход этого небывалого предприятия был благоприятным.
Громкоговорители эхом разнесли его слова по площади. Там тоже был установлен огромный экран. Над толпой поднялся невероятный гул.
Началась молитва.
В Токио, Осаке, Йокогаме и в других местах архипелага, в Бангкоке, в Канди, в Пномпене, в Сайгоне и Ханое буддистские храмы были переполнены с утра. В Индии то же самое творилось с индуистскими храмами.
В Москве в неурочное время, почти в три часа ночи, колокола церкви Святой Троицы в Никитниках принялись звонить во всю мочь. Никто и не заметил, что колокольный звон наполнил округу на пятьдесят секунд раньше. Это случилось из-за севших батареек в часах попа Аркадия. А ровно в три часа эстафету подхватили все церковные колокола Москвы, Петербурга, Киева и других городов. Люди с залитыми слезами лицами обнимались. Все взгляды устремились к небу, потом к телевизионным экранам, установленным по этому случаю.
Семь миллиардов человек ждали запуска первой из двух тысяч четырехсот ракет, которым предстояло отправиться в космос, на штурм АПО-62. Он был предусмотрен на пять часов с мыса Канаверал.
Уже пятьдесят часов подряд легионы математиков и компьютерщиков выстраивали алгоритмы траекторий, чтобы преградить путь астероиду.
Давление Китая на Северную Корею в конце концов вынудило эту страну уступить пять из своих пятнадцати драгоценных ICBM, но китайскому президенту пришлось поручить расчеты своим собственным математикам, поскольку товарищ лучезарный вождь Северной Кореи вынужден был сознаться, что не располагает необходимыми компьютерами.
Примерно каждые три минуты в последующие два часа взлетала ракета — с Байконура, Ларзака, мыса Канаверал, Хиджанга и прочих космодромов. Тем не менее их запускали не одновременно, чтобы избежать создания в атмосфере электромагнитных полей, способных отклонить курсы остальных ракет.
Спутник «Тихо Браге» направил камеры на предполагаемое место попадания, находящееся примерно в пятидесяти пяти тысячах километров от планеты. Меньше чем через три часа станет известно, уничтожен ли чудовищный астероид. При минимальной удаче это будет видно прямо на экранах, лишь бы камеры «Тихо Браге» четко работали.
Иоанн XXIV появился на балконе. Ликующие крики поднялись в толпе, затопившей площадь Святого Петра. Тем не менее никто не знал, что именно он положил начало этому сверхчеловеческому подвигу, отправившему почти половину накопленной людьми смертельной мощи к блуждающему в космосе небесному телу, рыхлому комку шлака, наполненному газом. Космическому экскременту.
— Помолимся, братья мои, — сказал он просто.
Было известно, что он вместе со всеми христианами ожидает вести об уничтожении АПО-62.
Международные коммуникационные сети передали на гигантские экраны запуск первой ICBM с мыса Канаверал, потом второй, потом третьей. Потом запуск первой ракеты с космодрома Байконур, потом с базы в Ларзаке, потом с базы Урумти в Хиджанге.
В Нью-Йорке были установлены пятнадцать гигантских экранов — в Центральном парке, на Граунд-Зеро,[92] в Квинсе… Повсюду были наготове машины «скорой помощи», на тот случай если кто-то не выдержит зрелища.
