Галина Зарудная - Последнее желание
— Ничего этого не существует!
У бочки с молоком две женщины быстро обернулись.
— И вас нет! Вас тоже не существует! — крикнула она им.
Людей на рынке было мало, но все оглядывались на нее и дико шарахались. Лера бросала резкие реплики, сжимала кулаки и яростно тыкала пальцем в прохожих.
— Этого всего нет, — повторяла она, — это все ненастоящее!
Небольшой торговый ряд заканчивался овощами. Лера остановила глаза на яблоках, узнала продавщицу, зарычала, глядя на нее:
— И тебя здесь нет! Ничего нет!
Кровь свистела в висках, голос срывался. Рядом аккуратной пирамидой высилась капуста, девчонка со всей силы ударила по ней. Головешки разлетелись, попрыгали по земле, как мячи.
— Этого не существует, не существует!
— Ты что творишь? — завопил кто-то из покупателей, хватая ее за руку, но Валерия издала такой страшный рев, что он отпрянул.
— Нужно скорую вызвать, не видите — наркоманка!
— Тогда уж милицию, милицию!
Продавщица, вместо того, чтобы собирать капусту и браниться, ступила к девушке и стала что-то спрашивать.
Но Лера не слышала ее, она продолжала метаться, зацикленно повторяя, что всего этого не существует.
Солнце по-прежнему беспощадно резало глаза. Она с трудом различила выход из рынка, что вел на противоположную улицу, ринулась туда, все так же не разбирая ничего у себя под ногами, словно глаза ее были замылены пеной.
Но только шагнула за ворота, и через узкий тротуар на дорогу, как некая сила быстро и крепко подхватила ее.
Показалось, будто она летит, отброшенная в сторону, ноги метнулись в воздухе, вплотную пролетев мимо огромного автобуса, почти коснувшись его. Валерия обмякла, окончательно теряя равновесие, и когда ее ноги снова коснулись тротуара, они подкосились. Кто-то удерживал ее, и только поэтому она не рухнула.
Эти руки так крепко впивались в нее, что стало больно. Затем эти же руки встряхнули ее, быстро повернули и она уткнулась лицом в чью-то грудь. К щеке прижимались пуговицы рубашки, она с жаром дышала в нее, глотая слезы. Кто бы то ни был, он держал ее слишком сильно. И даже если бы она захотела, то ни за что не смогла бы вырваться (ее ноги, кажется, так и не касались земли). Но она не хотела…
Он действительно держал ее со всех сил, отчетливо понимая, что от этого зависит ее жизнь.
Проходили нескончаемые минуты, но он боялся отпустить ее, и сам старался не дрожать. Она успокоилась, стала легкой, но продолжала беззвучно рыдать. Его рубашка уже промокла насквозь.
И только тогда он стал постепенно отпускать ее, когда девушка уже стояла на ногах, уже практически затихла.
Она подняла к нему распухшее лицо и выдохнула:
— Ты? — Влажные глаза цвета корицы еще не совсем обрели осознанность.
— Ты не видела, что я иду за тобой? — спросил он.
— Это действительно ты?
— Если хочешь, можешь ущипнуть меня.
Кто-то подошел к ним, Лера повернула голову и увидела женщину, которой она разгромила прилавок. Женщина обеспокоено смотрела на нее, протягивая стакан.
— Это газировка…
Фома взял стакан и держал его, пока Лера пила. Вода отдавала содой, но была холодной и до того освежающей, что ее оказалось мало.
— Я принесу еще, — сказала женщина и отошла к автомату, что стоял тут же, в двух шагах, при входе на рынок.
— Тебя автобус чуть не сбил, — тихо проговорил Фома. Она ничего не ответила.
Ей снова подали воду, она снова жадно пила, на этот раз самостоятельно. Каждый новый глоток вымывал сгустки копоти из ее головы. Отдав женщине стакан, Валерия неуверенно посмотрела на нее и извинилась. Женщина печально улыбнулась и ушла.
— Все хорошо? — спросил Фома.
— Я не знаю, — призналась Валерия, продолжая подрагивать. — Но ничего не спрашивай меня, ладно?
— Ладно, если больше не будешь бросаться под автобус.
— Ты, выходит, спас мне жизнь…
— Выходит…
— В Японии говорят… если ты спас кому-то жизнь, ты навеки теперь его господин…
— Мы не в Японии.
— А где же?..
— Здесь…
Ноги Валерии все еще казались ватными.
Фома взял ее под руку и они не спеша побрели вдоль узкого тротуара, мимо окон жилых домов…
Дома слишком близко располагались к улице, казалось, будто идешь по краю комнат, нарушая границы приватности живущих там людей.
Через много-много лет на месте этих старых штукатуренных желтых коробочек появится новострой с высотками и бетонными дворами.
Но пока эти покосившиеся бараки еще стояли, неудобно втиснутые с одной стороны в рынок, с другой — в улицу. Половину тротуара занимали старые клены, широко раскинув ветки над улицей и цепко ухватившись корнями в асфальт. Острые листочки уже распустились, — для них не могло быть ничего другого. Ветки задевали их с Фомой головы. Зеленые сторожи маленьких двориков. Их сметут в один день со всем прочим…
Лера разглядывала себя в отражении окон. Волосы на лбу и висках были мокрыми, выбились из косы и некрасиво торчали, лицо покраснело. Какой ужас постигает тот, кто оказывается перед лицом нервного срыва, — начиная криками и заканчивая вот этой вот физией, — думала она, удивляясь собственным мыслям. Но не потому ли так мало людей способны в критический момент оказаться рядом, протянуть руку, подставить собственную грудь под этот выплеск? Как правило, все бегут в страхе и омерзении. А еще чаще — бросают в несчастного камни. Добить, чтоб не мучился? Дай то Бог, чтобы в момент их собственного срыва, рядом все же оказалось плечо, загородившее от камней.
— О чем ты думаешь?
Валерия туманно взглянула на парня.
— Ни о чем.
Тротуар резко сворачивал влево, но Фома, продолжая крепко держать Валерию за руку, повел ее куда-то дальше через дорогу.
— Это мой бывший детсад, — он кивнул на открытые ворота. — Если нас не выгонят, давай посидим в тени.
Девушка не возражала.
На детской площадке пахло кухней, видимо она располагалась где-то поблизости, и Валерия снова почувствовала легкий прилив тошноты. Но ветерок в тени был нежный и прохладный, они сели на скамью и только теперь парень отпустил ее руку.
Какое-то время они молчали. По ноге Леры стали бегать муравьи, увидев это, Фома подул и они посыпались на землю. Ее это внезапно рассмешило.
Какой все таки мальчишка! А уже жизни спасает!
С трудом верилось, что ее мог сбить автобус. Да, по логике вещей Фома ее спас, но неужели, неужели в этой реальности, в этом сне она могла бы…
Скорее всего, очнулась бы в больнице с тысячью переломов, а еще оказалось бы, что в Совдепии не практикуют обезболивающее и все такое…
Она так тяжко вздохнула, что Фома снова спросил, о чем она думает.
Конечно, ему не все равно. Ему важно знать причину ее помешательства. Но что она могла сказать этому парню? Что не должна тут находиться, что она не та, за кого ее принимают, что встречает живыми людей, которые давно уже покоятся с миром? Что всего этого нет и не может быть?
Фома поднял с земли тоненький прутик и начал погонять настырных муравьев, взбирающихся им на ноги. Этот мальчишка и сам не понимает, что оберегает кого-то, пусть каким бы обычным делом это не казалось. Для него все так просто. Все же, заключила Валерия, способность позаботиться о ком-то еще — особое качество. У большинства оно не работает.
— Что-то напугало тебя? — спросил он. — Я знакомил тебя с ребятами, ты посмотрела на Глеба и поменялась в лице. Я не уверен, но мне показалось…
— Расскажи мне про него, — попросила Валерия осипшим голосом.
— Про Глеба? Ну… Его отец полковник. Тут все ясно, да?.. Он гоняет, как и мы с ребятами, но держится особняком. У него свои механики, свои друзья, отдельный гараж… Но моя «Ласточка» все равно круче. И вообще, с этого то все и началось. Еще год назад его мотоциклы вообще не интересовали. Мы дружим с первого класса, но тут он достал просто! Одеваться начал как я, мотоцикл такой же подавай! Его папаша тоже связи имеет нехилые, но за моим не угнаться. Теперь со своими механиками пытается превратить «Яву» в «Харлей». Смешно.
— Но ты разве не того же добиваешься? — спросила Валерия. — У вас соперничество?
Парень фыркнул:
— Глеб мне не соперник!
— И он ездит без шлема?
— Все ездят без шлема.
— Тебя я видела в шлеме несколько раз.
— Ну, это, во-первых, из-за тебя, — признался Фома. — Да и матери обещал.
— Глеб, значит, тоже участвует в гонках?
— Пока еще нет. Почему ты про него расспрашиваешь? — В его голосе послышалась нотка ревности. — Я чего-то не знаю? Почему ты не говоришь мне, в чем дело?
— Фома, скажи, эти гонки как-то можно отменить? — задумчиво поинтересовалась Валерия.
— С какой стати?
— Например, чтобы кто-нибудь не пострадал…
— Фигня это все! От чего пострадать?
Она не ответила, чувствуя, как разрастается головная боль. Запах жареной рыбы становился просто несносным.
