Татьяна Булатова - Да. Нет. Не знаю
– Наташка, – после недолгого молчания обратилась к дочери Аурика Георгиевна, заподозрившая, что дочь отнеслась к последнему ее замечанию равнодушно. – Неужели тебе все равно?
– Нет, – немного подумав, ответила Наталья Михайловна, – но встревать я не стану. Пусть решает сама. Не понимаю, что ее держит рядом с этим, как ты скажешь, «идиотом»?
Наташа была готова услышать в адрес Белоусова красноречивые проклятья, обычно произносимые Аурикой, но ничего подобного не последовало. Аурика Георгиевна снова повернулась на бок, приподнялась на локте и задумчиво произнесла:
– Я все время думаю об этом. И, кажется, я нашла ответ. Все дело в феромонах.
– В чем? – не поняла мать Наталья.
– В феромонах, – повторила та и пояснила: – Если я правильно понимаю, это что-то типа половых гормонов, которые выделяют мужчины и женщины. Так вот, если они совпадают, между любовниками возникает какая-то сумасшедшая химия. Со стороны посмотришь – она красавица, он урод, а друг без друга не могут. Говорят, что если между партнерами в браке существует подобного рода зависимость – это все. Брак превращается в пожизненный срок: ненавидят друг друга, а ничего поделать не могут. Даже развод не приносит облегчения. Они все равно сойдутся.
– Это что? Научный факт? – усомнилась Наталья Михайловна, все-таки привыкшая, как ученый, в первую очередь ориентироваться на серьезные научные исследования. – Никогда об этом не слышала.
– А тебе зачем? – довольно агрессивно поинтересовалась Аурика, видимо, недвусмысленно намекая на то, что ничего подобного ее дочь испытывать не в состоянии.
– По-твоему, я чурбан бесчувственный? – разозлилась Наташа, быстро просчитавшая материнский намек на ее пустое женское существование.
– Ну, ты же не химик и не медик, чтобы иметь об этом хоть какое-нибудь представление, – вывернулась Аурика Георгиевна, почувствовавшая дочернюю обиду.
– Ты тоже не химик и не медик, – заявила Наталья Михайловна. – Но говоришь об этом с такой интонацией, как будто данное открытие принадлежит лично тебе.
– Я – гуманитарий, много читаю, многим интересуюсь, – с пафосом произнесла Аурика Георгиевна и тут же, таинственно улыбнувшись, добавила: – Ну и потом у меня есть кое-какой опыт в этом вопросе.
– Я заметила, – скривилась Наташа, – но в детали попрошу не вдаваться. И так все ясно: только этими, как ты говоришь, феромонами можно объяснить тот факт, что вы с отцом вместе и при этом являетесь родителями четырех детей.
– А что, ничем другим это объяснить нельзя? – надулась Аурика и сердито посмотрела на покрасневшую дочь. Невзирая на то, что та приближалась к знаменитому сорокалетнему рубежу, ей по-прежнему было неловко обсуждать с матерью вопросы интимного свойства, чего, кстати, нельзя было сказать об Аурике Георгиевне.
– На мой взгляд, нет, – отомстила ей Наташа. – С точки зрения здравого смысла, ваш союз с папой был обречен на неудачу, потому что ты все время давишь, а он жертвует собственными амбициями и тебе подчиняется. Рано или поздно такое взаимодействие должно было бы закончиться.
– Это тебе папа сказал? – Аурика грозно уставилась на Наталью.
– Нет, – успокоила та мать. – Всем прекрасно известно, что ты для него – священная корова.
– Ты меня обидела, – надулась вдруг Аурика, не уловившая достоинств сравнения со священной коровой. – Никогда бы так не сказала о своей матери.
– Чего? – возмутилась Наташа. – Ты?
– Я!
– Посмотрела бы я на тебя, драгоценная моя мама, если бы ты все время, как я, ломала голову над тем, почему твои родители постоянно ругаются. Точнее – ругаешься только ты, а папа…
– Что папа? – Аурика Георгиевна даже села в постели.
– А папа, – продолжила Наталья Михайловна, – терпит твои капризы. Знает, что глупость, но все равно терпит и при этом рассказывает своим детям, что их мама – это…
– Это?
– Это самая лучшая женщина на земле, но…
– Но?
– Но из-за того, что она Одобеску, к некоторым чертам ее характера нужно относиться снисходительно. Поэтому я и пыталась делать это всю свою жизнь: относиться к тебе снис-хо-ди-тель-но!
– Получалось? – съязвила Аурика.
– Не-ет! – заорала на нее Наташа и разревелась.
Напуганная столь запоздалой реакцией дочери, Аурика переместилась к ней поближе, но обнять побоялась.
– Наташка, я же извинилась перед тобой, – напомнила она о том, что произошло на кухне.
– Я помню, – еле выговорила Наталья Михайловна. – Но ты снова за свое. Зачем ты меня все время унижаешь?
– Это тебе кажется, – отказалась признать свою вину Аурика Георгиевна. – Я просто говорю то, что думаю.
– Не уверена, что это правильный метод, – выдохнула дочь и потерла глаза. – Слышал бы нас Ге!
– Ему бы стало скучно, – хотела развить свою мысль великолепная Аурика, но не успела, потому что одновременно погасли оба торшера. – Что это? – с ужасом прошептала Аурика Георгиевна, суеверно заподозрившая в нагрянувшей темноте знак свыше.
– Наверное, свет отключили, – здраво предположила Наталья Михайловна. – Пойду, посмотрю.
– Нет, – вцепилась ей в руку мать. – Не ходи.
– Ма-а-ам, – с покровительственной интонацией протянула Наташа. – Ты что? Боишься?
– Нет, – опрометчиво заявила великолепная Аурика. – То есть – да.
– То есть – не знаю, – улыбнувшись, продолжила старшая дочь и высвободила свою руку. – Даже если на минуту допустить мысль, что все ваши истории про сорокадневные блуждания души имеют под собой какую-то реальную основу, встреча с дедушкиным призраком сегодня маловероятна.
– Почему? – прохрипела испуганная Аурика Георгиевна.
– На окно посмотри, – предложила ей дочь и показала головой на молочные проблески за стеклом. – Светает.
– И что? – Аурика отказывалась улавливать ход дочерних рассуждений.
– Петух пропел. Ты что, Гоголя не читала?
– Читала, – затрясла головой Аурика Георгиевна и разом успокоилась. Отсылка к классике возымела свое действие. Она, конечно, ничего общего с научным фактом не имела, но легко встраивалась в сюжет большинства известных историй о призраках.
– Тогда, значит, спим, – приказала Наталья Михайловна и стала укладываться.
– А Ирка? – с надеждой, что дочь отменит свое решение, спросила Аурика, хотя тоже почувствовала непреодолимое желание принять горизонтальное положение.
– А что Ирка? – громко зевнула Наташа. – Бежать ей надо от своего Белоусова, пока он не достал табельное оружие.
– Зачем ты меня пугаешь? – попыталась оживить прерывающийся разговор с дочерью Аурика Георгиевна. – Разве это шутки?
– Нет, конечно, но, с учетом твоей феромоновой гипотезы, все может быть…
* * *История о феромонах настолько потрясла воображение Натальи Михайловны, что через какое-то время она, не выдержав, прибегла к помощи специалиста в лице хирурга-проктолога Альбины Михайловны Спицыной.
– Ты что-то об этом слышала? – Наташа учинила сестре допрос с пристрастием.
– Слышала, – как-то вяло подтвердила Аля.
– И что ты по этому поводу думаешь?
– Знаешь, это не моя специализация, – попробовала увильнуть от ответа младшая сестра. – Это тебе к гинекологам и эндокринологам надо. А в каком аспекте это тебя интересует?
– В прямом, – честно заявила сестре Наташа. – Во-первых, если это существует на самом деле, то во взаимоотношениях родителей все встает на свои места. И с Иркой тогда все ясно. А, во-вторых… – Наталья Михайловна собралась с духом и задала свой главный вопрос: – Аль, а может быть такое, чтобы человек эти феромоны не выделял?
– Маловероятно, – тщательно все взвесив, ответила Алечка. – Если только – недостаточное количество…
– Значит, я выделяю недостаточное количество, – пришла к выводу Наталья Михайловна. – Как это проверить?
– Я не знаю, – развела руками сестра.
– А кто знает?
– Никто, – уверенно заявила Аля Спицына, догадавшись, что имеет в виду Наташа. – Иначе бы давно стали выписывать рецепты тем парам, которые испытывают проблемы в сексе. (Наталья Михайловна поежилась.) И, знаешь, я тебе скажу больше, чтобы ты не заблуждалась. Если бы такой способ существовал в реальности, я бы первая к нему прибегла, потому что то, что происходит между мною и Валей, меня абсолютно не устраивает.
– Но ты же сама говорила, что ты счастлива?! – не поверила своим ушам Наташа, не ожидавшая от своей сверхскрытной сестры заявлений подобного рода. Сказанное Алечкой воспринималось Натальей Михайловной как сигнал SOS, отправленный с терпящего кораблекрушение судна.
– Я и сейчас тебе скажу то же самое, но с небольшой поправкой. Меня, Наташенька, устраивает все. Но… есть такая сторона в наших с Валей отношениях, которая не дает нам ощущать себя до конца довольными своей семейной жизнью. Ни я, ни, как мне кажется, он не испытываем ничего такого, о чем рассказывают некоторые пары с придыханием. Между нами все происходит ровно и как-то бесстрастно. Ну, хорошо и хорошо, каждый получил то, что хотел, а больше и не надо.
