Виктор Ремизов - Воля вольная
Вылетели. Алексей Шумаков устроился в хвосте вертолета в бронежилете, который нигде не сходился из-за огромного живота. Мирон сидел первым от кабины и читал детектив, но вдруг поднял голову, как будто книга навела его на какую-то мысль, даже как будто улыбнулся. Заложив пальцем чтение, пошел шутливо расталкивая черные берцы бойцов к Шумакову. Присел рядом. Бывший охотник пытался улыбнуться в ответ, у него не получалось, только жмурился нервно, да зевал. Не спал, видно, ночь. Мирон, дружески приобняв рукой с книжкой, заговорил громко на ухо:
— Все нормально — у меня предчувствие хорошее. Возьмем сегодня. Ну! Тонна икры! Это тридцать три… тысячи баксов! — Мирон заржал, весело откинувшись, и даже глянул на прапорщика Лукашова, но тот ничего не слышал. Сидел, спокойно развернувшись к иллюминатору. — Пойдем ближе к пилотам… показывать будешь! Да не бойся ты! Тут, когда майора вашего избили, поступила совсем жесткая команда! Врубаешься? Всё можно! Понял?! Никакого риска!
Он посадил Шумакова между собой и Хапой. Тот считал что-то в красивом, чуть потрепанном кожаном блокноте. Вид у него был довольный. Их вечный завхоз — прапор Романов, уже улетел из поселка с первой партией грузов.
— Правильно, что костромских не взяли. — Повернулся, закрывая блокнот, к Мирону. — Больно нежные… что, генерал соболей просил?
— Ну, чем больше, тем лучше! — кивнул Мирон, отрываясь от книжки.
У Жебровского на всю избушку гремел Первый концерт Чайковского. Медвежья шкура, увязанная в огромный, мохнатый и неподъемный рулон, красовалась на соседних нарах. Илья все утро с ней возился, подчищая и увязывая, и теперь, умывшись и попивая хороший кофеек, сваренный в серебряной турке, готовил завтрак. Вертолет он услышал, когда тот, зависнув, начал трясти избушку — смело, прямо на поляну садился. Илья убавил громкость, накинул куртку, высунулся и тут же отвернулся от снежной пыли.
Дверь в машине открылась, один за другим выпрыгнули четверо бойцов в черной форме и бронежилетах. Двое присели, осматриваясь, двое кинулись к избушке. Винты гнали воздух, рубероид сорвало с собачьей конуры и подняло над ручьем. Бумажки какие-то летели, мусор. Жебровский, прикрываясь рукой, снова высунулся над дверью.
Передним бежал невысокий Хапа. Увидев голову Жебровского, мгновенно вложился и присел на колено… Автоматная очередь взорвалась над головой Ильи, посыпались щепки, Жебровский от неожиданности инстинктивно сел задницей на землю, дверь распахнулась, Илья перевернулся на живот и распластался, неловко перегнувшись через порог. Огня добавилось, два автомата крошили дверь и стены внутри избушки. Он вжался, не понимая, что происходит, глаза были полны снега и крошек.
— Руки, бл…!!! Еще кто есть?!! — услышал Илья над головой и почувствовал сильную боль в шее.
Над ним стоял Хапа в красном берете, ствол автомата вдавлен под затылок, ногой наступил на руку. Илья лежал, как раздавленная лягушка. Все четверо собрались. Двое, легонько попинывая ногами, тянули за свитер.
— Подъем! Подъем! Кто еще есть?!
— Один… — Илья поднялся, облепленный мусором, держась за шею.
Двое здоровых парней, Жебровский едва ли не на голову был ниже их, завели его внутрь и стали обыскивать, Хапа снаружи махнул рукой в сторону вертолета и сбежал вниз к ручью. Машина убавила обороты. Из нее вышли Мирон и Шумаков в черном, нелепо болтающемся бронежилете.
Мирон с высокомерным и небрежно прищуренным лицом неторопливо шел первый, Шумаков неудобно семенил рядом и что-то ему говорил.
— Оружие есть? — спросил Мирон, презрительно смерив Жебровского взглядом, не заходя в избушку, как будто там для него было слишком грязно.
Жебровский начал приходить в себя, в нем закипала злость. Он перешагнул порог:
— А нельзя ли…
— Оружие есть?! — неожиданно заорал подполковник, неприятно быстро сунувшись прямо к лицу Жебровского.
Кто-то из бойцов подал штуцер.
— Та-а-ак, разрешение на оружие и личные документы! — Подполковник не глядел на Илью, переломил ружье, глянул калибр стволов. Он явно понимал в хорошем оружии. Рассмотрел инкрустации на ложе и замках, вскинулся на собачью будку и с интересом глянул на Жебровского:
— Дорогая Австрия! Кучеряво! Ты кто? — спросил уже не так жестко.
— Охотник…
— Я и сам вижу, не балерина…
— Жебровский Илья Сергеевич…
— Документы? — Подполковник театрально развел руки на ширину плеч, как будто собрался ловить Жебровского.
Музыка Чайковского издевательски лилась из двери — как раз спокойная лирическая часть звучала. Хапа поднялся от ручья, прошел мимо всех в избушку и с хозяйским видом стал досматривать. Вещи полетели. У него подергивались плечи и вихлялась тугая задница. В ухе торчал наушник от плеера.
— Бойцы! Остолоп! — высунулся Хапа в дверной проем. — Ну-ка разверните на снегу! — Показал на медвежью шкуру.
— Разрешение на оружие и паспорт в базовом зимовье. Семь километров отсюда, — Жебровский понял, что лучше не связываться.
— Та-а-ак, придется забрать с собой! — И подполковник с деланным равнодушием отвернулся.
— Вы, может, объясните, что происходит? Это что, обыск?
— Все объясним! В поселке! — Мирон, отвернувшись от Жебровского, смотрел на развернутую шкуру.
— Хороша! — Хапа быстро обошел вокруг, растянул скомканные лапы. — Не хуже камчатского! И лицензия на него имеется?
— Нет, — ответил Жебровский.
— Ну-у, совсем плохо, протокол составлять будем! Беда с этими браконьерами!
— Так, ладно, в машину, — приказал Мирон бойцам.
— Мне тоже идти? — спросил Шумак.
— Иди!
— Эй, куда? А шкуру? — окликнул Хапа бойцов.
— Ладно, может, пригодишься, — обратился Мирон к Жебровскому совсем спокойно. Почти дружески. — Ты Кобякова Степана знаешь?
Бойцы скатывали шкуру, снег под ней был розоватый. Фортепьянный концерт шел к финалу.
— Я прошу прощения, — перебил Жебровский подполковника. — Этот медведь — шатун, я его в упор стрелял, какая тут лицензия? С двух метров стрелял — вы же понимаете в этом!
Бойцы взялись было за шкуру, но остановились, глядя на подполковника. Хапа с вареным рябчиком в руках и за щекой вышел из зимовья:
— Я что сказал? Вперед! — заорал на омоновцев, обжигаясь мясом и стараясь не капать на себя. — Ты вообще-то понимаешь, сколько у тебя, Илья Сергеевич, проблем? Сейчас летим в Рыбачий, составляем протокол, изымаем оружие, браконьерскую шкуру, сажаем в обезьянник до выяснения личности. И как долго мы ее будем выяснять, зависит от нас! Мы там еще побудем, нас послали порядок навести!
— Хапа, терпи пока. Помоги найти Кобякова! — Мирон повернулся к Жебровскому.
— Как? Я его даже не знаю. Я второй год здесь… — Жебровский напрягся, понимая, что они все это спокойно могут сделать.
— Не слышал, случаем, где он? Может, следы видел? Или он у тебя в гостях был?
— Я третий день, как заехал…
— А ближайшее его зимовье можешь показать на карте?
— Могу, оно недалеко… километров десять… я, правда, не был. Говорили…
— Кто говорил?
— Сосед по участку, Геннадий Милютин, — кивнул головой в Генкину сторону. — Он вчера здесь ночевал.
— Вчера? А до этого он где был?
— Не знаю, охотился… Это у нас общее зимовье.
— Понятно. А кто вообще мог бы помочь, или, может, помогает Кобякову. Жратва, то-сё… откуда у него? Если он пешком за двести километров ушел? А такого Звягина не знаешь, кличка Студент? Он у тебя не был?
— Нет.
— Ты думай! Думай! — Хапа еще раз облазил все вокруг зимовья. Отряхивался от снега. — Или, садись, поехали! У тебя перспектив немного! Ты же понимаешь, мы тебя просто так не отпустим! Не имеем права! Кстати, чего-то я соболей не вижу?
— Чего вы от меня хотите?
— Помогай! По рации, может, что слышал. Сосед больше ничего не рассказывал? Родной, если ты чего-то знаешь и молчишь, мы тебя раскрутим по полной. И бабки твои тебе не помогут! — Мирон почти дружески с ним разговаривал, но вопросы задавал профессионально быстро, не давая задуматься.
Жебровский такие ситуации всегда решал деньгами, и деньги у него как раз были… надо было переключить их с этого допроса. В голове вертелись дядь Саша с Поваренком. Можно было про них что-нибудь сказать для отвода глаз, они уже наверняка в Рыбачьем.
— Не знаю… меня двое завозили сюда на «Урале», они тоже вроде к икре отношение имеют… теоретически они могли, но как, я не знаю… я же не местный… Давайте мои вопросы решим?
— Это ты погоди… На «Урале», говоришь… как вы ехали? Хапа, давай карту!
— Мирон, не тяни! — Хапа расстегнулся, обнажив тельняшку, и достал карту из-за пазухи. Развернул.
Илья показал.
— Да, это далековато, а другой дороги нет? Через его участок? Как мужиков зовут? — Подполковник достал блокнот и карандаш.
