Пэт Конрой - Пляжная музыка
Дюпри ехал по боковым улицам, чтобы не попасть в пробку, однако ему пришлось пробиваться через хвост автомобилей на Калхаун-стрит, которая вела прямо к мосту.
— Водители просто кипятком писают, — заметил Даллас, когда Дюпри вынудил пожилую даму подать назад, так что бампер ее машины уперся в шедшую позади нее «тойоту короллу».
Непрерывно гудя, Дюпри вырулил на дорогу с односторонним движением, в противоположном направлении от моста. Он пронесся мимо застывшей автомобильной очереди и ошалевших водителей, пока не добрался до двух патрульных машин, также припаркованных в неположенном месте. Наша четверка выскочила из автомобиля и присоединилась к шеренге полицейских, которые смотрели на непокорного Джона Хардина через разделяющую их полоску воды. Джон Хардин, наконец оставшийся в одиночестве, бросал вызов всему миру.
Добравшись до моста, мы увидели шерифа Арби Вандайвера, пытавшегося вступить в переговоры с Джоном Хардином. Но все мы прекрасно знали, что Джон Хардин уже достиг фазы, когда суматоха на мосту для него ничего не значила, а звучавшие в голове нашего брата голоса заставляли прислушиваться только к своему подлинному внутреннему миру. Он давно создал собственный остров и, когда на него накатывал приступ безумия, был на нем сам себе проповедником.
— Эй, Уотерфорд! — кричал Джон Хардин. — Твою мать! Вот что я думаю о городе и обо всех тех, кто в нем живет. Что за гнилой городишко! Все, кто вырос здесь, или все, кому пришлось здесь хоть немного пожить, становятся законченными, ни на что не годными говнюками. Это не твоя вина, Уотерфорд. Ты ничего не можешь поделать, ведь ты насквозь прогнил. Но погодите, скоро вы все увидите, что вы полное дерьмо.
— Я даже горжусь тем, что я Макколл, — прошептал Даллас.
— Ну хорошо, Джон Хардин, — сказал в мегафон шериф Вандайвер. — Нажми на кнопку и опусти мост. Ты устроил огромную пробку.
— Здесь нельзя было строить мост, шериф. Вам это известно лучше, чем кому бы то ни было. Помните, какими красивыми были острова, прежде чем здесь построили мост? Можно было пройти много миль и не увидеть ни одного дома. Повсюду гнездились дикие индейки. Стоило забросить удочку — и рыба тут же клевала. А теперь? Черта с два! Здесь поселилась тысяча генералов, играют в свой идиотский гольф. Миллион генералов в отставке с придурочными женами понастроили себе вилл. Отсюда и до берега устроили семь полей для гольфа. Сколько еще таких полей понадобится этим засранцам?
— Прямо в точку, — сказал кто-то в толпе позади нас.
С другой стороны моста собралась еще одна толпа.
— Верни мне мой мост, малыш! — приказал шериф.
— Раньше у нас был сказочный город! — крикнул Джон Хардин, взывая к ностальгическим чувствам шерифа.
— Да, малыш, здесь был рай на земле, — устало согласился шериф. Мегафон искажал его голос. — Нажми на кнопку и отдай папочке его мост, а не то, Джон Хардин, придется сделать тебе больно.
При этих словах Дюпри решил взять переговоры на себя.
— Давайте без обиняков, Вандайвер. Вы же не причините вреда Джону Хардину?
— Это сделаю не я, — ответил шериф. — По правилам, в случае чрезвычайной ситуации я должен вызвать из Чарлстона спецназ. Они уже летят на вертолете.
— Что они сделают с Джоном Хардином? — поинтересовался я.
— Они его убьют, — бросил шериф. — Тем более что он вооружен.
— Отзовите спецназ, шериф, — не выдержал Даллас. — Прикажите им вернуться. Мы заставим Джона Хардина опустить мост.
— Так дело не пойдет, — заявил шериф.
— Тогда передайте им, что здесь его братья и они его отговорят, — попросил Дюпри.
— Сейчас передам, — ответил шериф и направился к своей машине.
Джон Хардин, настороженно наблюдавший за нами, проводил взглядом шерифа.
— Я знаю, что ты сейчас говоришь, Дюпри, — закричал он. — Ты говоришь, что меня нужно застрелить и только тогда я успокоюсь. Мир подумает, что я сошел с ума, а вот я считаю, что это мир сошел с ума. Так кто из нас прав? Не позволю ни одной машине проехать по этому чертову мосту. Мать твою, Уотерфорд! Мать твою, поганый городишко! Не зря все эти городишки такие маленькие. Ты, Уотерфорд, такой маленький, потому что ни гроша не стоишь. Суда не должны дожидаться проезда машин. Автомобили — второстепенный вид транспорта. Я освободил реку Уотерфорд, пусть по ней плывут все корабли мира.
Дюпри шагнул вперед. Он больше всех любил Джона Хардина, а Джон Хардин больше всех его ненавидел.
— Сведи мост, Джон Хардин! — приказал Дюпри.
— Хрен тебе, Дюпри, — ответил Джон Хардин, показав для наглядности средний палец. — Этот дерьмовый город наградил мою бедную мать лейкемией. Когда я был ребенком, никто не умирал от рака. А теперь он у каждого второго. Как вы это объясните, тупые сукины дети? Один из вас, ухмыляющихся идиотов, даже и не думает, как он затрахал этот город. А началось все с моста. Сколько говнюков проехало по нему в свои гольф-клубы. Они не знали, чем все закончится… Прекрасно закончится…
— Завтра утром я потеряю всех клиентов, — прошептал мне Даллас. — Всех до одного.
— Красота — вот что главное! — завопил Джон Хардин. — Просто красота. Когда в последний раз вы ездили в Хилтон-Хед? Они хотят закатать этот несчастный гребаный остров в бетон.
— Сведи этот чертов мост, Джон Хардин! — закричал Дюпри, так чтобы Джон Хардин его услышал.
Машины отчаянно гудели, и что-нибудь расслышать в этом шуме было просто невозможно. Джон Хардин выстрелил в воздух, и тогда шериф и другие полицейские приказали водителям прекратить гудеть.
— Вот он, мой брат Дюпри! — заорал Джон Хардин со своего стального острова. — Если бы устроили конкурс на самого большого засранца в мире, он точно вышел бы в финал.
— Тем не менее, — закричал я, — прошу тебя, Джон Хардин, сведи мост! Это я, Джек, говорю с тобой. Прошу тебя, сведи мост.
— Мой брат Джек уехал из Уотерфорда, покинул семью и отправился в страну, где только и делают, что едят лазанью, пиццу и прочее дерьмо. Где уж ему понять, что мост я не сведу, потому что красота — это главное, что имеет значение. Действительно имеет.
— На хрен красоту! — заорал Ти, уставший от всего происходящего.
— Расслабься, Ти, — бросил Даллас. — Мы имеем дело с настоящим сумасшедшим.
— Великий диагност, — саркастически заметил Ти.
— Когда я был ребенком, на острове Орион не было построено ни одного нового дома. А сейчас на берегу плюнуть негде. Повсюду эрозия. Морские черепахи не могут выйти на берег и отложить яйца. Можете себе представить, что думают бедные самки черепах, — не сдавался Джон Хардин.
— Черепахи не думают. Они просто черепахи, — отозвался Дюпри. — Ты ведешь себя как наркоман, Джон Хардин.
— А я-то, дурак, не мог понять, почему ты переехал в Европу, — сказал мне Даллас. — Теперь понял.
— Там легко снять квартиру, — ответил я.
— Ты неудачник! — заорал Дюпри Джону Хардину. — И всегда был неудачником и придурком, с самого рождения. Мама только что сказала мне. Она вышла из комы.
— Мама вышла из комы?! — удивился Джон Хардин. — Все ты врешь. Да пошел ты, Дюпри Макколл! — Голос Джона Хардина стал резким, как паровозный гудок. — Я не сведу мост, пока все не закричат: «Да пошел ты, Дюпри Макколл!»
— Организуйте приветствие, братья, — посоветовал Дюпри. — Он это серьезно. Если сюда явится спецназ, то его точно убьют. Они не шутят.
Мы подбежали к веренице автомобилей, нашли волонтеров и передали сообщение от водителя к водителю. Шериф проинструктировал толпу на другой стороне моста. Напряжение нарастало, стало трудно дышать. Шериф взял мегафон и скомандовал:
— Раз. Два. Три…
Город завопил:
— Да пошел ты, Дюпри Макколл!
— Громче, — потребовал Джон Хардин. — Громче.
— Да пошел ты, Дюпри Макколл! — загремела толпа.
— А теперь сведи мост, — заорал Дюпри. — А то приду и надеру тебе задницу.
— Ты что, прыгнешь с шестом, засранец? — крикнул в ответ Джон Хардин.
— На мосту есть дамы, — сказал Даллас, сменив тактику.
— Прошу прощения у всех дам, которых я, возможно, обидел, — произнес Джон Хардин с искренним раскаянием в голосе. — Но у моей матери лейкемия, и я сегодня не в себе.
— Мама вышла из комы! — снова заорал Дюпри. — Она хочет поговорить с тобой. Она не желает видеть никого из нас, пока не поговорит с тобой. Сведи мост.
— Хорошо, но при одном условии, — ответил Джон Хардин.
— Согласны, — произнес Дюпри и, не разжимая губ, словно чревовещатель, добавил: — Никогда еще не видел его в таком плохом состоянии.
— Я хочу, чтобы все мои братья разделись догола и прыгнули в реку, — заорал Джон Хардин, и в толпе кто-то рассмеялся.
— Я известный юрист в этом городе, — сказал Даллас. — Люди не пойдут решать свои проблемы к человеку, раздевшемуся при всех на мосту.
