Татьяна Белкина - Всё хорошо!
— Что за глупости! И откуда такой цинизм и приверженность к медицинским терминам? Надо было на этот симпозиум гинекологов другого переводчика найти.
— Не уходи от темы. Почему я не могу от тебя забеременеть? У меня это обычно неплохо получается.
— И сколько раз получалось?
— Раза три.
— А почему ребенок только один?
— Потому что не твой.
Потому что это не твой ребенок. Твой ребенок не родится почти век спустя. И ты не покойница. Это сон. Это просто сон. Нет, я же помню связанные руки, и крышку гроба, и толчки ножек в живот. Помню дверь и ожидание. А потом дверь открылась, и бледная луна заглянула внутрь, и она была с бледными глазами и провалившимся носом. От нее воняло перегаром. Я поняла, что вряд ли мне нравится это чистилище и пора отсюда уходить, и я пошла. Дурацкое платье путалось в ногах, и было холодно, и я не знала, куда идти, вокруг был снег и промерзшая дорога, и я шла по ней подальше от этой пропитой луны. Шла, пока спина не раскололась напополам. Последнее, что я слышала, был плач моего ребенка и дикий крик: «Ведьма, Анна-то ведьма! Господи, помилуй!»
Какой странный выговор, проанализировал мой филологический ум, и боль залила все мысли, и я медленно падала в грязный снег и думала, что этому театральному наряду пришел конец.
Конец еще даже не приближался. Вечер был в разгаре. Ставки росли, но вялость и апатия не проходили. Герман проигрывал. Мы поехали в другое казино, не такое шикарное. Можно играть на рубли. Доллары заканчивались. Москва очень красивая под утро. Нет пробок. Нищих тоже нет. Днем, особенно на Красной площади, куда я часто вожу иностранных туристов, они хватают меня за шубу, стаскивают перчатки и кричат, что я блядь. А я не сплю ни с кем уже полгода и плачу от обиды и желания. Вот сижу рядом с ним в такси и надеюсь, что машину занесет на повороте и мы будем близко-близко. А потом, если очень повезет, упадем с моста в Яузу и уйдем под лед.
— Что ты делаешь, Винодора? Мы же упадем с моста в Вятку и уйдем под лед! Отпусти повод! Отпусти-и-и!
Снег скрипит под полозьями саней и падает на мои рыжие волосы. Мне так весело и хорошо, что я больше ничего не боюсь — ни венчания, ни того, что должно последовать за ним. Герман уехал. Мне не надо было спорить с отцом, тогда свадьбу отложили бы до Троицы, а так до Пасхи отец еле дотерпел. Я бы успела уехать к Герману. Я бы успела хоть раз быть с ним счастливой. А там уж как Бог даст. Пасха нынче ранняя. Снег все идет и идет. Он такой холодный, как его руки, когда мы прощались.
— Скажи, что любишь меня, — просила я.
— Ты такая красивая, Винодора. Твои волосы, как стог сена на закате, твои руки, как ветки ивы, склоняющейся на ветру, твои глаза, как звезды, ты такая необыкновенная, ты — небожительница…
— Скажи, что любишь меня, я уйду из дома сейчас же. Я и вовсе не пойду домой. Пусть разобьется сердце моей матушки. Пусть поседеет мой отец. Но я уже не оставлю тебя.
— Ты самая лучшая на свете, Винодора. Я все время думаю о тебе.
— Зачем же думать? Люби меня, Герман, и все устроится.
— Я должен сам разобраться со своими делами, поговорить с родными. У меня же невеста есть. Я приеду к тебе, Винодора, скоро приеду, дорогая.
И ты уезжал на годы. Мои волосы стали прямыми, как дорога к тебе. Мои руки стали холодными, как твои глаза. Моя жизнь стала мне не нужна. И я не могла более говорить «нет» отцу, когда новые сваты ели блины и толковали о свадьбе. И вот теперь все решилось. Я еду к тебе, Герман, хочешь ты этого или нет.
— Но, залетные! Прыгай, Гаврила, прыгай! Руку сломаешь, да жизнь сохранишь. Прыгай, Паша!
— Остановись, Винодора, я же люблю тебя. Я ничего от тебя не потребую. Все и всегда будет так, как ты захочешь!
— Я ничего не хочу. Прыгай, Паша, пока не поздно, не добавляй душе моей греха. Давай!
Я толкаю своего несчастного жениха изо всех сил, мои волосы, самые длинные в деревне, летят по ветру и цепляются за упряжь вороного. Паша летит в снег и тянет меня за собой, но уже поздно. Мы взлетаем над заснеженной Вяткой и летим. Летим, как птицы, и я чувствую, как ты входишь в меня, Герман. И я люблю тебя, люблю, пока холодная твоя любовь не заполняет меня до краев, и я уже не могу думать о тебе, и я кончаю любить тебя вместе с жизнью.
«Я кончаю любить тебя вместе с жизнью».
— Что это вы такое, дорогуша, пишете? Вам ребенка надо растить, а вы вены резать. Располагайтесь-ка поудобнее и рассказывайте все по порядку.
— Герман в Канаду эмигрировал? Кто у нас Герман? Любимый, значит. Не муж? Ну и пусть себе живет счастливо. Чем дальше уедет, тем лучше для вас. Ребенок его погиб за месяц до родов? Конечно, тяжело. Но у каждой третьей женщины случаются выкидыши. Родители умерли? Мы все не вечные. Зачем же раньше времени туда спешить? Сны страшные? А вот с этого места поподробнее. Мать видите? Бабушку, значит?
— Мою бабушку сторож в церковном морге топором зарубил. Она после шести детей решила аборт сделать. Видимо, в коме была, ее в гроб положили, думали, мертвая. А она ночью встала и пошла домой. А сторож этот спьяну решил — ведьма. Мать в семь лет сиротой осталась.
— И вам эту сказку на ночь каждый вечер рассказывала?
— Нет, только раз, перед смертью. Она другую историю рассказывала. Про сестру бабушкину, Винодору. У меня среднюю сестру Дорой зовут, в честь нее, наверное. Винодору тоже каждую ночь вижу.
— Ну так и мне расскажите.
— У нее кортеж свадебный, или как тогда это называлось, под лед на Вятке ушел. А дед мамин с ума сошел, все свои заводы большевикам отдал, а сам в скит удалился.
— Ну, заводы у него большевики и так бы забрали. А сказка красивая, поэтичная. Что-то у вас, красавица, не жизнь, а сага героическая. Вы пафос убавьте и на жизнь попроще взгляните. А то своей уникальностью и сами замучились, и другим жить не даете. Родите еще парочку детей, и все как рукой снимет.
— Анна Николаевна, вам цветы привезли. Пять букетов, как вы заказывали. Все с четным количеством роз. Вам в машину положить или пока в воду поставить?
— Спасибо, Наташа. Положите, пожалуйста, в машину. Что у нас на сегодня?
— В четыре презентация новой коллекции. Специалисты и пресса приглашены. Финны приедут и французы. Фуршет заказан.
— Отлично. Попросите, пожалуйста, еще раз проверить системы безопасности в галерее. Каталоги по подарочным пакетам распределили?
— Конечно! Каталог просто потрясающий!
— Хорошо. Что еще?
— Ваш муж звонил. Просил напомнить, что сегодня у Вики заключительный гала-концерт Dance Open. Мы тоже все за нее болеем! Всем офисом идем. Кое-как билеты достали. Спектакль в семь, Игорь Петрович очень просил не опаздывать. Сказал, что сам заберет Софью и Арсения из школы и будет ждать вас в театре. Вы за рулем поедете или водителя вызвать?
— Вызовите, пожалуй, Антона. Поработаю в машине, пока в пробках стоим. Спасибо за поддержку. Для меня это очень важно.
На кладбище снег повсюду. Пасха нынче ранняя. Как много снега. Царство небесное рабам Божьим Николаю, Марии, Дарии, Эмилии, Николаю…
Странно. Уже полдень. А все еще луна на небе. Сегодня с французской делегацией приедет Герман. Двадцать лет спустя. Нет, нельзя об этом думать. Что было, то было. Зря водителя дернула. Сама бы ехала, меньше бы было мыслей ненужных.
— Анна Николаевна, ехать пора. На презентацию опоздаем. Какая у вас дочка талантливая! Наверняка Гран-при получит! Вчера по телевизору показывали.
— Иду, Антон, иду. Презентацию без меня все равно не начнут. И в театр к Виктории успеем. Ты не против, если я за руль сяду?
У меня болит горло. Это все слезы, которые я не выплакала, собрались в один комок и не дают мне дышать, глотать, говорить… В каждом моем взгляде умирает звезда, в каждом моем вздохе засыпает слово, но я уже давно не плачу по ночам.
Картина шестая
PAS DE DEUX
— Па-де-де — готовы? Ваш выход через две минуты!
Спокойно, Вика, спокойно. Ты все можешь. Мама уже в зале. Папа с Софочкой и Арсюшей заходили в гримерку. Илья из Америки приехал. Привез Аню посмотреть. Она там в балетную школу ходит. Маруся с Олей и Верочкой пришли. Половина зала, считай, свои. Даже из Сибири родственники наконец до нас добрались. Все за меня переживают. Нечего бояться. Я же прима! И это мой танец! Ну, с Богом!
Relevèrent, développe, passé, attitude…
На три счета!
Чувствовать опору!
Улыбаться, всегда улыбаться. Нельзя показывать боль. Никому. Никогда.
Plié, arabesque, plié.
Следить за темпом!
Чувствовать партнера!
Держать линию!
