Юрий Иванов-Милюхин - Докаюрон

— Тебе понравился наш номер, дорогая? — обернулся он к подошедшей к нему женщине.

— Как всегда, я в восторге, — ласково отозвалась она. Помогла переложить из чемодана на бесчисленные полочки полиэтиленовые пакеты с нижним бельем. — Но знаешь, за окном вид все–таки чудеснее.

— О, да, в апартаментах королевы–матери ты чувствовала бы себя как в своей тарелке. Кстати, именно сегодня она дает большой прием и я совершенно случайно еще в Париже сделал заявку на наше присутствие на нем. Ты не возражаешь?

— Через знакомых олигархов, или по монаршей линии? — вмиг оживилась женщина. Весело сверкнула зелеными зрачками. — Помнится, и там, и там ты успел обзавестись множеством друзей с авторитетными фамилиями.

— Через монстров от бизнеса, конечно. До монархических связей с безумно сложными этикетами нам пока далеко.

— Не желаешь ли ты оповестить, что нынешний прием в резиденции королевы имеет значение и для нас в том числе? — растерянно захлопала ресницами спутница. — Только сейчас я увидела, как к подъезду дворца ее Величества Елизаветы Второй подъезжали эскорты из дорогих машин.

— Пока со своим разношерстным окружением общается принц Чарльз, а позднее, ближе к вечеру, бразды правления паствой возьмет в руки его мать. Так что, я посоветовал бы тебе не очень расслабляться.

— Воистину, с корабля на бал! — она суетливо пробежалась пальцами по нераспакованным вещам, неловко надорвала один из пакетов. — Но когда же мы сможем привести себя в порядок, уже сейчас время перевалило за полдень.

— Вот в эти несколько часов мы и постараемся уложиться, — в голосе собеседника проскользнули твердые ноты. — Прости, моя дорогая, это и есть тот маленький сюрприз, который я обещал тебе еще в Амстердаме.

Обширный зал приемов с красочной лепниной по стенам сверкал великосветской пышностью На самых видных местах висело с десяток картин известных мастеров живописи, стояло несколько древнегреческих с древнеримскими скульптур, на небольшом возвышении в углу отблескивал черным лаком старинный рояль. Вековые хрустальные люстры и медные канделябры пятисотлетней давности с когда–то чадящими в них фитильками, своевременно замененными на электрические лампочки, заливали ярким светом объемное помещение, делая его воздушным, наполненным радужной атмосферой. Роскошная основательность полезла в глаза еще до входа в эту драгоценную шкатулку огромных размеров. На мраморных лестничных маршах, в сходящихся к залу коридорах, были развешаны портреты родоначальников династического древа нынешней королевы, начиная с терявшихся во тьме веков грубых солдат и кончая сытыми лицами сэров с леди из дня сегодняшнего. Закованные в железные доспехи суровые воины с копьями и мечами смотрели на проходящих острыми, одновременно разумными, взглядами, как бы передавая гостей следующему такому же неподкупному портрету, который намеревался приподнять тяжелый шлем, чтобы получше рассмотреть нежданного посетителя из времени нынешнего. Графы и бароны, кронпринцы и принцессы, короли и королевы с белыми шелковыми кружевами вокруг шей, с пышными жабо на усыпанных орденами грудях, с воланами по рукавам, нескончаемой чередой тянулись по обеим сторонам бесконечного пути с раскатанной на ступеньках, на полу, ковровой дорожкой до самого входа в главный зал. И везде, поддерживая монархический полумрак, источали неяркий свет медные старинные светильники с причудливо изогнутыми рожками.

Легким наклоном головы ответив на очередное приветствие прогуливающихся парами приглашенных, женщина быстрым взглядом окинула стройную фигуру шедшего рядом с ней мужчины в длинном черном фраке, в белой рубашке с высоким воротником, с галстуком бабочкой под самым подбородком. В белоснежных манжетах поблескивали золотые запонки с африканскими бриллиантами. По пробежавшей по утонченному лицу едва заметной улыбке можно было сделать заключение, что сегодня спутник нравился ей больше, чем обычно. Только что наведенный лоск буквально на все, в том числе на искусно сделанную прическу под а ля принц Чарльз, вызывал чувство удовлетворения и партнером, и атмосферой вокруг. Сам партнер в это время со вниманием рассматривал роскошный интерьер зала, изредка переключаясь на кланявшихся ему издали известных бизнесменов, даже здесь ощущавших себя полными хозяевами всего и вся. Трудно было не согласиться с тем, что разносторонне развитым тонким миром все–таки правит грубый расчетливый капитал. Незаметно поддернув длинные темные перчатки до локтей, женщина поправила ремешок висящей через руку темной же миниатюрной дамской сумочки, медленно поворачивая голову обвела присутствующих блестящими глазами, и в который уже раз мысленно осмотрела всю себя.

Глава пятнадцатая

Сегодня на ней было надето длинное до щиколоток темно бордовое платье от Версаче с короткими рукавами, со свободными полукругом складками по груди. На уложенных в высокую прическу светлых волосах лежала серебряная диадема с настоящими рубинами в гнездах, в маленьких розовых ушках источали кровавый свет большие серебряные клипсы, шею обнимало широкое рубиновое колье из того же белого металла. Коллекцию украшений дополнял серебряный браслет на запястье с рубинами величиной с крупную фасоль. На стройных ногах женщины были надеты темно бордовые туфли на высоких каблуках. Перед отъездом в Букингемский дворец она специально не стала влезать в свое любимое, цвета вечернего неба в крупных звездах, роскошное платье, а предпочла нейтральную окраску, чтобы подчеркнуть свою независимость. Конечно, она была в курсе, что монаршим особам льстило, когда их гости из других стран напяливали какую–нибудь деталь с национальными символами руководимого ими государства. Но врожденное чувство свободы не позволяло ей опускаться до мелкого подхалимажа. В отношении прически партнера она не сделала никаких замечаний по простой причине, во первых, подстригали его в гостиничной парикмахерской высшего разряда, в которой подобный стиль прочно вошел в обиход из–за соседства с монархической резиденцией, во вторых, она ему шла, и в третьих, мужчине еще предстояло пробиваться в то общество, в котором она от рождения занимала достойную нишу. Как бы то ни было, она радовалась, что парикмахер угадал нужную спутнику по случаю приема в высшем обществе прическу под а ля принц Чарльз и всячески старалась это показать. Заметив невдалеке знакомую еще по Парижу японскую чету, мирно беседующую судя по визиткам на лацканах фраков с южнокорейскими дельцами, чуть больше положенного наклонила голову, незаметно подтолкнула спутника локтем:

— Кажется, половина приглашенных нам уже знакома, — негромко сказала она. — Помнится, на загородном рандеву недалеко от Фонтенбло, на вилле у господина де Корнуэля, ты о чем–то договаривался с покладистыми японцами.

— Вот уж никогда бы не назвал их этим словом, — хмыкнул спутник. — Если хочешь знать, они из горла выдерут то, что им нужно.

— А на вид такие ласковые, — лукаво повела глазами женщина. Пытливо прищурилась на собеседника. — Но я не об этом, ты закончил с ними обсуждение своих дел?

— А что такое?

— Есть смысл завершить их здесь.

— Совместный договор на поставку разного рода российского сырья взамен на японскую теле радио и другую, в первую очередь компьютерно–вычислительную технику с автомобилями, мы давно подписали. Через моих представителей полным ходом идет его исполнение.

— Значит, особых беспокойств здесь не предвидится?

— Я не снимаю руки с пульса договора, пока все идет по плану. Еще бы с сеульскими корейцами парочку солидных контрактов заключить и можно было бы говорить о том, что крепкая стена на развитый азиатский рынок нами успешно пробита, — мужчина ласково прикоснулся к руке спутницы, добавил с убеждением. — Пусть наш президент с новоявленными громоотводами из разношерстного правительства продолжает толкать пустые речи Бушу со Шредером и Миттераном, последнее слово все равно остается за такими, как я.

— Не много ли вы на себя берете? — улыбнулась женщина. — Не забывайте, что вы живете в стране, в которой главную роль всегда играло мнение народа.

— Это в европах с америками народ главный, там действительно, прежде, чем что–то сделать, сто раз отмеряешь, иначе пристрелят как Джимми Картера. А у нас население с азиатскими наклонностями, что подадут — и тому рады, — мужчина легонько махнул рукой. — Эти самые выходцы из народа у власти столько напихали палок в колеса машины с собственной экономикой в кузове, что даже мы не знаем, за что хвататься и к какому из берегов прибиваться. Прости уж, иногда кажется, что к вражескому будет подальновиднее.

— Вот как ты заговорил, когда набил мешки народным добром, — откровенно засмеялась женщина. Кивнула головой очередным гостям. — Знаешь что, давай–ка больше не касаться душещипательных вопросов, тем более, на подобном мероприятии. Иначе весь наш круиз пойдет насмарку. Одно скажу, что я, как патриот своей родины, со многими твоими рассуждениями не согласна.