Анна Гавальда - Утешительная партия игры в петанк

Напротив церкви, пусть так, но самая что ни на есть светская школа.

Типичное здание а-ля Жюль Ферри,[151] скорее всего построенное в тридцатые годы, классы для мальчиков напротив классов для девочек, что увековечено в камне под сплетением букв R и F,[152] настоящий школьный двор с высокой оградой, по низу выкрашенной в зеленый железнодорожный цвет, побелевшие от мела каштаны. Несмываемые «классики» (вот скукотища) и на радость игроков в шарики потрескавшийся асфальт…

Очень красивое здание, с кирпичным орнаментом, прямое, строгое, в республиканском духе, несмотря на всякие шары и прочие фонарики, которыми его украсили по случаю праздника.

Шарль проталкивался вперед, подняв руки вверх и стараясь не сталкиваться с носившейся сломя голову ребятней. После шоколадного торта и запаха костра, почувствовал себя словно на школьном утреннике у Матильды. Только с сельским уклоном… Папаши в картузах и мамаши в чулках с начесом вместо модниц из пятого округа Парижа, а вместо палаток с сэндвичами bio — настоящий поросенок на вертеле.

Погода стояла прекрасная, он проспал больше десяти часов кряду, играли что-то веселое, его телефон разрядился. Убрал его обратно в карман, прислонился к стенке и, устроившись поудобнее в ароматах сахарной ваты и жареного поросенка, решил насладиться зрелищем.

Праздничный день…

Не хватает только почтальона…[153]

Какая-то дама протянула ему пластиковый стаканчик. Поблагодарил ее кивком, словно растерявшийся иностранец, позабывший разом азы французского, выпил глоток вина… непонятного происхождения, сухого, резковатого, подставил свои раны солнцу, закрыл глаза и мысленно поблагодарил соседку за то, что она не забрала у него ключи и подарила эти мгновения покоя.

Тепло, вино, сладость, местный говор, крики детей — все это действовало умиротворяюще…

— Ты все еще спишь?!

Ему и глаза не надо было открывать, он сразу узнал голос своего супер-штурмана.

— Нет. Я загораю…

— Уф, советую с этим кончать, ты и так весь коричневый! Опустил голову:

— Ой! Да ты у нас пират? Головка с черной повязкой кивнула.

— А где же попугай на плече?

— Нууу, нету… — отвечал тот расстроенно.

— Пойдем за птицей?

— А если она проснется?

Хотя одним из воспитателей Шарля был Нуну, а, может, как раз таки поэтому, но он всегда считал, что самое простое говорить детям правду. Не был особенно силен в педагогике, но в этом не сомневался. Правда никогда еще не мешала фантазии. Наоборот.

— Знаешь… Она не может проснуться, потому что набита соломой.

Усы Луки расползлись до самых сережек в ушах:

— Я так и знал, но не хотел тебе говорить. Боялся, что ты расстроишься.

Кто? Кому пришла в голову эта счастливая мысль — придумать детей? — умилился он, пристраивая свой стаканчик за какой-то черепицей.

— Пошли за птицей.

— Да но… — замялся малыш, — это же не настоящий попугай…

— Да но… — торжествовал взрослый, — ты тоже не настоящий пират…

На обратной дороге зашли в кафе «Встреча охотников», по совместительству служившее бакалеей, оружейной лавкой, представительством банка «Креди Агриколь», а днем по четвергам еще и парикмахерской, купили моток веревки, и перед церковью Шарль, опустившись на колени, как следует закрепил Мистенгета, возвращающегося на подмостки.

— А где твои родители?

— Не знаю…

И в полном восторге, вернулся к одноклассникам, ступая с величайшей осторожностью.

— Ты умеешь говорить «коко». Коко? — уже разговаривал он со своим попугаем.

Шарль вернулся на свое место у стены. Дождется выступления Луки и уедет в Париж…

Какая-то девочка принесла ему дымящуюся тарелку:

— Ой, спасибо… Как это мило…

За большущим столом та же дама с внушительным бюстом, что предложила ему стакан вина, всеми способами старалась привлечь его внимание.

Господи, этого только не хватало… Усмехнувшись, поспешил взять в руки пластиковые приборы и сосредоточился на жареной свинине.

Вспомнил белье, сохшее на веревке у мадам Каню.

— Клянусь тебе, это ее лифчик, — твердил Алексис.

— Почему ты так уверен?

— Да ладно… Это же видно. Такая прелесть…

Суета на сцене. Бабушек потихоньку рассаживают на лучшие места, тем временем включили микрофон: раз, два, раз, два, вы меня слышите? Помехи, раз, два, Жан-Пьер, пожалуйста, настрой, да поставь ты наконец свой стакан, раз-два, все в сборе? Добрый день, усаживайтесь, напоминаю, что розыгрыш лотереи… помехи, Жан-Пьер! Черт! Опять!

Ладно.

Мамаши, склонившись в три погибели, поправляли прически и макияж, папаши возились с видеокамерами. Шарль увидел Корину — с двумя другими дамами она оживленно обсуждала какую-то кражу в раздевалке, — и вернул ей ключи.

— Надеюсь, вы заперли калитку?

Да. Запер. Горячо поблагодарил за гостеприимство и отошел. Как можно дальше.

Поискал себе место на солнышке, переставил стул так, чтобы иметь возможность незаметно исчезнуть по ходу спектакля, вытянул ноги и, поскольку его «школьная перемена» подходила к концу, снова стал думать о работе. Достал ежедневник, проверил назначенные на эту неделю встречи, решил, какие бумаги возьмет с собой в Руасси и начал составлять…

На мгновение его отвлек шум слева от него. Но только на мгновение. Словно искорка пробежала между глазным рецептором и подкоркой, мелькнула мысль, что и в сельской школе Ле Марзере есть сексапильные мамаши… Список телефонных звонков — отдать секретарше, обсудить с Филиппом проблему…

Снова поднял голову.

Она улыбалась ему.

— Hullo…

Шарль уронил ежедневник и наступил на него, протягивая ей руку, а, пока нагибался за ним, она успела подойти и сесть с ним рядом. Впрочем, не совсем рядом, оставила между ними один свободный стул.

Для дуэньи, что ли?

— Простите, я вас не узнал…

— Правильно, я ведь сегодня без сапог, — пошутила она.

— Да… наверно, поэтому.

На ней было платье с запахом, обтягивающее грудь, подчеркивающее талию и красивые бедра, а, стоило ей положить ногу на ногу, серо-голубая в бирюзовых арабесках ткань задиралась, оголяя ее колени.

Шарль любил модную одежду. Выкройки, материалы, лекала, отделка — всегда считал, что архитекторы и кутюрье делают примерно одну и ту же работу, вот и теперь изучал, как арабески огибают пройму, не теряя ни единого завитка.

Она почувствовала его взгляд. Скривилась:

— Знаю, знаю… Я не должна была его надевать. Я так растолстела с тех пор, как…

— Что вы! — запротестовал он. — Вовсе нет, я рассматривал…

— Что рассматривали? — Она все еще была в напряжении.

— Узор на вашем платье…

— Узор? My God… не говорите мне, что уже видели что-то подобное!?

Шарль, улыбаясь, опустил голову. Женщина, которая умеет снять цепь с бензопилы, а наклоняясь, демонстрирует бледно-розовый лифчик, да еще одинаково хорошо говорит на двух языках, — с ней надо держать ухо востро.

Почувствовал, о ужас, что она тоже его рассматривает.

— Вы, наверно, спали под радугой?

— Да… С Джуди Гарланд.[154]

Какая же у нее очаровательная улыбка…

— Знаете, чего мне здесь больше всего не хватает… — вздохнула она.

— Музыкальных комедий?

— Нет… Вот таких вот глупых пикировок… Потому что… — добавила она уже серьезнее, — это и есть одиночество. И дело не в том, что тут темнеет в пять часов вечера, и живность надо покормить, и детей угомонить, дело в том… Что здесь нет… Джуди Гарланд.

— Well, to tell you the truth, I feel more like the Tin Man right now…

— I knew you must speak English.[155]

— Но, к сожалению, не достаточно, чтобы to catch your… motives…[156]

— Тем лучше… — отрезала она.

— А какой язык у вас родной? — спросил он.

— Родной? Французский, потому что мама из Нанта. Native? English. On my father's side…[157]

— А выросли вы где?

Ответа он не расслышал, супер-диджей опять взялся за микрофон:

«И снова всем добрый день, спасибо, что вас так много. Спектакль скоро начнется. Да, дааа… Ребята волнуются. Напоминаю, что вы еще можете купить билеты и принять участие в грандиозной лотерее. В этом году вас ждут потрясающие призы!

Первый приз: романтический уикэнд на двоих в трехзвездочном отеле на озере Шармьеж, где к вашим услугам будут, держитесь крепче за ручки кресел… водные велосипеды, площадка для игры в петанк и гигантский караоке!

Вторая премия: DVD-плеер „Тошиба“, любезно предоставленный фирмой „Фремуй“, поприветствуем их: „У Фремуй без проблем!“, не говоря уж…

Шарль приложил указательный палец к пластырю на лбу. Почувствовал, что сейчас смоется отсюда, если этот тип не прекратит трындеть.