Пётр Самотарж - Одиночество зверя
— Не может же он всё изменить разом — волшебной палочки у него нет.
— Он же не с небес в Кремль спустился. Покровский его вырастил и выпестовал для личных нужд.
— Так уж и вырастил! Он взрослый человек, мужчина, полномочный законный президент. И слушает чьи-то указания? Зачем? Он ведь может другого премьер-министра назначить хоть завтра, а Покровский другого президента — нет. Выборы надо ждать, и там не Покровский победителя назначает.
— Здрасьте, не Покровский! А кто же? У него в руках «Единая Россия», парламент, силовые министры, телевидение, деньги. Следующим президентом выберут того, кого надо, можешь не переживать.
— Я не переживаю, только хочу понять. Зачем проводить выборы, если всё предрешено заранее?
— Для приличия. Для законности, легитимности и тэ дэ и тэ пэ. Не может же он просто выйти и честно объявить народу: я подобрал вам нового президента, любите его и жалуйте. Да и вообще, я думаю, он хочет сам вернуться. Иначе, зачем было огород городить с этим добровольным самоуничижением. У него, по-моему, комплекс мессии. Он искренне считает себя спасителем России и хочет остаться в истории где-то рядом с Петром Первым. Только великих военных побед на его счету пока нет, но ведь и Петька только шведов и турок побеждал, и то не всегда. Простой человек почему-то приравнивает порядок к так называемой «твёрдой руке» и противопоставляет то и другое демократии. Покровский ведь не победил коррупцию, она при нём только выросла, зато он посадил Авдонина, и обыкновенный мужик на улице доволен — олигарха упекли. И плевать ему, что были олигархи, наворовавшие много больше Авдонина, что коррупция предполагает связь между бизнесом и чиновниками, а из чиновников никто вместе с Авдониным на скамье подсудимых не сидел. На худой конец, хотя бы должностные лица налогового ведомства, от которых он якобы спрятал налогооблагаемые доходы. А по-хорошему, вместе с ним должен был сесть какой-нибудь министр, не меньше. Иначе крупной бюрократии дан сигнал: берите олигархов за цугундер и вытряхивайте из них в свой карман столько, сколько сможете. И продолжают трясти, как и раньше. Мало того, коррупционные потери ведь включаются в издержки, и в конечном итоге за всё платим мы, потребители.
— Почему же мы до сих пор в меньшинстве, пусть и доминантном? Кажется, все заинтересованы в нашей победе?
— Потому что большинство населения пребывает в заблуждении. Людям просто заморочили головы. В действительности демократия ведь вовсе не предполагает вседозволенности, наоборот, она гарантирует ответственность перед законом любого человека вне всякой зависимости от количества у него денег или власти. А наши рабочие и крестьяне, да и большое количество инженеров и научных работников почему-то уверены: для наведения в стране порядка нужны бессудные расправы и чуть ли не расстрелы. Хорошо также повесить на Красной площади всех миллиардеров. И объяснить им необходимость укрепления системы правосудия и очищения её от коррупции физически невозможно. Я имел такой опыт. Со сталинистами в принципе говорить не о чем. Стоит перед тобой человек, на вид вроде не сумасшедший, и оправдывает массовый террор утверждением, будто любой рабочий мог тогда написать заявление на своего директора, и тот сразу отправлялся на Колыму. Пытаешься ему рассказывать о социологической структуре заключенных конца тридцатых, в которой преобладали вовсе не директора, а как раз рабочие и крестьяне, не слышит. Просто не слышит! Ладно бы не хотел слушать, не обращал внимания на аргументы, но он физически не слышит. Мне иногда даже казалось — человек генетически изменён. Разговаривать о презумпции невиновности и обязанности обвинения доказывать вину подсудимого тоже бессмысленно. Все уверены: наши органы зря не арестовывают. Если задержанного выпускают на свободу, пусть даже под залог или под подписку о невыезде, сразу возникают разговоры о коррумпированности следствия. Арестован — значит, виновен! Сколько полицейских сериалов построено на этой простой идее! Честный сыщик против продажного адвоката и судьи, он ловит бандитов и убийц, а они выпускают его на свободу. Но всё равно, меня не остановишь.
— Будешь один бороться с целым светом?
— Положим, не один и не со светом. Но примириться с происходящим никогда не смогу.
Наташа прежде с Лёшкой почти не разговаривала, только время от времени о мелких текущих вопросах практической деятельности (например, куда подевались ножницы или степплер). Теперь она с интересом слушала его гладкую речь и не могла удержать мысль от нервных прыжков с одного лишнего вопроса на другой. Зачем ей понадобилось копаться в политических убеждениях застёгнутого мальчишки, она не знала, но понимала главное: ей теперь не уйти отсюда. Худокормова могут повысить или, кто знает, — посадить, но она продолжит посещения продовольственной подсобки, поскольку не видит более осмысленного способа существования.
— Ты почему ко мне подошёл? — внезапно для самой себя спросила Наташа.
— Что значит «почему»? — потерянно крутил в руках очередной том Лёшка. — Мне поручили разобрать библиотеку.
— Не одному тебе ведь поручили. А все остальные ушли.
— Я стараюсь выполнять все поручения. Раз уж я хожу сюда бесплатно, не ради денег или карьеры, то глупо капризничать.
— Но ты же свободный человек?
— Разумеется. Меня здесь силой не держат. Но свободный — не значит бездельник. Если меня вдруг заставят прыгать на месте посреди улицы, я спрошу, зачем. И вряд ли мне предложат удовлетворительное объяснение — поэтому откажусь. Но если мне предлагают простую и понятную работу, я её делаю. Должен же кто-нибудь.
— А те, что сейчас ушли?
— Детство у них не выветрилось из мозжечка. На пикеты ходят с большим удовольствием и только уличные акции считают настоящим делом. А я не брезгливый и ответственный.
— Ответственный? Девушки должны тебя в мужья хотеть.
Лёшка безразлично шевельнул рукой, как бы отводя от себя незаслуженное обвинение.
— Ещё и не брезгливый! В семье тоже не лишнее качество. Мужчины часто не любят с пелёнками возиться.
— Тебя занесло, Наташа, — сухо оборвал собеседницу надёжный человек. — Я не шучу на подобные темы.
— Да? А весь мир в основном об этом и шутит.
— Ну и зря. Я ведь ещё и честный, и порядочный. И свои успехи на личном фронте не афиширую.
— И много успехов? — развеселилась Наташа.
— Сказал же — не афиширую. И отказываюсь понимать твой интерес.
— Что же тут понимать? Интересно, вот и интересуюсь.
— Этот интерес плохо тебя характеризует. До сих пор ты не казалась мне пошлячкой.
— Так-так! С этого места подробней. Давно ты ко мне приглядываешься?
— Давно, — буднично ответил Лёшка. — Но ты не волнуйся, приставать не буду.
До сих пор Наташе никто не признавался в наличии чувств, и она обрадовалась. Почему — кто знает? Внимания смешного человечка она не хотела, но оно ей льстило. Жизнь грозила пройти мимо без следа, и Наташа встречала её без истерики, с тихим смирением. Желание разорвать связь времён одолевало её иногда, но Худокормов не питал к ней лирического интереса, а её не привлекал никто иной. Теперь появилась возможность шагнуть в неопределённость и насладиться авантюрным похождением, но Лёшка по-прежнему её смешил. И как понимать его обещание не приставать? С одной стороны — знать о его чувствах, но не испытывать неудобств от публичной их демонстрации, можно было бы считать наилучшей формой их отношений. С другой — ей хотелось оказаться в обычной для других девчонок роли предмета обожания. Перец, конечно, не из лучших — его и перцем-то трудно назвать. Но незавидный поклонник всё же лучше полного его отсутствия. Вот если бы Худокормов выделил её из общей массы!
Наташа рассердилась на себя, на свои глупые мысли, на откровенного Лёшку и на всех прочих. Неведомая всевластная сила понуждала её к переживаниям по поводу чужих взглядов, слов и жестов, либо по поводу их отсутствия. Зачем ей понадобилось внимание именно Худокормова, и не кого-нибудь другого? Она ведь может просто заниматься полезным делом и не размениваться на пустяшные мечты. Определённо, может! Нужно только себя заставить. Использовать аутотренинг. Убедить себя в необычайной важности поручения по упорядочению библиотеки. Людям будет проще подбирать материал для статей, например. Хотя, зачем для этого книги? Есть ведь Интернет. Нет, Сети не хватает надёжности. Найти там хорошо оцифрованную нужную книгу, с возможностью сослаться на номер определённой страницы, сложно. Сослаться на сайт, где кто-то цитирует тот или иной фолиант, то ли верно, то ли нет, и с туманностью на месте отсылки к конкретной странице конкретного издания — недостойно серьёзного человека. Нужна, нужна эта библиотека! Сноски можно при желании проверить, да и читать книжку удобней на бумаге. Электронный ридер морально, и даже физически, устареет намного раньше, чем удастся прочитать на нём книги в количестве, достаточном для компенсации его стоимости. Их ведь должно быть сто или двести! Несколько лет непрерывного чтения. Не может она глотать по тому в неделю или в три дня. И вновь остаётся неясным, насколько точно электронные тексты соответствуют бумажным оригиналам. Вечно они какие-то ворованные, бесплатные, автором или редактором не читанные.
