Анна Гавальда - Утешительная партия игры в петанк
— Вопросов нет.
— Тогда удачи вам! На этот аттракцион добровольцев найти очень трудно, потом поймете, почему… — сделал вид, что закрывает уши руками, — здесь будет довольно шумно.
Первые десять минут Шарль просто складывал в карман билетики, раздавал «боеприпасы» — набитые песком носки, и расставлял консервные банки, потом освоился и поступил, как обычно: рационализировал процесс.
Скинул пиджак на табурет и объявил новый план застройки:
— Так! Помолчите две минуты, ничего не слышно. Ты… найди мне кусок мела… И хватит базарить. Все выстраиваемся в очередь, один за другим. Первый, кто попытается пролезть без очереди, окажется среди консервных банок! Поняли? Спасибо.
Взял мел, прочертил на асфальте две четкие линии и сделал вертикальную отметку на деревянном столбе:
— Так, это ростомер. Те, кто ниже этой черты, могут подходить к первой линии, остальные отступают за вторую. Ясно?
Ясно.
— Дальше… Малыши стреляют вот в эти жестянки, — он указал им на самые большие, те что дал повар, десятилитровые из-под морковки с зеленым горошком или очищенных помидор. — Те, кто постарше, должны попасть вот в эти… (эти банки были поменьше, и их было гораздо больше). Каждый имеет право на четыре выстрела, а чтобы получить приз, стрелять надо точно. Вам все понятно? Уважительные кивки.
— И последнее… Я не намерен тратить свой выходной на уборку за вами, поэтому мне нужен помощник… Кто хочет быть моим первым помощником? Как вы понимаете, ему полагаются бесплатные броски…
Битва за право быть помощником.
— Прекрасно, — радостно объявил генерал Баланда. — А теперь… Пусть победит сильнейший!
Больше ему делать ничего не пришлось, разве что подсчитывать очки, подбадривать малышей и подзуживать подростков. Направляя руку первых, вторым предлагал свои очки, чтобы немножко сбить с них спесь: ха! Подумаешь, «Бей, не жалей», шарах! — и чаще всего попадали в стену.
Довольно скоро собралась толпа, популярность обязывает, и Шарль подумал, что хоть он и вышел с честью из этого испытания, к вечеру наверняка оглохнет.
Да, с честью, а кстати… Время от времени поднимал голову и искал ее взглядом. Ему бы так хотелось, чтобы она увидела его таким — победителем армии элитных стрелков, но нет. Она все еще занималась тортами, болтала, смеялась, наклоняясь к детям, которые подходили поцеловать ее, и… И до него, как он понимал, ей дела не было.
Если он вообще еще хоть что-нибудь понимал…
Ну и ладно. Все равно был счастлив. Любил браться за новые проекты, а строить здания из алюминия — уж это точно было впервые.
Жан Пруве бы им гордился…
Никто, конечно, его не подменил, ему хотелось в туалет, покурить, и в конце концов синие билетики он отменил.
— У тебя кончились?
— Ну… да…
— Ладно… Сыграй еще разок…
Без билетика? Слух об этом разнесся столь быстро, что ему тут же пришлось отказаться от таких шалостей. Он стал настоящим Консервным Королем, примирился с этим и впервые за многие годы пожалел, что под рукой нет блокнота. Некоторые улыбки, выражения лиц, позы заслуживали того, чтобы быть запечатленными…
К нему подошел Лука:
— Я отдал попугая папе.
— Правильно сделал.
— Это не попугай. Это белый голубь.
Да, да… А тут еще и Ясин появился…
Спасла лотерея. Как только стали объявлять призы, мальчишки исчезли, как по взмаху волшебной палочки. Неблагодарные, подумал он, вздохнув с облегчением. Отдал записи с результатами, подобрал разбросанные по всему двору носки, сложил все банки в джутовый мешок и принялся собирать фантики, морщась всякий раз, как приходилось наклоняться.
Щупал свои бока.
Почему ему так больно?
Почему?
Взял пиджак и пошел искать, где бы покурить, так, чтобы не попасться на глаза школьному надзирателю.
Сначала завернул в туалет и… смутился: унитазы были слишком низкими. Прицелился как мог и вновь ощутил запах желтого мыла, того самого, которое совсем не мылится, вот оно, тут как тут, сохнет на хромированной подставке.
Никуда не деться от этих воспоминаний… Спрятался за старым зданием школы, чтобы выкурить сигарету.
Ууу… Кайф…
Даже граффити не сильно изменились. Те же сердечки, те же «Такой-то + Такая-то = Вечная Любовь», те же сиськи-пиписьки, те же яростные замарывания чьих-то обнародованных секретов.
Швырнул окурок за школьную стену и вернулся туда, где орали динамики.
Шел медленно. Не очень понимал, куда идти. Не хотелось снова видеть Ачексиса. Не слушая чушь, которую продолжал нести приятель Жан-Пьера, мысленно отсчитывал часы, отделявшие его от маршальских бульваров.
Ладно… На этот раз я с ней попрощаюсь. Goodbye, So long, Farewell,[161] словарного запаса хватит… Или просто «адье», одно из тех замечательно красивых слов, которые путешествуют без паспорта.
Да… a Dieu, с Богом — это неплохо для женщины… которая…
Был погружен в эти досужие размышления, когда на него набросился Лука:
— Шарль! Ты выиграл!
— Что, водные велосипеды?
— Нет! Огромную корзину с паштетами и колбасой! О, Господи!
— Ты что, не рад?
— Конечно рад… В восторге.
— Я принесу, никуда не уходи!
— Вот и хорошо, теперь вы можете пригласить меня ко мне домой.
Повернулся.
Она развязывала фартук.
— У меня нет цветов, — улыбнулся он ей.
— Ничего страшного. Я вам одолжу…
Один из тех мальчишек, кого он видел накануне, поздоровался с ним и прервал их любезную беседу:
— Можно Джеф, Фанни, Микаэль и Лео останутся ночевать?
— Шарль, это мой Самюэль. Вон какой вымахал… Действительно… Почти с него ростом. Длинные волосы, нежная кожа, белая удивительно элегантная, хотя и мятая, рубашка, доставшаяся ему явно от старшего поколения, потому что на ней были вышиты инициалы Л.Р., рваные джинсы, прямой нос, открытый взгляд, очень худой… ну а через несколько лет… станет красавцем.
Они пожали друг другу руки.
— Ты что, выпил? — спросила она нахмурившись.
— Эээ… Ну, в общем, я ведь не тортами занимался…
— Тогда мопед оставляешь здесь…
— Почему? Я просто пролил на брюки остатки пива из бочки… Смотри… Ладно, что насчет сегодняшнего вечера?
— Если родители согласны, я не против. Но сначала вы поможете нам все здесь убрать. ОК?
— Сэм! — снова окликнула она его. — И пусть не забудут захватить свои спальники, слышишь?
Поднял вверх большой палец, делая знак, что все понял.
Шарлю:
— Теперь понимаете… Полдюжины малышей — это как минимум. А дома шаром покати… К счастью, вы все же купили билеты.
— Рад быть полезным.
— А «Бей, не жалей»? Все было…
Их снова перебили. Появилась девочка, которую вчера вечером она называла Хатти, он ее помнил.
— Кейт?
— А вот и мисс Харриет… Наша третья…
— Добрый вечер…
Шарль поцеловал ее.
— Можно Камилла переночует у нас? Да, знаю… спальник…
— Ну, раз знаешь, все в порядке, — отвечала Кейт. Алис тоже кого-нибудь пригласила?
— Не знаю, но она столько всего замечательного нашла в лавке старьевщика! Подгони машину поближе…
— Good Lord, no! У нас, по-моему, и так барахла пруд пруди!
— Да ладно тебе, там такая прелесть! Есть даже кресло для Нельсона!
— Понятно… Стой, — поймала она ее и протянула кошелек, — сбегай к булочнику и скупи весь оставшийся хлеб…
— Yes M'am…
— Какая дисциплина! — восхитился Шарль.
— Да что вы? Вам так кажется? По—моему, все как раз наоборот… Так вы… вы все-таки едете к нам?
— Что за вопрос!
— Нельсон это кто?
— Собака, жуткий сноб…
— А Л.Р.?
Кейт замерла.
— Что?.. Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Инициалы на рубашке Самюэля…
— Ах да, простите… Это Луи Равенн… Его дед. Я смотрю, от вас ничего не скроешь.
— Да нет, не то чтобы… но рубашку с инициалами на подростке не часто увидишь.
Молчание.
— Ну ладно, — встрепенулась она, — приберем все это и поехали. Еще зверье надо кормить, а я устала.
Заколола волосы:
— А Недра куда подевалась? — спросила она у Ясина.
— Она выиграла золотую рыбку.
— Ну что ж… Боюсь, от этого она не станет разговорчивей. За работу.
Шарль с Ясином сложили штабелями стулья и больше часа разбирали палатки. Ну то есть, Шарль в основном. Мальчик работал не особенно продуктивно, потому что все время рассказывал ему разные истории.
— Смотри, вот ты сейчас, развязывая узел, высунул язык. А знаешь, почему?
— Потому что это трудно, а от тебя помощи никакой.
— Ничего подобного. Это потому, что когда ты на чем-нибудь сосредотачиваешься, ты используешь то полушарие своего мозга, которое отвечает за твои двигательные функции, значит нарочно блокируя часть тела, ты лучше сосредотачиваешься… Именно поэтому, идущий человек замедляет шаг, когда задумывается над серьезной проблемой. Понял?
