Тимоте де Фомбель - Между небом и землей
Виктор вырвал снимок у него из рук и сказал:
— Я спрашиваю вас, Доржелес, вы ничего не забыли?
Виктор Волк растолкал окружающих. Он полностью преобразился. Даже голос у него стал другим.
Доржелес отступил на шаг.
Теперь перед ним стояла женщина лет сорока пяти, блондинка, с почти незаметным макияжем на лице.
— Я задал вам вопрос, Доржелес.
Тот наконец понял, чего ждет Виктор.
— Да. Простите. Я приношу свои извинения… мадам.
Виктор не ответил.
Доржелес отошел. Он знал, что его минуты сочтены.
— Кто это на фото? — спросил Виктор.
— Этот человек хотел заговорить с ним на вокзале. Зефиро его оттолкнул, но я уверен, что он его знает.
— Что за человек, выяснили?
— Мы обнаружили его след в Лондоне. Уже несколько недель, как он исчез. Но мы его не упустим.
— Кто он?
— Преступник, которого разыскивает ваш старый знакомый Булар за убийство священника. Сам он утверждает, что невиновен, что его преследуют и хотят убить.
— Поймайте его первым и заставьте рассказать о Зефиро. Не разочаровывайте меня. Это ваш единственный шанс реабилитировать себя, Доржелес.
— У меня уже сейчас этим занимаются десять человек.
Виктор Волк остался на перроне один. Теперь он станет госпожой Викторией. Этот персонаж всегда ему удавался. Его ни разу не узнали под этой личиной.
Здесь, в подземном помещении, царил холод. На госпоже Виктории был шелковый плащ. В одной руке она держала туфли на высоких каблуках, в другой — снимок. Она поднесла его к глазам с длинными накладными ресницами.
Фотограф снимал сквозь паровозный дым.
Слева на фотографии стоял падре Зефиро, пристально глядя в объектив, а справа, ему навстречу, с улыбкой шел молодой человек.
30
Полет снежных хлопьев
Лондон, на следующую ночь
Шел дождь. Ванго бежал по мосту. Трое мужчин не отставали. Он увидел их снова при свете огней поезда, идущего ему навстречу. С тех пор как наступила ночь, они ни на миг не упускали его из виду.
Десятки запутанных рельсов занимали всю ширину моста. Ванго спрыгнул с поезда на полном ходу как раз перед станцией Кэннон-стрит. Его преследователи без колебаний сделали то же самое.
Теперь Ванго мчался между рельсами железнодорожного моста, соединяющего берега Темзы. Перед ним вдалеке горели огни доков.
Трижды ему казалось, что они потеряли его след.
Первый раз он увидел их входящими в ресторан, где едва успел приступить к работе.
Ванго только что пересек всю Европу с юга на север, он был загнан, растерян и чувствовал себя спокойно только по ночам. В карманах давно уже не было ни единого су, и ему приходилось питаться отбросами на задних дворах. Именно там, в лондонском пригороде, когда он рылся в овощных очистках, хозяин ресторана «Синий водолаз» предложил ему место посудомойщика.
— Ты справишься?
— Да.
— Тогда завтра и приступай.
Ванго согласился.
Зарабатывая пару монет в день, он сможет купить билет на поезд и продолжить путь на север.
Он трудился уже третий вечер, когда они вошли в ресторан. Они явно проследили за Ванго на улице и выяснили, где он работает. В зале за столиками сидело пять-шесть человек. Вновь пришедшие двинулись прямиком на кухню.
У входа их попытался остановить хозяин.
— Извините, сюда нельзя.
В ответ он получил удар в висок и рухнул на пол.
Как только они вошли, повар поднял вверх руки, в каждой из которых торчало по морковке.
— Я сдаюсь! Сдаюсь!
— Заткнись.
— Вам нужен я?
— Нет. Другой.
— Забирайте его! Я его не знаю!
Ему заткнули рот огромной репой.
«На этот раз они за мной», — сказал себе Ванго.
Он оказался в ловушке: кухня была длинным помещением без второго выхода. Четверо преследователей наступали; Ванго начал метать в них одну за другой грязные тарелки, потом чугунные противни, которые стопкой лежали рядом с ним. Повар тем временем откатился под буфет.
Когда снаряды кончились и сдерживать наступление врага стало нечем, Ванго вылил на пол горячую жирную воду, оставшуюся после мытья посуды.
Он успел забаррикадироваться в кладовке, придвинув стол к двери. Слушая, как его преследователи елозят на скользком кафельном полу кухни, Ванго забрался на шкаф, разбил локтем стекло в слуховом окне и вылез во двор.
В два приема он вскарабкался по фасаду к окну, находящемуся этажом выше. Ставни были закрыты. Он взобрался еще на один этаж, потом еще на один. Но и там — все те же наглухо закрытые ставни. Дом оказался заброшенным.
Он вытер правой рукой пот с лица и почувствовал, как по шее течет горячая струйка. Выбивая стекло, он порезал локоть, и теперь рана сильно кровоточила. Ему уже было трудно шевелить этой рукой. Тогда он сунул ее в карман и больше не вынимал оттуда.
Со стороны кухни послышался шум.
Ванго закончил свое восхождение, карабкаясь вверх, как покалеченный, но все еще проворный паук.
На последнем этаже он вцепился в широкий оконный ставень, готовясь взобраться на крышу.
И застыл. Внизу говорили двое.
— Он должен быть где-то здесь. Он не мог выйти со двора.
— Где наши англичане?
В отличие от тех, что ворвались на кухню, эти двое говорили по-французски.
— Они ищут его по всем этажам, — ответил второй. — Его найдут, вот увидишь.
Ванго почувствовал, как ставень, на котором он висел, начинает поворачиваться.
— Эй! — крикнул голос почти у его уха.
Сыщики внизу подняли глаза к тому, кто только что распахнул ставни на верхнем этаже.
— Мы спускаемся! Здесь никого нет.
— Чертов мальчишка! Ну, он еще свое получит.
Ванго, прижавшегося к стене за ставнем, не было видно с улицы.
Спустя четыре часа, когда шум уже давно затих, он наконец рискнул осторожно спуститься во двор.
Он слышал, как посреди ночи приехали полицейские, чтобы составить протокол о нападении на ресторан.
Хозяин к тому времени уже был в больнице.
Ванго, укрывшийся за ставнем, даже смог подслушать героический рассказ повара. Тот хвастался, как защищал юного посудомойщика разделочным ножом и вертелом.
— Я их так отделал, что они на коленях запросили пощады и удрали!
Еще до рассвета Ванго проскользнул на улицу. Похоже, опасность миновала. Шел ледяной дождь. Кругом стояла непроглядная тьма. В тишине было слышно, как позвякивают в кармане несколько монет, да хлюпают по лужам его дырявые башмаки.
Но едва он свернул за угол следующего дома, какой-то автомобиль тронулся с места и поехал за ним.
Казалось, это не кончится никогда.
Из последних сил он бежал в темноте по разбитой мостовой. От дождя канавы переполнились, и вода залила дорогу.
Она поднялась уже до щиколоток. Сзади рычал мотор.
Внезапно раздался страшный грохот, заглушивший все остальные звуки. Ванго подумал, что его обстреливают со всех сторон. Но, обернувшись на бегу, он понял, откуда доносится этот шум. Справа, прямо за живой изгородью, пролегала железная дорога.
Приближался поезд.
Ванго так резко остановился, что у преследующей его машины взвизгнули тормоза. Собрав последние силы, он мощным прыжком бросился к поезду и чудом вскарабкался на подножку.
— Не стреляйте! — кричал один из преследователей. — Не стреляйте!
Ванго уже вошел в вагон.
Это был первый утренний поезд. Он шел в центр Лондона. На деревянных скамьях дремали несколько человек. Они даже не заметили юношу, который на полном ходу появился неизвестно откуда.
Лишь одна старая дама улыбнулась ему, как будто о чем-то догадывалась. Ванго не ответил на ее улыбку Его пугало абсолютно все.
Он отошел к дверям вагона.
Он больше не верил никому и ничему.
Он ждал бы подвоха даже от новорожденного.
Ванго рухнул на скамью в углу и бессильно привалился к окну. Раненая рука болела.
Шел уже не дождь, а снег. Серый, мгновенно тающий снег.
Что же за след он оставлял за собой повсюду — на мостовой или на песке, — по которому его безошибочно находили?..
Как можно выследить человека, если у него не осталось никаких связей с миром?
Ни единой. Его родители, отец Жан, Мадемуазель, Зефиро… Все исчезло. Ванго парил в пустоте.
Вот только, может быть, Этель… Она еще держала его на шелковой привязи любви.
Он внимательно смотрел на падающий снег.
У него уже слипались глаза.
Вдали на пустырях дымили трубы высоких заводских зданий. Вдоль железнодорожного пути шли люди, много людей. Он видел, что они спешат.
А еще он в который раз прослеживал длинную траекторию своей жизни.
Когда смотришь на снежные хлопья, падающие сплошной завесой, душу охватывает тоскливая скука, но если следить за одной-единственной снежинкой, за тем, как она летит с небесной высоты, порхая в воздухе, переживаешь это, словно пьянящее приключение.
