Эдуард Тополь - Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»
Но, слава Богу, там оказался железобетон, поэтому они пошли в обуви, только очень тихо. Со стороны это выглядело, наверное, странно – в темноте 12 привидений в противогазах, с автоматами на шее, с баллонами газа в руках, на карачках или пригнувшись, ушли в один отвод и 12 – в другой, к двум вентиляционным комнатам.
Там их встречали – наши еще десять часов назад туда прошли, заняли эту позицию, встречали их шепотом: «Ну наконец! Заждались вас…»
Им было слышно, как «чехи» разговаривают, слушают свою музыку – не в зале, а в коридорах, они же коридоры держали, наши их слышали через щели – женские голоса, мужские…
Тем временем в зале
Елена Ярощук:
Иногда чеченцы, тыкая пальцами в кого-нибудь из заложников, говорили: «Ты, ты и ты! Нам ничего не стоит расстрелять вас и выбросить из окна». Пережив такое, человек становится другим… Около трех часов ночи сказали, что можно расслабиться, следующие переговоры будут в десять утра. Если пройдут успешно, то нас отпустят, если нет – расстреляют. Брат, который был со мной в зале, передал мне свою футболку и пиджак, я спала, уткнувшись в них носом…
Сергей Лобанков:
Бараев сказал: «Завтра в десять переговоры с Казанцевым. Спите до утра. Отдыхайте – ничего не случится». И люди стали укладываться спать…
Александр Шальнов:
Наконец мне разрешили подняться наверх, на балкон, к сыну. У него была высокая температура. Он был в майке и шортах, так как пришел сюда с репетиции с другими детьми. Детям чеченцы сказали, что их отпустят, они все время спрашивали, когда это произойдет. Конечно, они боялись. Когда я пришел, сыну стало немного легче, он попытался вздремнуть.
Наталья Н.:
К нам на балкон поднялся Мовсар, и вдруг Гоша мне говорит: «Вставай. Покурим». Я удивилась: «Как это? Ведь нельзя!» – «Вставай, вставай!» И сам уже встает, идет по ряду к Бараеву. Ну, я за ним. Бараев тоже смотрит: куда это мы? Гоша выходит из ряда и говорит: «Мовсар, пошли покурим». Тот аж обалдел: «Ты чё, мужик? Двинулся?» А Гоша ему: «Знаешь, даже варвары давали смертникам покурить перед казнью. А тут, не дай Бог, – штурм. Давай выйдем, курнем». Бараев посмотрел на него, на меня, как-то так хмыкнул, как пацан, и вывел нас из зала. Там было темно, дуло из разбитого окна, и мы примостились на лестнице, сели так, чтобы снайперы нас не видели. Закурили. Между прочим, каждый свои – у Гоши был «Парламент», а у Мовсара «Мальборо». Гоша затянулся и сказал Мовсару:
– Достали вы нас, блин!
– Это вы нас достали, – ответил Мовсар.
Я даже испугалась от такого начала, взяла Гошу за руку и сжала. А он все равно…
– И чё, – говорит, – вам не хватает? Думаешь, вы без нас проживете?
Бараев помолчал, посмотрел на меня, на Гошу, потом сказал:
– Я себя, знаешь, за что ненавижу? За то, что думаю по-русски. Вот вы бы согласились думать по-монгольски?
– Зачем? – удивился Гоша.
– Ну, если бы Чингисхан не ушел из России, вы бы сейчас по-монгольски думали. Или по-татарски. Догоняешь?
– Угу… – сказал Гоша. – А по-арабски тебе будет легче думать?
У Бараева зазвонил мобильник, но он не реагировал, спросил:
– Почему по-арабски?
– По кочану, – сказал Гоша. – Если мы уйдем из Чечни, вас тут же какие-нибудь талибы прихватят.
– Вы уйдите сначала, – ответил Мовсар. – С талибами мы разберемся…
Потом посмотрел на экранчик мобильника, где высветился входящий звонок, и дал отбой. Мы еще покурили.
– Ты видел нашу пожилую женщину на балконе? – спросил у Гоши Бараев. – Это моя тетя Зура, вдова моего дяди Арби, которого ваши убили. А Света, которая в партере, ее по-нашему зовут Секилат, она была актрисой и сестрой моего друга Мовсара, тезки, которого вы убили два года назад под Элистанжи. Ему было 22 года. Он был женат на Марьям, она тоже здесь. Оставила дома маленького ребенка, сына Мовсара, и приехала сюда. А сестры Райана и Аймани, которые в партере? Одной шестнадцать, другой восемнадцать, обе беременные, я им говорил: вы-то куда? Они говорят: наши мужья в твоем отряде, и мы с ними. А Зара, которая на сцене? Она похоронила брата – одну ногу и голову, вот все, что от него осталось… У нас в Чечне уже нет семьи, где бы вы кого-то не убили. Поэтому мы не можем с вами больше жить. Вы нам никто, понимаешь? Никто! Так уйдите, дайте нам жить так, как мы хотим, а не так, как вам хочется. Оставьте нас в покое, мы согласны на плохой мир. Только пусть ваши войска уйдут из Чечни. Пусть они стоят на границе, пусть нас китайской стеной окружат, пусть натянут километры колючей проволоки под высоким напряжением – но дайте нам самим решать, как нам жить.
Но Гошу это не достало, он спросил:
– А как вы будете жить? Вы же не умеете работать. У вас почетно быть бандитом, вы же веками детей учите жить грабежом.
Тут я снова сжала ему руку, а он все равно не реагировал. А Мовсар хмыкнул:
– А то вы умеете работать! Пятьдесят лет половину Европы учили, как жить, до нищеты довели, еле они от вас избавились…
И тут Гоша:
– А правду по телику гонят, что ты наших солдат в рабство угонял, живьем им головы резал?
Я обомлела. Думаю: все, сейчас он нас грохнет. Но Мовсар – нет, мирно так беседует, говорит:
– А ваши федералы другие? Заходят в дом, все выносят – ковры, телевизор, мебель, посуду, одежду, – грузят на свой «Урал», а потом еще бросят в печку гранату и уезжают. И так – восемь лет по всей Чечне. А купить их можно просто за бутылку. Хочешь через блокпост оружие провезти, спирт, наркотики – только плати. Я не знаю, о чем ваш Путин думает. Всю армию пропускают через Чечню и всех солдат превращают там в мародеров. Нужна России такая армия?
Тут у него телефон снова завибрировал и высветился экранчиком. Он посмотрел на этот экран, а потом кивнул Гоше на меня:
– Твоя жена?
Гоша смутился, но сказал честно:
– Нет. А почему ты спрашиваешь?
– Любит тебя, – усмехнулся Мовсар. – Вон как за руку вцепилась… Знаешь, у меня тоже есть такая… И тоже любит, даже сюда звонит. Вот… – И показал на вибрирующий телефон. – Не знаю, как быть…
– Ответь, – сказал Гоша.
– Не в этом дело…
– А в чем?
– Русская она. Если мы от вас отделимся, мне чеченских детей нужно делать. А она русская, понимаешь?
И тут я спросила:
– А ты ее любишь?
Но Бараев мне не ответил, резко нажал кнопку на телефоне, приложил к уху:
– Алло! Вер, уже пять утра! Ты чё не спишь? – И, послушав женский голос, перебил: – Да ничё не будет! Мне Казанцев звонил, он утром прилетает на переговоры. А ты видела, что ко мне Кобзон приходил? И Примаков, и Аушев – видела? Что? А ты знаешь, как у нас старики говорят: «Бойцу джихада воздается даже за следы его лошади, когда она пасется на длинной привязи» Все, Вер, мне некогда, я с людьми разговариваю. Спи! – И дал отбой.
– Любишь ты ее… – сказал ему Гоша.
Мовсар резко встал:
– Ладно! «Любишь» – «не любишь». Пошли…
И ботинком загасил окурок.
Мы тоже встали.
Тут на лестнице, на площадке второго этажа возник Аслан, крикнул:
– Мовсар, тебя Ясир ищет!
– Зачем?
– Мы нашли видео нашего захвата! У них тут, оказывается, видеозапись была включена, когда мы в зал ворвались. Пошли посмотрим!
– Счас… – ответил Бараев. – Отведу людей на балкон…
По дороге Гоша сказал:
– Но ты понимаешь, что мы не можем отдать вам Кавказ?
– Это мы не можем отдать вам Кавказ, – ответил Бараев.
– Значит, так и будем фуячить друг друга до посинения?
– Значит, будем… – И Бараев открыл нам дверь на балкон. – Идите на место…
Участники событий
Офицер «Альфы» (продолжение):
…В подвале баллоны с газом нужно было поднести к двум огромным выключенным вентиляторам, которые через два рукава подают воздух в зал. И поставить 24 баллона за одним вентилятором и 24 – за другим и включить в сеть – эти баллоны, если их включить, активируют жидкость в газ, как обычный чайник обращает воду в пар.
Когда наши ребята все выставили и подключили, штаб говорит:
– Готовы?
– Готовы!
– Включайте!
Включили баллоны и вентиляторы, все загудело, газ пошел, «чехи» сразу зашевелились, как тараканы, и полезли к ним. Тут же возникла перестрелка – в темноте, в этих подвальных лазах и коробках. Докладываем:
– Первый, я второй! У нас гости!
Ну, там матерком:
– Держитесь!
– Держимся!
Задача была продержать подачу газа 15 минут, иначе сорвалась бы вся операция.
Часть шестая
Штурм
(человеческий фактор)
Если будет приказ «Назад!»И завертится вспять земля,Мы своих повернем солдат,Чтоб увидеть глаза Кремля.
Потому что на свете есть,Кроме курева и вина,Офицерская наша честьИ одна за спиной страна.
Наш вопрос простой:Дайте дошагать!Не скажите «стой!»,Чтобы снова – вспять!
Мы прогнали грусть,Смерть потрогали,Чтоб не рвали РусьОрды погани!
Ты, Россия, взгляни на нас -Вновь нам вышло тебя сберечь.Сколько лет нас топтали в грязь,Обрывали погоны с плеч!
Но уткнулся в плечо приклад,И раздвинул огонь дожди.И с надеждой нам вслед глядятПрозревающие вожди…
Из песни отряда «Альфа»РАДИО «ЭХО МОСКВЫ», 26 октября 2002 года, 5.30 утра:
