Роберт Динсдейл - Хижина в лесу
Рождество… Слово это было почти забытым. Как прежде мальчику приходилось рыться в памяти, вспоминая, что означает «пятница» или «выходные», так случилось и сейчас.
Ждать долго не пришлось. Радостный лай Мишки сообщил мальчику, что Лена уже в доме. Вскоре девочка появилась в спальне. Она быстро переоделась и, подбежав к окну, прижалась лицом к стеклу. Оно тут же запотело. Лена протерла стекло рукавом и снова посмотрела в окно. Лицо ее расплылось в улыбке.
Она выбежала из спальни и через минуту появилась в проеме заднего хода.
— Где ты?
Девочка нашла его за деревьями в конце сада.
— Надолго я задержаться не смогу, — сказала она. — Родители будут меня искать…
— Я думал…
— Не сегодня, волчонок… завтра…
— Завтра, — прошептал мальчик.
Завтра — все равно что через столетие. Он не хотел спать в пряничном домике. Он не желал слушать рассказы деда. Он хотел…
Лена уставилась на мальчика колючим взглядом.
— Я знаю, кто ты, — заявила она.
Мальчик уже собирался подарить Лене свою деревянную поделку, но ее слова выбили его из колеи.
— Кто я?
— Ты тот самый пропавший маленький мальчик…
— Что?
— В моем классе есть один мальчик. Никто с ним не дружит, и ему очень одиноко. Он все время ходит вдоль школьного двора и играет с воображаемым другом. Кое-кто из ребят к нему подходил, и мальчик рассказал, что когда-то у него был друг, но потом он пропал.
— Это Юра, — прошептал мальчик.
Лена вдруг толкнула мальчика в грудь. Он такого не ожидал и едва не упал. Пришлось выпустить игрушку из рук и схватиться за ветку маминого дерева.
— Значит, я права!
Нагнувшись, мальчик нашел деревянную лошадку.
— Я это для тебя вырезал, — протягивая игрушку Лене, сказал он.
— Я сначала подумала, что это очередная его фантазия, но потом расспросила учителя Навицкого…
Лена, казалось, нависла над мальчиком, который сжимал в руках вырезанную из дерева игрушку. Ему хотелось отдать ей лошадку и рассказать, как сильно он хочет пойти в гости, познакомиться с ее родителями и стать, если на то пошло, частью их праздника (Рождество… что за нелепое слово?), но фамилия учителя произвела на него такое впечатление, что руки мальчика безвольно опустились.
— Лена… Ты не…
— Что?
— Ты ему не рассказала?
— Учитель сказал, что тебя все ищут, даже милиция! На столбах расклеены листовки с твоей фотографией!
Она с трудом перевела дыхание. Мальчик замер, ему было очень страшно.
— Я знаю, как тебя зовут! Ты мне ничего не рассказывал, но теперь я знаю, как тебя зовут.
Глаза девочки с укором смотрели на него. Мальчик отшвырнул испачканную деревянную лошадку и, споткнувшись о торчащий из земли корень, перескочил через трухлявый ствол поваленного дерева.
— Алик! — позвала Лена. — Вернись, Алик!
Но мальчик не остановился.
Он знал, что, если даже девочка пустится вдогонку, он легко сможет от нее оторваться. Глотая слезы, мальчик подумал, что он ловок, как и любое другое лесное создание. Подобно лису, ворону или оленю, он может нырнуть в чащу и навсегда исчезнуть.
Лена — чужачка в этом мире бескрайних лесов.
У пряничного домика костер уже погас. Оглядевшись, мальчик не увидел свежего следа, оставленного дедом. У него было еще достаточно времени, чтобы разжечь огонь, прежде чем старик вернется в лагерь со своей добычей. Собрав сучья, мальчик сложил из них шалашик и принялся шепотом «оживлять» угли. Сегодня это давалось ему тяжелее, чем когда-либо прежде.
Должно быть, причиной всему были дрожащие руки, колотящееся в груди сердце и тяжелое дыхание, которое и не собиралось успокаиваться. Алик… Он позабыл о том времени, когда его так звали. Сейчас это имя казалось совсем неподходящим. Тот, кто его носил, одевался в настоящую одежду, принимал ванну и мыл голову мылом. Алик знал все о картофельных чипсах, подушках, шербете и днях рождения.
Повинуясь ничем не оправданному душевному порыву, мальчик полез в пряничный домик, где на его «постели» лежала свернутая валиком алая куртка Лены. Дрожащими руками он поднес подарок к пламени костра. Материя разгоралась медленно, но, когда ткань все же вспыхнула, пламя забушевало с неистовством. Мальчик смотрел, как по куртке расползаются огненные змеи. Забравшись на рукава, пламя перебросилось на плечи и капюшон.
Если Лена проболтается, его будут искать. Если его поймают, то заберут от деда. Старику будет очень одиноко среди дикого леса. Он станет жить, словно животное, и умрет этой зимой, или следующей, или через сотню лет. Деревья высосут из него жизнь и напоят ею свои ветви, такие же хрупкие, как и дед, который бродит сейчас где-то в лесу. И тогда мальчик точно будет знать, что обещание нарушено. Если мама все еще здесь, если она живет в деревьях, ожидая прихода лета, она тоже это узнает.
От куртки повалил дым. Запах был едким, неприятным, куда хуже горящей древесины. Мальчик подумал: «Если она расскажет, они обязательно придут сюда. Если она расскажет, они придут и заберут меня».
Может быть, Лена не врет. Может быть, она и впрямь считает себя его другом. Друг… Еще одно слово из прошлого. Алик… Новогодний праздник… Пятница… Он все вспомнил, возможно, и дружба к нему вернется.
Куртка сгорела, а вслед за ней стихло буйство огня. Послышался знакомый скрип снега. Птицы на ветках испуганно вспорхнули. Из мрака возник силуэт старика.
— Ты позволил огню угаснуть.
— Дрова обледенели, деда.
— Надо было их хорошенько просушить в дыму.
— Я знаю.
— Давай лучше я…
Старик склонился над костром. Пара заклинаний, и языки пламени весело заплясали в кострище. Когда-то дед говорил, что к разжиганию огня магия не имеет никакого отношения. Сегодня ночью мальчик задался вопросом, не лгал ли ему старик все это время.
— Ты ходил к девчонке, — усевшись напротив внука, заявил старик.
— Нет, не ходил.
— От тебя пахнет ею.
Мысли мальчика путались. «Деда, она знает… Деда, они меня помнят! И Юра, и учитель Навицкий… Хотя и чужие».
Он приоткрыл рот и неожиданно для себя сказал:
— Я думал, что смогу найти какие-нибудь объедки.
— Не собирай объедки, — проворчал дед. — Мы — волки, а не лисы.
— Ладно, деда.
— Ты просил?
— Что?
— Просил ее прийти?
Мальчик отрицательно покачал головой.
— Не торопи меня, деда.
Старик скривил покрытый коркой, кривой рот и передразнил его:
— Не торопи меня, деда.
— Она боится леса.
— Возьми ее за руку и приведи ко мне. Я так ее напугаю, что она и словом о нас не обмолвится.
— Она хорошая девочка, деда.
— Хорошие девочки любят потрепать языком.
Мальчик не сдержался:
— Не все, деда! Она не из таких! Она очень несчастна, деда. Она об этом прямо не говорит, но я-то чувствую. Ей нужен друг. Это все, что ей нужно.
Они поставили котел на огонь и отправили туда дневную добычу, какую-то требуху и все такое прочее.
— Деда, ты знаешь, что скоро Рождество? — отважился спросить мальчик.
— Рождество… — повторил за ним старик.
— Как мы его отпразднуем? — дрожа, спросил мальчик.
До самого утра дед не произнес больше ни слова.
***
Мальчик проснулся еще до рассвета. Дед спал. На полянке перед шалашом за ночь побывали лисы с лисятами, перевернули котелок в погасший костер. Дед или вообще не просыпался, или проснулся и просто наблюдал за ними. Лисы его не испугались. Для них он стал чем-то сродни лесу, снегу и льду.
Мальчик разворошил уголья, прежде чем уйти. Какие бы страшные истории старик ни рассказывал, он все равно остается его дедом, и никто не освобождал мальчика от данного маме обещания.
К тому времени, как мальчик добрался до бабушкиного дома, сквозь нависшие снежные тучи пробился слабый утренний свет. Прошло совсем мало времени, и девочка выглянула из окна. Вскоре она спустилась вниз и взмахом руки подозвала мальчика.
— Лена, мне следовало раньше все тебе рассказать…
Извинения, кажется, оставили девочку безучастной.
— Но прежде тебя надо хорошенько отмыть, — негромко сказала она.
— Как?
— Родители ни за что не поверят, что ты мой одноклассник, если ты будешь выглядеть так, словно питаешься грязью.
— Но…
Лена сказала, что, конечно, его можно обтереть снегом (нечто подобное она видела по телевизору), но мыло — куда лучше. Для этого ей придется незаметно протащить Алика в дом. Это оказалось вполне реальным. В субботу утром ее родители любили понежиться в постели, и Лене, какие бы странные звуки она ни услышала из леса, не разрешалось стучаться в дверь их спальни.
В кухне Лена схватила висящее у раковины маленькое полотенце, намочила его, выкрутила и прижала к лицу мальчика. Как приятно! Но Лена слишком уж энергично все делала, так что Алику пришлось отступить на шаг. Только непреклонный взгляд девочки заставил его подчиниться. А она все терла и терла, пока полотенце не стало черно-желто-коричневым.
