Кэрол Брант - Скажи волкам, что я дома
— Ты и сама это знаешь, — сказала она.
— Я-то знаю. А ты вообще ничего о нас не знаешь, — ответила я, но голос у меня дрожал и звучал неуверенно.
Грета наклонила голову набок и прищурилась.
— Значит, «о нас». То есть теперь это «мы»?
Я хорошо знаю Грету. Когда она в таком настроении, она может запросто переиначить любые мои слова, вывернуть их наизнанку и придать им совершенно противоположный смысл. Как будто она — скульптор, а мои слова — мягкая глина в ее руках. В куске глины заключены миллионы возможностей, а какая из них воплотится в реальность — зависит только от рук мастера. Что бы я ни сказала, Грета превратит мои слова во что-то глупое и наивное. Но, возможно, она права. Может быть, она не перевирает мои слова, а просто снимает все лишние слои, пока не останется только правда. Голая, без кожуры — неприглядная и безобразная.
У меня опустились руки. Мне показалось, что я сейчас заплачу. Прямо на глазах у Греты — впервые за многие годы. Вот они, все мои тайны, разложены на столе. Как будто кто-то залез ко мне внутрь, вытащил все, что там было, и выставил на всеобщее обозрение. Смотрите все! Вот ее глупые надежды! Вот ее наивное мягкое сердце!
А потом я увидела, как Грета берет заварочный чайник и наливает чай себе в чашку. Темная жидкость лилась аккуратной и ровной струйкой, и ни одной капли не стекло на носик. Грета поставила чайник на стол и провела пальцем по ободку крышки.
Она трогала мой чайник. Чайник, который оставил мне Финн. В это мгновение все остальное исчезло. Я смотрела на палец Греты, лежащий на фарфоровом носике, и у меня в груди закипала ярость. Мне хотелось убить Грету — по-настоящему. Она подула на чай у себя в чашке, отпила глоточек. Я смотрела на это и думала, что сейчас я ее точно убью. Я шагнула к ней, но все-таки остановилась посередине кухни. Остановилась и закричала. Во весь голос. Вложив в этот крик всю обиду и боль, которую причинила мне Грета за столько лет. Все ее злобные наскоки. Все язвительные замечания. Все издевательства, все ухмылки. Я кричала так громко, что у меня у самой заложило уши. Грета испуганно дернулась. Мне наконец-то удалось ее напугать.
— Не трогай мой чайник! Вообще не прикасайся к моим вещам! — заорала я. Мой голос шел из таких глубин, о которых я даже не подозревала. Грета медленно опустила чашку, поставила ее на стол и потрясенно уставилась на меня. Но потрясение быстро прошло. Она провела рукой по волосам и подтянула резинку, державшую их собранными в хвост.
— В общем, готовься к большим неприятностям, — проговорила она, покачав головой.
— Я тебя ненавижу!
Я бросилась на нее. Мне было уже все равно. Я вцепилась ей в волосы, а она больно пнула меня по коленке. Я отскочила, по-прежнему сжимая в руке прядь ее волос. Грета взвизгнула, схватилась за свои волосы и выдернула их у меня.
— Перестань, — проговорила она, поднимая руку. — Тише. Мама пришла.
Мы обе замерли.
Я услышала, как хлопнула дверца машины, и поняла, что Грета опять победила. Она, наверное, уже предвкушала момент, когда мама войдет в кухню и увидит все, что лежит на столе. Конечно, она сейчас здорово повеселится, наблюдая за тем, как я пытаюсь найти объяснения. Я обернулась к ней, ожидая увидеть, как она принимает невинный вид, готовясь встретить маму. Но она была напугана не меньше меня.
— Давай быстро, — сказала она.
Она метнулась к шкафчику под раковиной и достала большой черный пакет для мусора. Вернулась к столу и одним движением руки сгребла в пакет почти все, что там было. Я схватила чайник и бросилась в ванную под лестницей, на ходу проливая чай. Заперлась изнутри на задвижку, опустила крышку унитаза и села на нее, прижимая чайник к груди.
Из кухни доносились приглушенные голоса. Я прижала ухо к двери. Мне хотелось послушать, о чем говорят мама с Гретой. Вообще-то я не люблю подслушивать и подсматривать. И очень этого не одобряю. Но конкретно в тот раз я решила поступиться принципами.
— …мне, правда, лучше… вот решила прибраться в комнате… затеяла генеральную уборку, — сказала Грета.
Я представила, как она предъявляет маме пакет с мусором.
— Замечательно, — одобрила мама. — Я хочу это увидеть.
— Когда закончу, посмотришь, — ответила Грета без малейшего колебания.
Потом я услышала звук открывшейся и закрывшейся двери.
Вылив чай в раковину, я оглядела крошечную ванную в поисках места, где спрятать чайник. Такого места не было. Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула в щелочку. Вроде все чисто.
Я со всех ног бросилась вверх по лестнице, держа чайник под мышкой. Вбежала в свою комнату, осторожно, чтобы случайно не хлопнуть, закрыла дверь и засунула чайник подальше под кровать. Потом села и сделала пару глубоких вдохов, стараясь успокоиться.
Хорошо хоть, что Грета не добралась до «Книги дней», которая лежала у меня в рюкзаке. Но как только я об этом подумала, мне опять стало дурно. Мой рюкзак так и остался на кухне, где я его бросила, когда пришла. Я сорвалась в места и помчалась вниз, перепрыгивая через три ступеньки.
Мама поставила на стол свой портфель и задумчиво смотрела на мокрую дорожку пролитого чая, ведущую из кухни в коридор. Мой рюкзак лежал там же, где я его бросила. Я побыстрей схватила его и закинула на плечо.
— А, Джуни. Я думала, ты еще в школе. У меня получилось прийти пораньше. Все-таки я беспокоилась, как тут Грета. Утром ей было плохо. Но сейчас вроде получше. Ты, кстати, не знаешь, что это такое… — Она указала на чайную дорожку на полу.
— Это я пролила. Сейчас уберу. — Я оторвала от рулона сразу несколько бумажных полотенец и принялась вытирать пролитый чай.
У двери в ванную я обернулась. Мама тоже вышла в коридор наблюдала за мной. Покачала головой и вернулась обратно в кухню.
Грета заставила меня делать уборку в ее комнате, чтобы не получилось, что она соврала маме. Я разбирала горы ее одежды, сваленной на полу и на кресле, а она сама наводила порядок в бумагах на столе. Мне хотелось спросить, почему она мне помогла. Зачем было так напрягаться, изображать осведомленность, вытаскивать вещи из моего тайника — лишь для того, чтобы в самом конце спасти меня от разоблачения? Но я не стала ничего спрашивать. Знала, что Грета мне не ответит. Плюс к тому она слушала музыку в плеере. Даже мне было слышно, как у нее в наушниках надрываются «Бон Джови», выкрикивая во весь голос «Живем молитвами».
Позже, уже совсем вечером, когда родители сели смотреть новости по телевизору, Грета постучалась ко мне. Вошла, не дожидаясь ответа, закрыла за собой дверь и встала, прислонившись к ней спиной. Посмотрела на меня, потом обвела взглядом всю комнату.
— Чего тебе? — спросила я.
— Просто хочу, чтобы ты знала, с кем ты встречаешься. С закоренелым преступником.
Я лежала в кровати и прижимала к себе Селию, моего старого плюшевого тюленя. Я давно не играю в мягкие игрушки, но до сих пор сплю с Селией. Это единственный плюшевый зверь, с которым я не хочу расставаться. Я положила руку на шею Селии, на то место, где набивка истерлась и голова свешивалась набок.
— Ты о чем?
Я заметила, как она улыбнулась. Грета наслаждалась своей победой и не торопилась отвечать. Она еще раз медленно осмотрела всю комнату, задержав взгляд на дверце шкафа.
— О Тоби. О твоем лучшем друге. Он сидел в тюрьме. Он бывший зэк. — Сейчас у нее было почти такое же лицо, как на портрете, написанном Финном. Лицо человека, довольного тем, что он выдал чей-то большой секрет.
— Я… — Меня бросило в жар. Я лежала и гладила Селию большим пальцем. Папа говорил мне, что у Тоби были какие-то крупные неприятности, но мне даже в голову не приходило, что это могут быть неприятности такого рода.
— И не надо ничего говорить, Джун. Это правда. Он познакомился с Финном в тюрьме.
— Финн никогда не сидел в тюрьме. Так что они не могли…
— Да нет, дебилоид. Финн вел изостудию для заключенных. А Тоби там занимался. Так они и познакомились. — Грета взяла с полки книгу и принялась неторопливо ее перелистывать, как будто собиралась стоять так всю ночь. Как будто она заглянула сюда, чтобы почитать книжку.
— Откуда ты знаешь?
Она не ответила. Молча положила книгу на стол и обернулась ко мне, подняв брови. Потом цокнула языком и покачала головой.
— Я понимаю, хороших друзей найти трудно, Джун. Но бывший зэк, больной СПИДом, — это явно не лучший выбор. Тем более тот, кто был причиной смерти твоего дяди.
— Ты все врешь. — Но я знала, что она не врет. Грета хрупкая и невысокая, но, когда она знает что-то, чего не знают другие, она кажется просто огромной. Раза в полтора больше своих реальных размеров. И она не врала. Даже сама ее поза — Грета вновь встала, прислонившись спиной к двери, и скрестила руки на груди — буквально дышала правдой.
— Пожалуйста. Можешь не верить, — сказала она.
