Роберт Динсдейл - Хижина в лесу
Мальчик приоткрыл рот. Ему хотелось кричать, но слова застыли в горле подобно тому, как мерз его дед ночью.
Взрослые скрылись в снежной полутьме, царящей в лесу.
— Алик! Где он? Я не могу…
— Отойди от окна.
— Его там нет, Алик. Я бы увидела, если бы…
Схватив девочку за плечи, он оттащил ее вглубь комнаты.
— Я сказал: отойди!
Лена, покачнувшись, отступила назад, споткнулась об угол кровати и упала на нее, а оттуда скатилась на пол. Она взглянула на мальчика, и в ее глазах Алик прочел немой укор, словно Лена передумала и теперь считает его таким же дикарем, как и дед.
— Это мой дом! — крикнула она. — Ты не можешь так со мной обращаться в моем доме!
— Нет, это не твой дом, а мой! Здесь раньше жил я. Здесь родилась моя мама!
Он перепрыгнул через лежащую девочку и бросился к двери. Вскочив, Лена кинулась следом и догнала его прежде, чем мальчик добрался до лестницы.
— А что будет, если мой папа его увидит?
— А что будет, если наоборот?
Еще оставалась надежда отвадить деда от дома. Мальчик схватил заячьи шкурки, нацепил их поверх странной одежды, в которую Лена его нарядила, и сбежал вниз по лестнице. В гостиной было очень жарко. Мальчик бросился в кухню, но задняя дверь оказалась заперта. Он толкал ее обеими руками, но та не поддалась.
Не зная, что делать дальше, мальчик бросился обратно. Лена уже спустилась в гостиную.
— Мне нужен ключ. Выпусти меня из дома.
— Алик…
— Если я сейчас выйду, дед не догадается, что я был у вас.
— А почему ты должен это скрывать? Что твой дед сделает, если узнает?
— Ты даже представления не имеешь… Он думает, что ты…
Выражение, появившееся на лице девочки, заставило его смолкнуть. Взгляд ее вперился в точку у него за спиной, в глазах вспыхнуло понимание. Мальчик очень медленно обернулся. Взгляд его скользнул мимо кухонных столов и раковины и замер на окне. Снаружи к стеклу прижималось человеческое лицо… Его дед…
Мальчик застыл на месте. С глазами у старика было не все в порядке, он различал только движущиеся объекты. Мир представлялся деду словно подернутым дымкой, и это создавало определенные трудности во время охоты. До слуха мальчика долетело громкое сопение. Сейчас старик дышал ничуть не легче, чем после того злосчастного падения в землянку. Изо рта его поднимался пар, оседая на оконном стекле, и из-за этого видимость еще более ухудшилась. И сам дед казался не человеком, а неясным призраком.
Взгляд мальчика переместился на ручку двери. Она дрогнула… повернулась… но дверь не поддалась… Затем все стихло.
— Дай мне ключ, Лена.
— У меня нет.
— А-а-а…
Ручка снова повернулась, дверь заходила ходуном, но выдержала. Отпущенная ручка вернулась в первоначальное положение. А затем… разразился гром. Дверь затряслась. Следующий удар… Дверные петли застонали.
— Внучок!
Мальчик молчал.
— Внучок, ты здесь?
Мальчик поднял ногу, намереваясь шагнуть в кухню, и слишком поздно понял, что это будет ошибкой. Подняв ногу, он не мог ее не опустить. А как только мальчик это сделал, ручка на двери снова задергалась. Вниз-вверх, вниз-вверх… И с каждым разом все сильнее.
— Внучок, впусти меня…
Молчание.
— Отопри дверь, а то я ее выбью…
Лена схватила мальчика за руку и потащила в гостиную.
— Ты можешь выйти через переднюю дверь.
Ключ висел на вбитом в стену гвозде. Девочка подпрыгнула, и с третьего раза ей удалось его снять. Пока Лена возилась с замком, мальчик следил за дедом через покрытое ледяными узорами кухонное окно. Старик что-то делал. Мальчику показалось, что он видит, как дед отводит руку назад. Сверкнуло лезвие топора…
Передняя дверь распахнулась, и в дом ворвался зимний холод. На пороге мальчик схватил Лену за руку.
— Скажи родителям, что за мной заехал дед.
— Алик, чего ты так боишься?
— Мне надо бежать, — только и смог ответить мальчик.
На прощание времени не оставалось. Ступив в снег, Алик зажмурился от яркого света и побежал вокруг дома.
Свернув за угол, он увидел старика. Тот стоял, опершись о заднюю дверь дома, и, уставившись в сторону леса, звал его. Мальчик остановился на достаточном расстоянии, чтобы не рисковать быть схваченным.
— Деда, я тут!
Старик повернулся. Вид у него был ошеломленный. Дед явно не понимал, как внук мог появиться из камня и дерева за его спиной.
— Я думал, они тебя поймали, — плача, сказал он.
Этого Алик ожидать никак не мог. Он молча застыл перед дедом.
— Идем! — приказал старик. — У нас дров не хватит до утра.
Дед развернулся и принялся пропахивать очередную борозду в снегу. Мальчик уже хотел последовать за ним, когда увидел в окне кухни Лену. Девочка наблюдала за ними. Когда дед и внук дошли до первых деревьев, мальчик оглянулся и снова увидел пятно ее лица в окне.
Добравшись до маминого дерева, дед спросил:
— Что это на тебя нашло?
— Что?
— Ты в последнее время очень переменился.
— Ну… у меня новая одежда… от Лены.
— Дело не в одежде…
Вдруг ужас исказил черты старика. В глазах его вспыхнуло темное пламя.
— Это она тебя изменила! — заявил дед.
Через секунду мальчик почувствовал, как какая-то сила приподняла его и бросила в снег. Внук еще не успел подняться, а дед уже подгонял его. На этот раз он использовал не руку, а костыль. Так собака может гнать заблудившуюся козу. Ноги мальчика, согретые теплом батареи и совсем недавно ступавшие по доскам пола, не устояли на слежавшемся снегу, и он упал…
То и дело оглядываясь назад, мальчик пробирался между деревьями. Оглянувшись в очередной раз, он увидел Ленино лицо в кухонном окне. Оглянулся еще раз. Никого. Еще раз. Лицо снова появилось, а потом пропало. Она все видела — видела, как дед гнал его, словно хищник свою жертву.
— Быстрее, — уже мягче сказал старик. — У нас мало времени.
— Почему, деда? — задрожав, словно заяц, спросил внук. — Что не так?
— Снимай.
— Что снимать?
— Одежду! Живее!
Заячьи шкурки упали за пару секунд. Затем пришла очередь футболки. Под юбкой-штанами на нем были изношенные трусы, те самые, в которых он ходил, еще когда жил в городской квартире целую вечность тому назад. Мальчика начал бить озноб. Он не хотел смотреть, но взгляд его устремился к дому. Лена может его увидеть. Хотя она уже видела его голым и даже мыла, то, что происходило сейчас, вызывало в душе мальчика стыд.
— Она тебя искупала?
— Надо было, деда.
— Только посмотри, что она с тобой сделала! — с отчаянием в голосе произнес дед.
Неожиданно изможденный, кожа да кости, старик без сил опустился на снег, превратившись в поваленное бурей дерево. Мальчик бросился к нему, чтобы пощупать, бьется ли у старика сердце. Дед отпрянул. Видно, прикосновение внука было ему неприятно.
— Избавься от него.
— От чего, деда?
— От запаха этого дома, этой девчонки. Избавься от него, внучок. Избавься, пожалуйста!
Мальчик был почти голый. Только снежинки, падая, укрывали его.
— Деда…
Старик упал на колено, сгребая скрюченными руками лесной перегной. Мальчику хотелось броситься наутек, но лес крепко вцепился в него.
Он зажмурился, а когда открыл глаза, встретился взглядом с Леной. Девочка прижалась лицом к стеклу. На нем читались отчаяние и неверие в реальность происходящего.
— Она выкупала тебя, — ворчал старик, — но вот твоя ванна. Ты принадлежишь мне, а не им. Разве я не заботился о тебе? Разве я не исполнил волю твоей матери?
— Заботился, деда.
— Тогда обтирайся, — не то попросил, не то приказал старик. — Если тебе нравится купаться, придется обтираться.
Прошло несколько секунд, прежде чем мальчик понял, чего от него хочет дед. До этого он думал, что старик захочет сделать это сам — вымазать ему голову лесным перегноем, содрать с коры дерева лишайник и, размяв его, намазать тело внука. Но дед ничего не делал, только смотрел.
— Ты ведь уже большой мальчик… Ты хочешь вести себя как большой мальчик…
— Деда…
— Обтирайся сам.
Мальчик присел. Вокруг валялась его одежда. Он нерешительно набрал в руку смесь перегнившей листвы и сосновых иголок и прижал ее к груди.
— Я всего лишь искупался, деда.
Он расплакался, пачкая волосы грязью.
— Вот именно, — сиплым голосом прохрипел старик.
Мальчик набрал еще пригоршню перегноя, когда донесшийся из леса шум заставил его замереть и оглянуться. Но все, что он увидел, была аморфная масса черного, коричневого и грязно-белого между деревьями. Отшвырнув перегной, мальчик вытер слезы и поднялся на ноги. Глаза щипало. Ему с трудом удавалось не разрыдаться.
— Кто тебе разрешил встать?
