Макар Троичанин - И никаких ХУ!

- Эта, что ли? – презрительно кивнула на закрытую дверь и тут же поправилась: - Нет, она одна – от неё муж удрал. Кто же тогда?

Не скажу – врагом буду до конца работы в Академии.

- А вы не догадываетесь? – приближаюсь к её столу и пристально, с мольбой устремляю на неё скорбный взгляд.

- Нет, - откидывается она на спинку стула, расширив водянистые серые глаза. И, догадавшись: - Нахал! – закричала со смехом, довольная, и схватила линейку.

Неизвестно, чем бы закончилось наше любовное объяснение, если бы страшная дверь не выпустила не мою единственную суженую, променявшую любовь на сомнительное объединённое директорство. Оглядев наши не ко времени и месту весёлые лица и догадавшись о том, чего не было и нет, она гордо вздела мраморный подбородок и, не сказав ни слова, ушла, презрительно хлопнув дверью. А я, не ожидая любезного приглашения, рванул дверь, услышав сзади отчаянный вопль навеки любимой:

- Куда вы?

И на самом деле – куда? Я подумал об этом сразу, как ввалился в инквизиторскую и увидел бесчисленное множество известных на всю округу уважаемых рож, устремлённых на меня из-за длинного приставного стола заседаний, увидел и повернул было вспять, но опять услышал:

- Куда вы?

Пригвождённый одинаковыми вопросами с двух сторон, я неуверенно застыл у порога, пытаясь навести ревизию рожам и попутно сожалея, как хорошо было раньше: сунут в коридоре оборвыш туалетной бумаги с понятным печатным текстом – «уволен по сокращению штатов» - и беги спокойно в бухгалтерию за расчётом. А теперь, с приходом демократии, вон, сколько государственных людей пришлось отрывать от государственных дел, чтобы объявить мне, что пришло мне время «секьюрити», простите и будьте здоровы. И каждый, наверное, с сожалением пожмёт в первый и последний раз мою увядшую руку. Я даже пошевелил пальцами, явственно ощутив, как мне их отдавили.

- Присаживайтесь, - пригласил ближний ко мне, указав на почётное место в торце стола, прямо напротив президента. Его-то я сразу узнал, не раз видел издали на разных конференциях, съездах, симпозиумах и всяких других болтологиях и один раз – вблизи, когда стояли в сортире через два писсуара друг от друга. Ему так вообще не повезло: ни разу не удалось поговорить со мной тет-а-тет. Президент для солидности первого лица науки носил серое обрамление из густых волос, гладко зачёсанных назад, баков и усов с клинообразной бородкой с просеростью. Широкая внушительная физия вполне годилась для свирепого директородава. Остальные из клана были сплошь вицами: вице-президент по кадрам и вице-президент по финансам сидели друг против друга ближе всех к Телу. Дальше, и ближе ко мне, разместились вице-президент по связям с промышленностью, другой – по связям, слава богу, с наукой, ещё – по связям с общественностью, ещё – по связям со СМИ, - с внеземными цивилизациями, - по воспитательной работе, - по связям и по… В общем, когда осторожно уселся боком на краешке стула и оклемался от страха, их оказалось четверо.

- Кто таков? – рявкает басом президент, почему-то обращаясь не к первоисточнику сведений, а к вице-кадровику.

Тот правильно прочитал по бумажке мои ФИО, название института и внушительный стаж директорства, а вице-наука добавил, что я – кандидат наук и уже состряпал докторскую.

- Взгляд назад или вперёд?

Никто из вице-умников ничего не понял и пришлось отвечать мне, тем более что уже вполне освоился в тесной компашке:

- Только вперёд, - успокаиваю, - но не за горизонт.

А он сразу довопрос:

- Суть?

Как не хотелось, а пришлось аннотационно изложить суть диссертации, в безнадёжьи, что кто-нибудь поймёт хоть что-нибудь из современных нана-инновационных идей на композитной основе. Президент, выслушав, потёр боку шею, как будто там застряли, не дойдя до мозга, мои внятные объяснения, и на всякий случай одобрил:

- Дельно. – Словно я сомневался. – А у этой… - посмотрел на вице-промышленника, - как её… твою протеже… - вице назвал фамилию Анны Владимировны, - как у неё с докторской?

Посредник науки между промышленностью и Анной Владимировной, поджимая полные плотоядные губы, неопределённо ответил:

- Пишет.

Удовлетворившись ответом, президент опять перевёл взгляд на меня:

- Кто руководитель?

- Бульдозер, - брякаю, не задумываясь.

- Кто-о? – обалдел начнауки, услышав техническую фамилию неизвестного ему академика. Тут же поправляюсь, назвав настоящую фамилию. Президент хмыкнул, чуть улыбнувшись, и заинтересованно спросил, чуть подавшись вперёд, чтобы лучше услышать: - Ну, а меня вы как окрестили у себя? – имея в виду толпу у пьедестала. Я не стал скрывать и порадовал всеземно известного и всенародно любимого всенебесным именем:

- Зевсом.

Божество опять хмыкнуло и по-человечески поелозило на стуле, удовлетворённое лестной кличкой.

- Громовержцем, значит? – переспросил для ясности. – И правильно: с вами по-другому нельзя! – рыкнул на землянина. – У вас каждый мнит себя и богом, и президентом.

Чтобы отвести ярь от себя, быстро соглашаюсь:

- Да, вы правы, в нашей науке – полнейший бардак.

Бардакмейстер не стал возражать, да и как попрёшь против святой правды, даже будучи богом. И, чтобы замять неприятную правду, перешёл к нашему общему приятному делу:

- Вот, - талдычит, - для того, чтобы его не было, мы решили объединить четыре института, в том числе и твой, и создать новый, крупный и работоспособный. – Тут я позволил себе громко удручённо вздохнуть. – Что ты? – спрашивает недовольно.

- Воля ваша, - опять соглашаюсь, да и как не согласиться, когда он говорит чушь, а когда начальство порет чушь, с ним лучше не спорить, себе дороже. – Только, если позволите, - решаюсь на защитительное замечание, - позволю заметить, что революции сверху всегда заканчивались крахом. – Сейчас, думаю, должно громыхнуть, жду, а он, наверное, и сам сомневается в революции сверху и спрашивает жёлчно, сощурив глаза и вглядываясь в революционера снизу:

- А ты что предлагаешь, сам себе президент?

- Я-то? – быстренько собираюсь с мыслями и выдаю то, о чём думал неоднократно: - Я бы, безрогий, разрешил институтам большую часть заказов на проектирование набирать самим. А вы бы контролировали и дополняли, помогая в выборе наиболее актуальных. Кто наберёт больше, тому и развиваться за счёт остальных на основе здоровой конкуренции.

- То есть, - резюмирует догадливый президент, - предлагаешь превратить науку с её интеллектуальным товаром в базарно-рыночную отрасль? Кстати, сам-то ты много наторговал? – Вице-финансист не подкачал и докладывает, что мы в последние полгода в приличных прибылях, и заказов у нас хватит ещё не меньше, чем на полгода. Президент, не ожидавший от нас такой прибыльной прыти, неопределённо хмыкнул в свойственной ему божественной манере и спросил у вице-промышленника: - А у этой… как её… - Покровитель Анны Владимировны поспешил напомнить её фамилию, - да… как у неё с прибылью?

Связист с промышленностью поёрзал на стуле, подтянул руки к груди, а голову втянул в жирные плечи:

- У них пока временные трудности.

А финансист подправил:

- …и длятся не один год.

- Зачем же ты, - обрушился громовержец на ходатая Анны Владимировны, - нам её суёшь?

Вице-промышленник виновато проблеял:

- Она – хороший администратор, - чем ещё больше разозлил Зевса.

- Нам не администратор нужен – таких и без неё хватает – а дельный научный руководитель, смотрящий вперёд, - кинул быстрый взгляд на меня и уточнил: - но не за горизонт. Пускай у тебя в отделе администрирует, - и, не дав бедняге возразить, опять ко мне с неуёмной яростью от бардака в собственном хозяйстве: - А твою мелочь с мелочной прибылью мы всё равно прикроем.

Слава богу, наконец-то, родил то, что ожидалось, приговор оглашён. Стало легче и свободнее.

- Позвольте, - с достоинством прошу ликвидатора, - последнее слово обречённому?

- Давай, - буркнул президент - не бог, - только покороче, - посмотрел на часы, - обедать пора.

Кому, думаю, жрать хочется, а кому - в горло не лезет, и прошу:

- У нас в институте сложился отлично сработавшийся коллектив, в котором каждый дополняет каждого. Хотелось бы, чтобы в новой структуре он для пользы дела сохранился в неизменном виде.

Президентишка поднялся, давая понять, что время моё кончилось.

- Все научные работники институтов, - изрекает заключительный вердикт, - пройдут через сито аттестационной комиссии и будут трудоустроены в соответствии с её квалификационными выводами. Ты – тоже! – Божки за столом, как фарфоровые китайские статуэтки, дружно закивали головами. – Свободен! – то есть, выметайся, что я незамедлительно и сделал.

 Выскочил в предбанник, чувствую под мышками – напарился. Секретарша и то переволновалась, спрашивает:

- Что так долго?

- Да так, - говорю небрежно, - пришлось мозги академикам прочищать. – Подхожу ближе и тихо интересуюсь: - Так мне можно надеяться?