Анна Старобинец - Убежище 3/9

I

ДЕТЕНЫШ

– Ты уже совсем большой мальчик, – сказал Тот. – Ты научился всему, что мы сами умеем и знаем… Кстати, ты в курсе, сколько лет тебе на днях исполняется?

– Вообще-то нет, – растерянно ответил Мальчик. – Я тут ни разу день рождения не справлял. Так что не знаю.

– Тебе, Ванюша, уже почти восемнадцать. Это очень, очень важный возраст. Исполняются сроки: скоро будет твоя битва. Готов ли ты сразиться за нас?

– Готов, – спокойно ответил Мальчик.

– Очень хорошо, – Тот слегка улыбнулся и потрепал Мальчика по голове. – Превосходно. Тогда сейчас я расскажу тебе кое-какие подробности про Люсифу. Врага необходимо хорошенько изучить, прежде чем вступать с ним в противоборство. Итак…

… слушай, мой Мальчик.

Люсифа, Злая Колдунья, – единственное, кроме тебя, существо, способное пересекать границу между Явью и Навью…

– Но я…

– Да, знаю: ты пока пересек ее лишь однажды, десять лет назад. Но скоро, очень скоро тебе предстоит попробовать снова. И не нужно больше перебивать меня, ладно? Я сам все скажу. Итак, Люсифа может делать это, когда захочет. Может жить и там, и здесь…

– Но вы же говорили, что никто из Нечистых не может пересекать границу, – снова встрял Мальчик. – Вы говорили, что таково заклятье!

– Ты снова перебиваешь, Ваня, – Тот Кто Рассказывает сокрушенно покачал головой. – Ты меня этим сбиваешь… Все, что тебе нужно знать, я расскажу… Так, на чем я остановился… Ах да, вспомнил. Она может жить и там, и здесь. Ее прогоркшее шоколадное логово здесь, в Нави, ты как-то раз видел, помнишь?..

Мальчик молча кивнул.

– …Здесь она живет себе тихо-мирно в своем засиженном мухами домике на отшибе. Мы с ней почти не видимся. Ничего интересного она не делает. Иногда охотится, иногда еще как-то себя развлекает. Зато там, в Яви, деятельность она развивает довольно бурную. У нее там большая власть… Она правит страной.

– Какой страной? – не удержавшись, снова спросил Мальчик.

– Твоей, Ванюша, – Тот раздраженно поморщился. – Твоей страной. Когда-то, несколько лет назад, – ты тогда уже жил здесь, с нами, – в твоей стране выбирали нового правителя, и один из претендентов на этот пост был отравлен. Но Люси не позволила ему умереть. Вернее сказать, она не позволила ему оставаться мертвым.

– Как это?

– Очень просто. Она превратила его в послушную куклу. В зомби. В пустую потрепанную оболочку, умеющую говорить и двигаться, но лишенную души. В его холодные синие губы она вложила свои слова – а ведь она мастер говорить слова! Короче говоря, при помощи него, вместо него, прикрываясь им, она стала править страной. Писать указы, казнить и миловать, вести переговоры, давать пресс-конференции, развязывать войны…

– И что – неужели никто не заметил, что это она, а не он?

– Нет, Ванюша. Никто не заметил. Я же объяснял тебе – она мастер говорить слова. Словами она может заставить кого угодно поверить во что угодно. По крайней мере, она умудрилась вступить в войну с несколькими государствами, не используя при этом никакой армии.

Тот многозначительно замолчал, потянулся к жареной куриной ножке, повертел ее в руке и бросил обратно на тарелку. Потом сложил руки на груди и устало прикрыл глаза – Мальчику показалось, что Тот уснул.

– Я не понимаю… – шепотом сказал Мальчик. – Как это – не используя армии?

– А вот так, – отозвался Тот, не открывая глаз. – Весь континент охвачен войной. И каждая страна, участвующая в этой войне, убеждена, что воюет с Россией. И ни одна не понимает, что на самом деле воюет с призраком. По прихоти Люси иноземные войска просто истребляют друг друга.

– А зачем ей это нужно?

– Да ни за чем, – задумчиво сказал Тот. – Не знаю… Может быть, ей нравится убивать и разрушать. Но скорее всего… Видишь ли, скорее всего, смысл того, что она делает, для нее не очень-то важен. Как не важен смысл произносимых ею слов. Она просто… – Тот неожиданно осекся и быстро покосился на Мальчика, – она просто безмозглая дура, Ванюша. Так что не ломай голову над ее поступками – не стоит труда… Так на чем я остановился?

– …«иноземные войска истребляют друг друга».

– Да-да, вот именно. Истребляют друг друга. Ну а в России сейчас воевать все равно не с кем.

– Почему?

– Потому что там сейчас нет никого, кто способен воевать. Там все уснули. Ну, вот и сказочке…

– Уснули – в смысле умерли? – испуганно уточнил мальчик.

– Уснули – в смысле уснули. Ну, как в той сказке: все уснули – и принцесса, и король с королевой, все придворные, фрейлины и гувернантки, дворецкие, повара и солдаты, привратники, пажи и лакеи, пастухи, сапожники и плотники. Заснули конюхи и их лошади, заснули свинопасы и их свиньи. Заснули куропатки и фазаны, которые поджаривались на огне. И заснул вертел, на котором они вертелись, и даже огонь, который их поджаривал, и…

– Я хочу разбудить их! – от возбуждения Мальчик даже выскочил из-за стола. – Я их разбужу!

– Что ж, это можно. Разбуди. Если хочешь.

– Обязательно. Скажите только, что я для этого должен сделать?

– Ну, Ванюша. Ты меня удивляешь. Разве ты сам не знаешь, что в таких случаях делают?

Мальчик вдруг застыл, глядя на Того широко раскрытыми глазами. Потом со всех ног бросился прочь из избы.

– Вот и сказочке конец, – мрачно сказал Тот, оставшись в одиночестве.

Он потянулся к блюду с фруктами, взял с него яблоко, откусил кусок и медленно прожевал. Потом напряг шею – так, что на ней явственно проступили синеватые вены, а кожа на кадыке натянулась и побелела – и попытался сделать глотательное движение. Что-то щелкнуло и заклокотало у него в горле; бело-зеленые яблочные ошметки, вывалившись изо рта, застряли в бороде.

Тот схватил с блюда еще одно яблоко и что есть силы запустил его в бревенчатую стену. На секунду яблоко с жадным чавканьем присосалось к древесине, потом раскололось на три неровных куска, которые беззвучно осели на пол. Тот закрыл лицо руками и несколько раз вздрогнул – не то от беззвучного плача, не то от беззвучного хохота.

Мальчик ворвался в избу, не постучав.

– Ее там нет!

– Тише, Ваня, успокойся, – невозмутимо отозвался Тот, не отрывая рук от лица.

– Вы не понимаете, – рот Мальчика некрасиво, нелепо скривился, а подбородок мелко задрожал. – Она исчезла!

Мальчик заплакал, совсем по-детски – зажмурившись, тоненько сипя и как бы улыбаясь.

– Кто – она? – без всякого любопытства поинтересовался Тот.

– Спящая. – Мальчик вытер глаза рукавом. – Спящая. Спящая. Ее нету в кроватке. Она исчезла.

Теперь он плакал уже по-взрослому: со стоном, через силу, с застывшим лицом.

– Ну почему же исчезла? – Тот посмотрел на Мальчика с сочувствием и легкой насмешкой. – Я прекрасно знаю, где она.

– Где? Где?

– Да не волнуйся ты так, Ванюша. Просто она теперь в Яви.

Мальчик перестал плакать; он молча стоял у накрытого стола и часто, громко, с влажным сопением втягивал в себя воздух.

– Она в Яви, – повторил Тот. – И ты тоже иди туда.

– Я боюсь, что у меня не получится…

– Получится. У тебя все получится, Иван. Ну, не трусь. Давай, сделай, как мы тебя учили. Закрой глаза…

Мальчик послушно закрыл глаза, и мокрые от слез ресницы сразу прижались, намертво прилипли друг к другу.

– Пройди через чащу… Выйди из леса… Осторожно, не открывая глаз, переплыви реку… А теперь – уходи… Отправляйся в то место, откуда мы тебя взяли…

С трудом выбравшись из-под груды ржавых железок и сырых досок, Мальчик поднялся на ноги; опасливо покосился на сваленных в углу русалок и гномов, пластиковых и деревянных, покрытых растрескавшейся пыльной краской; задрав голову, взглянул на пластмассовые красные кресла, висящие неподвижно на железном тросе, – и вышел из Пещеры на улицу.

Сырой, пронзительно-холодный мартовский воздух так стремительно ворвался в легкие, что у Мальчика на секунду перехватило дыхание.

Он поежился от ветра, негромко кашлянул и плотнее запахнул рубашку. Ветер был отвратительный. Довольно слабый, но при этом какой-то шуршащий, рассыпчатый и приставучий; Мальчику показалось, что десятки невидимых, трясущихся, ледяных пальчиков быстро и суетливо прикасаются к нему, щекочут спину и грудь, завораживают этой щекоткой. Приковывают его к месту, мешают ему двигаться, не позволяют идти.

Мальчик задрожал и прикрыл глаза, чувствуя, что ему нестерпимо, до слез хочется вернуться обратно – в родную, туманную, хвойно-ароматную Навь. Одно маленькое усилие – и он снова окажется там, у реки. И войдет в теплую, хрустящую чащу. И побежит по знакомой тропинке. И… нетушки. Нет. Мальчик отрицательно помотал головой – отказывая самому себе, стряхивая трусливое наваждение, – и двинулся вперед.

Уже отойдя от Пещеры метров на десять, он вдруг остановился – с мучительным ощущением, что забыл сделать что-то очень важное, причем забыл давно, много лет назад: и вот теперь, именно теперь это забытое необходимо вспомнить и выполнить. Мальчик медленно вернулся к Пещере и, сам не зная зачем, стал огибать ее справа, поскальзываясь на весеннем льду, хватаясь руками за холодную, шершавую стену и все вспоминая, вспоминая, вспоминая что-то – пока стена сама вдруг не показала ему то, что он искал.