Алан Глинн - Области тьмы
Я вышел из офиса около четырёх вечера и пошёл на Десятую улицу, где договаривался встретиться с хозяином квартиры. Отдал ему ключи и забрал последние вещи — включая конверт с таблетками МДТ. Странно было закрывать дверь в последний раз и выходить из дому, потому что я не только покидал квартиру, где прожил шесть лет — мне казалось, что я оставляю позади себя самого. За последние недели я сильно растерял то, чем был, и хотя это был мой выбор, наверно подсознательно я думал, что пока живу в квартире на Десятой улице, у меня всегда есть возможность стать прежним — будто здесь жила неуничтожимая часть меня, эдакая генетическая последовательность, встроенная в пол и стены, которую можно использовать, чтобы реконструировать мои движения, повседневные привычки, всё то, что делало меня мною. Но теперь, залезая на заднее сиденье такси на Первой-авеню — с последними вещами из старой квартиры в мешке — я знал наверняка, что потерянное не вернётся.
Спустя час я уже смотрел на город с шестьдесят восьмого этажа Здания Целестиал. В окружении нераспакованных коробок и деревянных ящиков я стоял в центральной комнате, в одном банном халате, и потягивал шампанское из фужера. Вид открывался потрясающий, и грядущий вечер обещал стать по-своему столь же потрясающим. И я помню, что думал тогда, мол, хорошо, если потеря ощущается так, надо попробовать к ней привыкнуть…
Домой к Ван Луну я приехал в восемь часов, и меня провели в большую, вульгарную приёмную. Сам Ван Лун показался через пару минут и предложил мне выпить. Казался он взволнованным. Сказал, что жена его уехала, а ему не очень нравится развлекаться без неё. Я напомнил ему, что кроме нас, на обеде будут Хэнк Этвуд, Дэн Блум и по одному советнику от каждого из команды по соответствующим переговорам. Никакой такой тусовочной феерии не планируется. Это будет простая непринуждённая встреча, а параллельно мы обделаем свои дела. Неофициальная встреча с далеко идущими последствиями.
Ван Лун хлопнул меня по спине.
– «Неофициальная встреча с далеко идущими последствиями». Хорошо сказано.
Остальные прибыли двумя партиями, с разницей в пять минут, и скоро мы уже стояли кружком, со стаканами в руках, намеренно не обсуждая поглощение МС1 — «Абраксас». Согласно задумке о неофициальной встрече я надел чёрный кашемировый свитер и чёрные же шерстяные штаны, а все остальные, включая Ван Луна, выбрали простые штаны и футболки. Поэтому я почувствовал себя чужим — и это усилило ощущение, что я играю в какую-то сверхсложную компьютерную игру. В одетом иначе, в чёрное, мне явственно узнавался герой. Враги, в штанах и футболках, окружали меня, и мне надо было заболтать их до смерти быстрее, чем они поймут, что я поддельный, и выгонят меня на мороз.
Это ощущение отчуждения тянулось всё начало вечера, но ничего неприятного в нём не было, и до меня скоро дошло, что творится. Это я всё сделал. Я провёл переговоры о поглощении. Я помог структурировать крупную корпоративную сделку — но теперь она произошла. Обед был просто формальностью. А я хотел уже чем-нибудь заняться.
Будто они почувствовали это во мне, и Хэнк Этвуд, и Дэн Блум, каждый из них намекнул, что если я интересуюсь — в обозримом будущем, конечно, — есть… варианты моего участия в жизни свежеобразованного медийного бегемота. Я осторожно отвечал на эти предложения, объясняя, что в первую очередь я верен Ван Луну, но искренне польщён предложением. И вообще я не знал, чего хочу от жизни — кроме того, что надо заниматься чем-то другим, нежели до этого момента. Может, стоит открыть киностудию, или разработать новую глобальную корпоративную стратегию для компании.
А может, пора уже пойти в другом направлении. Например, в политику. Войти в Сенат.
Мы пошли в соседнюю комнату и расселись за большим, круглым обеденным столом, и пока я в голове разрабатывал мысль о политике, я параллельно углубился в разговор с Дэном Блумом об односолодовом шотландском виски. Это мечтательное, расслабленное состояние сознания сохранялось весь обед (тальятелле с рагу из зайца и английским горохом, потом оленина с каштанами), и казался я слегка отстранённым. Раз или два я даже видел, как Ван Лун кидает на меня взгляды, и озадаченное, озабоченное выражение его лица.
Когда обед уже перевалил за середину — не говоря уже о середине двух бутылок Шато Калон-Сегюр 1947 года — разговор подошёл к деловым вопросам. Однако всё прошло быстро, потому что стоило всплыть этой теме, как тут же выяснилось, что выяснение деталей и лихорадочные расчёты последних недель были скорее косметическими, и что гораздо важнее сейчас принципиальное согласие. «Ван Лун и Партнёры» ему содействовали, это и было сутью настоящего мастерства брокера — в дирижировании процессом, в том, чтобы дать всему случиться. Но теперь дело шло уже на автопилоте, и я чувствовал, будто наблюдаю за этой сценой с большой высоты или через зеркальное стекло.
Когда убрали тарелки, в комнате повисло напряжённое молчание. Разговор некоторое время шёл сам по себе, и теперь стало ясно, что настал нужный момент. Я прочистил горло, и потом — как по команде — Хэнк Этвуд и Дэн Блум потянулись через стол и скрепили сделку рукопожатием.
Начался маленький шквал хлопков и ударов по воздуху, после которого на столе появилась бутылка «Вдовы Клико» и шесть стаканов. Ван Лун встал и артистично открыл бутылку, а потом прозвучал тост. На самом деле, конечно, много тостов — и в конце концов досталось даже мне. Аккуратно подбирая слова, Дэн Блум поднял фужер и поблагодарил меня за острый фокус и безмерную верность. Хэнк Этвуд добавил, что я был сердцем переговоров. Что до Ван Луна, он сказал, что надеется, мы с ним — после того, как вместе были брокерами крупнейшего поглощения в истории корпоративной Америки, — не почувствуем, будто наш горизонт ограничен этим опытом.
Тут раздались радостные смешки. После этого деловые вопросы непринуждённо отошли на второй план, и мы безопасно перешли к следующей фазе вечера — десерту (глазированные миндальные пирожные), сигарам и часу-другому непринуждённому добродушию. Я влился в разговор, бестемный и мечтательный, но под поверхностью с монотонностью барабана моя фантазия о представлении в Сенате Нью-Йорка жила собственной жизнью — вплоть до того, что я увидел, как в итоге неизбежно стану кандидатом в президенты от демократов1.
Конечно, это была фантазия, но чем больше я думал об этом, тем больше сама идея о политике казалась мне осмысленной — потому что привлекать людей на свою сторону, наполнять их энергией и заставлять делать то, что нужно мне, — именно в этом я был весьма хорош. В конце концов, даже эти мужики — миллиардеры в футболках — боролись друг с другом за моё внимание, так неужели же я не смогу привлечь внимание американского народа? Как сложно будет добиться понимания у того процента зарегистрированных избирателей, который нужен для выборов? Если следовать продуманному плану, я могу сидеть в подкомитетах и выбирать комитеты уже через пять лет, а дальше — кто знает?
В любом случае, мне не помешает хороший пятилетний план — чтобы сжигать энергию и амбициозность, которой так легко наполняет меня МДТ.
Однако я вполне чётко понимал, что у меня нет надёжного источника МДТ, и что мой запас печально ограничен, но, тем не менее, я верил, что так или иначе, раньше или позже я смогу решить эту проблему. Кении Санчез найдёт Тодда Эллиса. У него может оказаться нормальный источник препарата. Я сумею организовать постоянный доступ к источнику. И всё это как-нибудь утрясётся…
Часов в 11 вечера все дружно решили, что пора заканчивать. Мы уже договорились, что на следующий день на пресс-конференции объявим о предполагаемом поглощении. Информацию стратегически сольют с утра, а сама пресс-конференция пройдёт ближе к вечеру. Софиты медийного освещения наверняка ослепят всех, но притом мы ждали их с нетерпением.
Мы с Хэнком Этвудом сидели рядом за столом и задумчиво крутили бренди в бокалах. Остальные стояли, болтали, и сигарный дым вился плотными кольцами.
— Эдди, ты в порядке? Я повернулся к нему.
— Да, вполне. А что?
— Ничего. Просто ты выглядел как-то подавленно. Я улыбнулся.
— Размышлял о будущем.
— Ну… — Он протянулся и аккуратно звякнул бокалом по моему. — Выпью за… — В этот момент в дверь постучали, и Ван Лун, стоящий ближе всех, пошёл открывать. — …немедленную и долгосрочную…
Ван Лун, стоя в дверях, выглянул, и сделал движение, будто шугая того, кто пришёл — только пришедший шугаться не собирался.
Потом я услышал её голос.
— Нет, папаня, не думаю…
— Подумаешь, чуть накурено, господи боже. Заходи и поздоровайся.
Я посмотрел на дверь в надежде, что она таки войдёт.
— …как ни поверни, — говорил Этвуд, — это земля обетованная.
— Что это?
— Будущее, Эдди, будущее.
