Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта
И!..
И тут ветер сорвал с Марии-Динарии бурку и понес её над колокольней, а за плечьми раменами сахарными восстали расплескались разгулялись два веселых жемчужных крыла крыла крыла… да!..
И тогда постигли они слова Христа: «Но дарую вам ангельское житие в руських Моих небесах…»
…Мария-Динария! возлюбленная неискусомужняя моя, я не могу стоять!..
Уж крылия мои меня влекут несут в небеса!..
Аааааа…
Монахиня летучая святая вечная моя!.. Ангелица моя…
…Тимур-Тимофей! возлюбленный мой! и я лечу рядом с тобой! с тобой! с тобой!
Ооооооой…
Монах святой вечный летучий мой!.. Ангел мой…
И ветер «северяк» их понес на их крылах.
И турецкий кальян и анаша уж не нужны были им и они оставили их на колокольне даниловской и монастырские гладные галки и вороны алчно склевали расхитили расхватали их.
И они летели над осенней слезной святой блаженной Русью…
И те человеки, в которых еще была вера, крестились им вослед и шептали озаренно.
— Се ангелы христовы грядут как предтечи в небесах Руси уповающей возжидающей…
И те человеки, в которых еще не было веры, те тосковали и говорили:
— Вот летят отсталые снежные зимние зимушники лебеди… Далече… далече… далече…
И рыдали смятенно…
Но Тимур-Тимофей и Мария-Динария летели над Русью от одной колокольни к другой и от одной церкви к другой церкви…
И там, где были колокола не срезаны, там они били в колокола и благовествовали и будили людей русских…
И в руках у них билась горела Свеча Звезда боготечная блаженная…
И никакие ветры лютые дожди снега многие Руси не могли погасить Свечу эту.
Да…
…И одной ночью они летели над Москвой и опустились на Колокольню Ивана Великого…
И стали бить в колокола и будить смущать безбожников охранников…
И новоопричники стреляли в них но не попадали и стреляли в Свещу…Но она горела…
И тогда Тимур-Тимофей и Мария-Динария улетели, а Свещу на Колокольне оставили…
Иииии…
…И они летели в небесах.
И они Ангели.
А Свеща Звезда Христа на Колокольне Ивана Великого над всею Русью пылала полыхала уповала.
И пылает!..
И полыхает!..
И уповает!..
И побеждает бессмертно во всякой душе — и в безвинной и в грешной — необъятно возгораясь!..
Гей Русь! Отзовись! Оглянись! Озарись!..
Неугасим! Непобедим! неудержим сей Пламень
Светоч на Руси!
Аминь!..
…О Господи! О Господь сил!..
Благодарю молю Тя, что такие силы мимолетному мне дал, что столько лет я Твой костер в руках берег хранил держал… Consummatum est[3]
Dixi et animam meam salvavi[4].
…Поэт для кого ты сотворил эту одинокую пирамиду поэму сироту?..
…Я сочинил ее для тех, кто давным-давно умер и для тех, кто нескоро-нескоро родится.
Впрочем, это одни и те же люди, ибо ушедшие в прошлых веках, восстают в грядущих.
Но есть, есть и в нынешние дни читатели — апостолы мои…
Поклон им.
1982 г. от Р.Х.
КНИГА ПЯТАЯ
Песнопения Тимура-Тимофея
«…Поэзия — это воспоминанье о рае, откуда некогда
изгнали повинного человека…»
…В каком же аду надо жить, чтобы сотворить райские
песни?…
…Поэзия — это царская забава, царская охота в золотых
певучих лесах, а не копание дождливого землистого
картофеля во мглистом безнадежном тошном поле поле
поле…
…Поэзия — это теченье струенье биенье жасминового
ангела в сапфирном небе — и перья нездешние осиянные
сыплются на блаженного поэта! — а не темный хищный
низкий алчный лет трупного гробового суздальского
ворона с когтями терновыми — и они свистят уповают
ждут у смеркающихся очей немого осеннего поэта…
Но и ворон и копание слизистого картофеля в русском
нищем поле невиновном — тоже поэзия…
…Я дам вам столько красоты неизреченной, сколько
можете вместить. Но — О Боже! — сколько же ее умрет
вместе со мной… Как и со всяким уходящим насмерть
навек человеком…»
Тысячелетие крещения Руси
На дальнем полуострове Афон
Где море как блаженная текучая чудовая слепящая
томящая слюда
Где протекал Земной Удел Пречистой Богоматери
Уже тысячу лет
Уже тысячу лет
Меня ждет мул под ветхим терпким соленым
византийским потником
Меня ждет мул с розовыми лазоревыми тихими копытцами
раскидистыми
На дальнем полуострове Афон Где уже тысячу лет не
ступали родящие дремливые благодатные колосистые
урожайные ноги женщины
А только витали летучие пергаментные папируемые
сиротские ступни древлих молитвенных тысячелетних
мшистых рясофорных монахов манатейных монахов
От которых пошла моя Русь.
На дальнем полуострове Афон
Уже тысячу лет Меня ждет двоякий обделенный
странноприимец мул осляк с розовыми лазоревыми
как греческие прибрежные медузы седыми
сиреневыми копытцами
Он ждет меня чтоб по каменистым взгорьям навеки увезти
мя в дальный горный немой Андреевский Скит
К муравьиным безмолвным кудрявым светоносным
небесным манатейным монахам да схимонахам
От которых пошла моя Русь
И к которым она возвращается
Он ждет меня тысячу лет
И афонская хриплая утлая мудрая кукушка кричит из
святых каштановых ореховых оливковых добиблейских
глубинных лесов
Уже тысячу лет
Уже тысячу лет
Я скоро вернусь мул
Богородица
Дивноступающая росодательная тишайшая
Сошественница Богоблаженная Богородица
В дивноструящемся византийском летнем неоглядном
лазурном сквозистом июньском плате омофоре
Грядет плывет парит царит в переславльском снежном
дымном зимнем поле поле поле
И младые неистово несметно немокрено курчаво смоляные
каракулевого агнца кроткого
Власы власы Ея в метели плещутся полощутся чудовые
неприкаянно прекрасно носятся привольно своевольно
из-под омофора
Одни рассыпанные вольные в сплошной глухой неволе
в русской нашей снеговой слепой колодезной недоле
Матерь! мати! где Твой гребень золотой всевечное
творенье рукоделье галилейских арамейских галаадских
златокузнецов златопророков Слова Божьего
Иль обронила в русских рощах ледяных соборных
прошлых в дубравах среброзвонных топором
слепым густым оборванных обобранных
А теперь пришла на Русь — вырубку несметную бездонную
за гребнем дальным девьим стозвонным?
Иль за народом руським пригнетенным пьяным
неповиннымсиротой безбожным? топора
невольником поклонником?
О Боже! боже боже боже как же Ты дозволил?
Матерь кого ищешь да жалеешь в вьюжном мартовском
ополье поле перлов жемчугов снегов струящихся
пуховых?
Или стозвонный затерянный златогребень? иль немой
святой заблудший пьян народ мой?
Оле!
Метель в переславльском поле мечется как осиянные
лучистые алмазные ледовые власы живожемчужной
жгучепоседевшей Богородицы
* * *О недолгая о летучая о тягучая о недужная позолота
дремота истома сентябрьских опадающих рощ рощ рощ
О Русь вся в сияньи златистого медового бабьего лета
О жить бы вечно в дальней забытой ветхой переславльской
деревне Андреевке
О жить бы вечно Господь мой ивовый русский Господь
О жить бы вечно Господь среди русских тоскующих
пьяных родимых кривых дремных раздольных разгульных
мучительных божьих баб да мужиков
О Господь о забыться зарыться затеряться оглохнуть
ослепнуть навеки средь русских осенних златистых
листопадных лесов чащоб рощ да землистых святых
божьих баб да мужиков
О Господь
Но как древо свершив сотворив золотой листопад златопад
обнажает тоскующий ствол
Так и в русском к бездонной зиме как зимушник журавль
обнажаясь тоскует кочует блуждает далекий далекой
монгол…
Первый пейзаж после апокалипсиса
Нет на земле ни городов ни языков
Ишканский облученный окаменелый омертвелый белый
белый дуб словно платиновый или алюминиевый дуб
