Владимир Корнев - Нео-Буратино

— Я так и думала, что это убого, и, кстати, не знала, что Мис ван дер Роэ говорит по-русски.

— И заметьте, здорово говорит! — подчеркнул кто-то из новоявленных поклонников Папалексиева, горячо аплодируя.

— Интересно, а кто вам вообще сказал, что это Людвиг Мис ван дер Роэ? — удивленно спросили у дамы.

— Ну как же! Разве вы не знаете, что он специально приехал на открытие из Франции? — парировала дама.

— Я другое знаю: в конце шестидесятых годов он умер…

— Да что вы говорите? — изумилась декольтированная особа.

Перед тем как войти в здание и пригласить публику последовать за собой, Тиллим попросил обратить внимание на то, что центральный вход расположен неудачно для посетителей. Он вес глубже вживался в героический образ зодчего-правдолюбца и решил продолжить разгром импортного проекта изнутри:

— Беда всех западных архитекторов в том, что у них отсутствует чувство меры, да и со вкусом тоже частенько не все в порядке. Вот вам наглядный пример — тамбур, в который мы вошли. Как видите, небольшой тамбур, но попробуйте сосчитать, сколько разных видов материала использовано при его отделке. Впрочем, не буду затруднять вас подсчетами: около сорока различных декоративных материалов! К чему такие излишества?

Проходя через тамбур в окружении телевизионщиков, совавших ему микрофоны, и почетных гостей, Тиллим вопрошал:

— И куда же нас ведет этот тамбур? В фойе? Нет, мы натыкаемся на огромный столб! Видите — нам преграждает путь мраморный столб, который стоит посередине входа. Кстати, сделан он из отечественного мрамора, который после австрийской обработки выглядит как банальный пластик.

Оказавшись в фойе, Тиллим с прискорбием отметил, что в здании абсолютно отсутствует грамотное решение внутреннего пространства. Остановившись перед большим стеклянным экраном кафе, он осведомился:

— А где же видовые точки? Я полагаю, посетители обречены созерцать ничем не примечательную глухую стену соседнего корпуса и помойку, оставшуюся после строительства.

Иностранный архитектор попытался оправдаться:

— На месте помойки будет устроен фонтан.

— Если бы проектанты спланировали стеклянный экран вместо соседней стенки, то фонтана можно было бы не ставить и посетители не лишались бы возможности любоваться панорамой противоположного берега Невы, выразительными пропорциями моста Петра Великого и комплекса Смольного института.

— И Смольным Воскресенским собором, а также Свято-Троицкой Александро-Невской лаврой, — напомнил в назидательном тоне присутствующий на презентации батюшка, приглашенный отправлять обряд освящения нового богоугодного заведения.

Умилившись при виде такого порыва со стороны почтенного иерея, Папалексиев в простоте душевной похлопал батюшку по плечу, и проблемы Святой Руси в тот же миг перестали быть чуждыми прежде закоренелому атеисту. Он возопил со всем жаром истово верующего христианина:

— Да! Докатилась же наша архитектура, ушла от вековых заветов. Церкви Святые проектируют язычники, а алтарь женщины расписывают! Срамота и мерзость запустения!

По пятам за Тиллимом в толпе гостей и представителей средств массовой информации ходил ошалелый Стилобатов. Он был покорен смелостью молодого человека, произносившего его сокровенные мысли. Стилобатов не ставил вслух этих актуальных вопросов из-за боязни потерять инвесторов. Обстоятельства принуждали художника петь дифирамбы и при этом оставаться молчаливым вольнодумцем-бунтарем. Но невольное смещение мыслей выступавшего в сторону от собственно архитектурных проблем слегка охладило восторг Стилобатова, и он попытался отстать от многолюдного шествия во главе со своим кумиром. При этом мэтр задел Папалексиева коленом, и тот вновь заговорил по существу:

— Эта постройка является примером, раскрывающим все слабые стороны современной западной архитектурной школы. Я думаю, что таких досадных оплошностей наши архитекторы не могли бы допустить. У нас есть своя прекрасная школа со сложившимися традициями. Если бы конкурс был проведен среди наших архитекторов и воплощен в жизнь, нет сомнения, что проект был бы выполнен в лучших петербургских традициях. Что поделаешь? Строительство и архитектура — визитные карточки экономического здоровья общества и рациональной системы управления ими. Я предлагаю сегодня же составить обращение к властям с требованием рассмотреть вопрос о скорейшем сносе уродливой башни и скорейшем восстановлении Архангела со шпиля Петропавловского собора. Реконструкция Ангела-Хранителя великого города, на наш взгляд, неоправданно затянулась, а что в результате? Петербург ветшает на глазах, его благородный дух чахнет, его прежде чистые улицы и парки зарастают грязью, на смену утонченному петербургскому эстетизму приходит убогая безвкусица, интеллигентность и мудрость невских жителей медленно, но верно сменяются невежеством и циничным духом наживы… Отчего все это, спросите вы? А не оттого ли, господа, что вот уже скоро два года нет в небе над городом Святого Петра златокрылого Ангела-Крестоносца, покровителя и защитника Петербурга, два века назад утвержденного на недосягаемую высоту соборного шпиля?

Папалексиев так проникся сказанным, что ему показалось, будто он вот-вот сам вознесется в заоблачную высь и займет пустующее место на Петропавловском шпиле, готовый сносить холод, ненастье и натиск суровых балтийских ветров, только бы спасти Северную столицу, но сей героический порыв был в одно мгновенье потушен нечаянным касанием пальцев сухонькой ручки приблизившейся к Тиллиму пенсионерки. Это была жизнелюбивая старушка общественница, явившаяся на торжественное мероприятие в сопровождении внука, студента-архитектора. Совлеченный с небес на землю, Папалексиев обратил на нее свой взор:

— А вам настоятельно рекомендую обратиться в собес. Ваша пенсия сто восемь тысяч, верно? В собесе вам выдадут справочку, которую вы предъявите на почте, и тогда вам станут доплачивать еще пять тысяч. Понятно?

Бабушка послушно кивнула головой, не в силах раскрыть рта, — так ее поразила Тиллимова осведомленность, а Тиллим уже понял, что сказал лишнее, совершенно не относящееся к теме выступления, и, дабы не свести на нет впечатление, произведенное на окружающих, увлек за собой первого попавшегося немца и завязал с ним оживленную беседу о проблемах движения «Гринпис», естественно на родном языке визави. После выяснения особенностей деятельности немецких «зеленых» Тиллим увлекся проблемами современной музыки, о чем бурно разглагольствовал с присутствующим на презентации ударником-барабанщиком популярной в Австрии группы. Ударник из Вены находился в шоке оттого, что его загадочный собеседник все время насвистывал музыкальную тему, которую австриец сочинил накануне приезда в Россию и которая никому еще не была известна, кроме автора. В это время у микрофона держал оправдательную речь представитель венской фирмы, рисовавший в воображении публики привлекательную картину модернизации неудавшейся башни:

— Вполне вероятно, что авторы проекта допустили некоторые просчеты, — такое иногда случается, когда заранее определенные сроки строительства диктуют свои условия, — но из любого положения есть выход. Не так ли, господа? У меня нет сомнений в том, что можно исправить ошибки. К сожалению, я должен согласиться с господином, выступившим передо мной, эта конструкция по своему грандиозному объему действительно способствует некоторому смещению сложившегося исторического центра города, что противоречит нашему изначальному замыслу и богатым архитектурным традициям вашего прекрасного города, о которых так убедительно говорил господин… — Австриец обвел глазами фойе в поисках Тиллима. — Господин, только что здесь выступавший, как ваше имя?

В этот миг Авдотья Каталова, уже оценившая «крутость» отвергнутого друга, подскочила к микрофону и, смело глядя в глаза публике, во всеуслышание заявила:

— Вы не ошибетесь, если назовете его господином Папалексиевым.

Австриец подхватил:

— Господин Папалексиев, тут поступило предложение господина Стилобатова, который утверждает, что если башню сделать зеркальной, она будет менее приметна. Мы готовы облицевать здание зеркальными плитами в максимально короткие сроки. Каково ваше мнение на сей счет?

Нужно отметить, что Папалексиева в этот момент мало волновали насущные проблемы архитектуры — он был целиком поглощен созерцанием предмета своих высоких чувств. Когда знаками ему дали понять, что австриец хочет знать его мнение, Тиллим растерянно поглядел по сторонам, вопрошая:

— Насчет чего это он?

— Господин Папалексиев, выступая перед гостями и строителями, вы выразили мнение общественности с предложением демонтировать башню, и теперь мы…