Эдуард Тополь - Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»
Часть шестая
Штурм
(человеческий фактор)
Если будет приказ «Назад!»И завертится вспять земля,Мы своих повернем солдат,Чтоб увидеть глаза Кремля.
Потому что на свете есть,Кроме курева и вина,Офицерская наша честьИ одна за спиной страна.
Наш вопрос простой:Дайте дошагать!Не скажите «стой!»,Чтобы снова – вспять!
Мы прогнали грусть,Смерть потрогали,Чтоб не рвали РусьОрды погани!
Ты, Россия, взгляни на нас -Вновь нам вышло тебя сберечь.Сколько лет нас топтали в грязь,Обрывали погоны с плеч!
Но уткнулся в плечо приклад,И раздвинул огонь дожди.И с надеждой нам вслед глядятПрозревающие вожди…
Из песни отряда «Альфа»РАДИО «ЭХО МОСКВЫ», 26 октября 2002 года, 5.30 утра:
Телефонный разговор с заложницами Натальей Скопцовой и Анной Андриановой, сидящими в ДК на Дубровке.
Ведущий – А. Степаненко (запись).
Н. Скопцова: Я не знаю, пустили газ… Все сидят в зале… Мы очень просим, чтобы нас не это самое… Мы не на «Курске», не там…
А. Андрианова: Это Аня. Такое впечатление, что начались действия наших силовиков… Ребята, не оставляйте нас! Мы просим!..
А. Степаненко: Ань, мы пытаемся. Вы можете объяснить, что вы чувствуете? Что это за газ? Слезоточивый газ?
А. Андрианова: Я не знаю, что это за газ. Но я вижу реакцию: эти люди не хотят смертей – наших, не наших… Но по-моему, наши силовики начали что-то делать. По-моему, у кого-то есть желание, чтобы мы отсюда живыми не вышли, и таким образом эту сиуацию закончить.
А. Степаненко: Аня, вы можете объяснить, что это за газ? Вы его видите, вы его чувствуете? Что происходит с людьми?
А. Андрианова: Ребята, я умоляю! Я не знаю… Мы его видим, чувствуем, мы дышим в тряпки. Что-то делают наши…
(Раздаются выстрелы в течение 2–3 секунд.)
О Господи!!!
(Пауза.)
Вы нас слышите?
А. Андрианова: Мы сейчас все к черту взлетим на воздух!.. Ну, это начали наши, на самом деле.
А. Степаненко: Что за стрельба была сейчас?
А. Андрианова: Я не знаю, я сижу мордой в чью-то спину, и я не знаю… Господи! Мы только что сидели, досматривали НТВ и радовались. Это началось извне. Видимо, такое решение приняло наше правительство, чтобы никто отсюда живым не вышел!
(Далее слышна стрельба в течение 2-3 минут.)
Из прессы
К исходу 25 октября профессионалы антитеррора, входившие в состав штаба, владели необходимой информацией для штурма. Штурм планировался независимо от того, будут террористы расстреливать заложников или еще подождут. Угроза жизни заложников была слишком велика, чтобы испытывать судьбу.
Ранним утром 26 октября более десяти групп, каждая из которых имела свою задачу, под покровом темноты со своих направлений начали выдвижение к зданию Театрального центра. Когда спецназовцы уже находились на рубеже атаки, в зал пустили газ… Несмотря на то, что газ не имеет цвета и запаха, по косвенным признакам его заметили некоторые из заложников и террористов…
В зале
Зинаида Окунь:
Мы спали перед штурмом. И почему-то проснулись – видимо, от очередей автоматных. Я проснулась, поняла, что газ. Достала платочек, закрыла нос и подумала, что хорошо бы этот платок намочить. Вспомнила, что от дыма, от газа нужно намочить ткань. Рядом стояла бутылочка с водой, но мне было лень к ней тянуться – видимо, я уже отключалась…
Георгий Васильев:
Из СМИ я знал, что после третьей ночи нас начнут расстреливать, и поэтому спокойно приготовился к штурму. Было абсолютно ясно, что в такой ситуации никакой спецназ не устоит перед соблазном начать штурм. И когда пошел газ, я сказал соседям по креслам: «Успокойтесь и засыпайте». А потом и сам вырубился.
Наталья Н.:
Перед штурмом я уже засыпала на полу, свернувшись под креслом клубочком и сняв сапоги и носки. Но потом, не знаю почему, поднялась. Смотрю: часть народа не спит, беседуют с чеченцами. Такие по всему залу дискуссии у мужиков. Мне стало интересно: который же час? И то ли мне послышалось, то ли запомнилось – около шести. Я еще подумала: «Ну вот, блин, как я рано проснулась! Нужно бы подольше поспать, чтобы этот ужас не видеть». Посмотрела на Гошу – он и еще какие-то мужики беседуют с нашей пожилой чеченкой. Потом Гоша увидел, что я поднялась, и быстрым шагом пошел ко мне. Я про носки забыла, думаю: хоть сапоги застегну, а то придет человек, а я тут босиком. Сижу, застегиваю сапоги. А он плюхнулся рядом со мной, и я усмехнулась: «Ну и что? Договорился? Отдаем Кавказ?» Но на самом деле мне было приятно, что он у меня такой умный. Гоша хотел что-то мне ответить, но в этот момент подали газ. Чувствую, что мне плохо становится, и говорю: «Представляешь, у меня руки и ноги немеют». А он: «Да, у меня тоже немеют». Я закрываю рот воротником своей белой кофты и валюсь ему на ноги. Между нами подлокотник, но я как-то через этот подлокотник кладу ему на колени свою голову и, засыпая, помню, произношу: «Рот платком закрой, Гоша. Господи, как же мне хорошо с тобой!..» А в ответ слышу: «Мне тоже хорошо с тобой». И в этот момент уснула.
Анастасия Нахабина:
После смерти Виктора я уже не могла в себя прийти, сидела как прибитая, как будто у меня в самом деле мужа убили. И когда пошел газ, я даже не шевельнулась, хотя я его сразу заметила: на секунду над залом появился туман, который сразу развеялся. Я увидела, как женщины-боевички сразу заснули, никто из них не успел даже пальцем пошевелить. А мужики не вырубились, забегали, закричали, что-то по-своему, пытаясь надеть надеть респираторы, и стали палить куда попало. Я подумала: ну вот и конец, сейчас взорвут. Но, слава Богу, не взорвали. Видимо, никакие они не камикадзе. Если бы они хотели это сделать, времени нажать на кнопку у них бы хватило. Я, например, отключилась секунд через 15-20 после того, как пошел газ.
Сзади, помню, в соседнем ряду женщина говорила соседке: «Нужно уснуть. Во сне умирать не страшно».
Ольга Черняк, журналистка Интерфакса:
Чеченцы, конечно, поняли, что появился какой-то газ. Но тут вот какое дело: у нас и раньше то вода протекала, то какое-то возгорание случалось, время от времени появлялся какой-то посторонний дым. И возможно, террористы не так быстро среагировали на газ. Они стали смотреть на потолок, искать, куда бы пальнуть. Пару очередей выпустили. Запретили нам прятаться под кресла. Сказали: «Если спрячетесь под кресла, мы туда кинем гранату, так что сидите ровно». Некоторые чеченцы специально сели в зрительные ряды, чтобы можно было использовать людей, как живой щит. Дальше я ничего не помню, потому что сознание ко мне пришло только в реанимации.
Рената Боярчик:
Мы с Алексеем почувствовали запах газа – очень резкий, неприятный, его ни с чем сравнить невозможно. Все стали волноваться, чеченцы на сцене надели респираторы, один из них выстрелил в потолок.
По другую сторону от меня сидел молодой человек со своей девушкой. И я слышу, как эта девушка начинает его тормошить: «Саша, Саша, очнись!» Я поняла, что он вдохнул этот газ и потерял сознание. Чеченки еще пытались как-то успокоить народ, а их мужчины ушли куда-то за сцену, за кулисы.
Мы с Алексеем, зажав носы бумажными салфетками, пригнулись к передним креслам. Я подумала про свою клятву: а как же мы это сделаем, если газ пошел? Ничего не успеем! И чуть не заплакала с отчаяния. А Леша успел послать последнее сообщение: «Газ пошел и работает. «Чехи» ушли за сцену, «чешки» в зале. Желаю победы!»
Потом он потерял сознание, а за ним и я отключилась.
Дарья Васильевна Стародубец:
В последнюю ночь было душно, потому что выключили кондиционер. И когда пошел газ, Бараев заорал: «Выключить! Выключить вентиляцию!» А мы были в полудреме и вдруг увидели, что в зале потемнело. Какая-то дымка пошла с потолка и стала спускаться. За сценой зазвучали выстрелы. Мы сели, приготовились к смерти. И заснули. Или я просто очень быстро потеряла сознание.
Катя Стародубец:
Я заметила дымку, которая словно растворялась над залом. Слышу – кто-то из чеченцев крикнул: «Гады, газ!» Они забегали по сцене и надели респираторы. А мы залезли под сиденья. Я подумала: «Господи, сейчас бы уснуть и не дышать». Чтобы, если все взорвется, то быть уже в бессознательном состоянии.
У меня было два платка. Я их намочила газировкой и один маме отдала, а второй себе. После этого я сделала буквально вдохов пять и отключилась.
Илья Лысак:
Женщины-камикадзе стали надевать респираторы, и наш гобоист Паша сказал той, которая стояла рядом с ним: «Ты неправильно надеваешь. Вот так надо». Помог и произнес: «Теперь правильно». Все террористки тогда стояли вдоль партера в респираторах. А боевики забегали по сцене, начали суетиться. Ну а дальше мне стало все равно – наверное, началось действие газа.
