Сантьяго Гамбоа - Проигрыш — дело техники
— Но «Дети Солнца» уже имеют эту землю в своем распоряжении.
— Чтобы объяснить действия преступника, надо постараться влезть ему в мозги. Надо думать, как он, воспользоваться его же идеями, убеждениями, побудительными мотивами. Наша с вами логика годится разве на то, чтобы, скажем, сварить чечевичную похлебку, однако вычислить преступника с ее помощью не удастся. И если рассуждать, как они, то, когда на карту поставлено само существование, врага необходимо уничтожить.
— Но Перейра Антунес не был врагом «Детей Солнца».
— Зато им были те, кто похитил его. Перейра Антунес по сути превратился в знамя. В любом случае именно от его решения зависело, что станется с землевладением.
— Насколько вы уверены в правильности такой версии?
— На сто процентов. Его смерть — это щит вроде скрещенных пальцев, старинного способа оградить себя от чумы и холеры. Другого объяснения нет. Хотите пари?
— Хочу.
— Пир горой после того, как я вырвусь отсюда.
— Согласен.
Голосу Силанпы не доставало бодрости, и Гусман обратил на это внимание.
— Однако не вижу прежнего воодушевления. Похоже, расследование уже не заставляет вашу кровь кипеть от избытка адреналина.
— Слишком много непредвиденных обстоятельств, не знаю, за что хвататься. — Силанпа откашлялся. — Бегаю по кругу, а самого главного не замечаю.
— Давать советы бесполезно, если отсутствует стремление раскрыть истину, а это и есть самое главное, — сказал Гусман. — Мне кажется, сравнивая с вашим прошлым посещением, в вас уже нет страстного желания выяснить, кто посадил на кол того несчастного. Вы похожи на птицу, которая целый день летела к одному дереву, но, едва коснувшись его, повернула обратно.
Силанпа промолчал. Гусман посмотрел на него с любопытством и лукавством.
— То, что вас действительно волнует, не имеет отношения к данному преступлению и связано скорее с вашей личной жизнью. Как дела на любовном фронте?
— Лучше, — ответил Силанпа. — Вроде появилась надежда. Монику одолевают сомнения, но она знает, что все еще любит меня.
Чувствуя себя довольно глупо, он стал рассказывать об их встрече, о проведенной вместе ночи, о том, как Моника жалела его и заботилась.
— Остерегайтесь идти на поводу у собственных иллюзий, — вынес приговор Гусман. — Двое расстаются после того, как они уже расстались… не помню, кто это сказал.
— По меньшей мере у меня сейчас спокойней на душе. Когда думаешь целый день об одной женщине, нельзя, чтобы она еще и ночью снилась. А со мной так и было.
— А вдруг она опять вас бросит?
— Тогда я соглашусь прооперировать геморрой, уволюсь из газеты и перееду жить в Эквадор.
— Звучит хорошо, но не забывайте о друге, — сказал Гусман. — Мои родственники все еще не могут оправиться от позора. Вы единственный, кто меня навещает.
— Не беспокойтесь, я вас не брошу.
— А с Моникой будьте готовы к любым неожиданностям. Не нравится мне ваше примирение, боюсь, как бы вам потом не стало еще хуже.
— Подброшенная монетка еще не упала. А что у вас нового? Как продвигается знакомство с действительностью по старым газетам?
— Я перестал их читать, — безнадежно махнул рукой Гусман. — Надоело открывать для себя то, что никому уже не интересно. Впрочем, нет, я продолжаю просматривать странички комиксов. Особенно мне нравится серия «Как воспитать папу».
Они распрощались, и Силанпа зашагал к шоссе. Он был уверен, что Гусман ошибается в своей теории появления трупа на Сисге, и чувствовал за него еще большую обиду, чем если бы сам допустил оплошность.
Сев в автобус до Боготы, он закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. Стал слушать звучащую по радио музыку, но не помогло. Из сознания не выветривалась ночь, проведенная с Моникой, молниями сверкали воспоминания о запахах и звуках. Внезапно, уже в полусне, ему пришла мысль, что необходимо восстановить силы, а для этого искать утешения в каком-нибудь укромном месте. Он сошел с автобуса в центре города, пешком направился по Седьмой в сторону Международного центра и в первый раз в жизни ступил в церковь Сан-Диего. Времени было шесть вечера, и внезапно зазвонившие колокола спугнули стаи голубей, которые, хлопая крыльями, взмыли в тусклое, затянутое городским смогом небо. Многочисленные нищие и продавцы лотерейных билетов ругались друг с другом из-за места на паперти. Едва Силанпа вошел за ограду, какие-то женщины окружили его, тыча в грудь картонной коробкой.
— Молодой человек, мы почитательницы падре Альмансы, — затараторила тетка, увешанная картинками религиозного содержания. — Собираем пожертвования на сооружение его алькова. Внесите и вы свой посильный вклад.
Силанпа достал купюру и бросил в коробку. Другая женщина обратилась к нему, показывая разграфленный лист бумаги.
— Пожалуйста, поставьте вашу фамилию и подпись! Это уже третье ходатайство о его канонизации. Слышали, на прошлой неделе на образе снова выступили слезы? Уж в этот раз им не удастся оставить нашу просьбу без внимания!
Силанпа вошел в церковь, осмотрел альков с образом Пресвятой Девы, нашел свободное место на скамье и сел. Он не слышал проповеди, но утешился мыслью, что по крайней мере в этом месте его душа уже ему не принадлежала.
Сусан поджидала его в отеле «Нуэва-Йорк» и курила сигарету за сигаретой, проворачивая в голове осенившую ее идею. Она то и дело выглядывала в окно, приникала ухом к двери, прислушиваясь к шагам на лестнице и наконец решилась — взяла телефонную трубку и набрала номер.
— Элиодоро Тифлиса, пожалуйста!
— Моя королева! Ну, вы не правы! Смотрите, что вы натворили, сбежав от меня!
— Ты не оставил мне выбора, Элиодоро.
— Где вы сейчас?
— В безопасном месте. Твои головорезы не заслуживают похвал, которые ты расточаешь в их адрес. Рунчо хотел меня изнасиловать, мне пришлось спасаться бегством.
— Бедняга Рунчо, его можно понять. Представьте себе, его бросила любовница, и он теперь места себе не находит, глупость за глупостью творит — ну просто ребенок да и только!
— И тебя не заботит, что он пытался изнасиловать меня?
— Не беспокойтесь, мами, я его уже наказал.
— Звоню, чтобы поговорить о деле… Я знаю, у кого находятся твои злополучные документы.
— Я и сам знаю, моя королева. Сообщите мне что-нибудь новенькое.
— Я хочу, чтобы мы опять стали партнерами.
— Рейна, но ведь я тоже этого хочу! Хорошо, расскажите, что вам стало известно.
— Журналист Силанпа. Документы у него. Правда, он утверждает, что отнес их в полицию.
— Вот как? А где я смогу достать этого журналиста?
— У меня с ним сегодня назначена встреча. Разузнаю о его планах — позвоню тебе, о’кей?
— Отлично, мамита! Желаете, чтобы я приготовил для вас чек на кругленькую сумму?
— Поговорим об этом позже.
Из коридора послышались шаги.
— Все, кладу трубку, чао!
В дверь стукнули два раза, и она пошла открывать.
— Добрый день, — сказал Силанпа.
— Виктор, слава богу, что ты приехал! — Сусан взяла его за руку и втащила в номер. — Я тут вся извелась от страха, черт побери! Мне все мерещатся головорезы Тифлиса, дергаюсь из-за малейшего шума в коридоре.
— Здесь вам ничто не грозит, Сусан, не бойтесь.
— Сколько времени мне придется торчать в этом отеле?
— Пока не знаю, но вам лучше оставаться здесь, пока все окончательно не решится. Вечером пойду в полицию говорить с начальником.
— Этим можно только все ухудшить.
— Дело обернулось так, что разбираться с ним теперь только в их компетенции, я всего лишь журналист.
— Но ведь по сути эта земля принадлежит Тифлису. Так зачем отбирать ее у него? Ведь в этом вся проблема.
— Не забывайте, что есть еще два трупа.
— Трупы есть повсюду, Виктор, куда ни погляди!
— Тут вопрос, с какой стороны смотреть.
— Лично я на стороне живых и меня отнюдь не радует перспектива заиметь врага вроде Тифлиса.
— Вы и я сражаемся с врагами по-разному, — сказал Силанпа, закуривая.
— Знаю, только в отличие от вашего мое сражение можно выиграть.
— Выигрыш не всегда правильный результат.
— Правильный, если речь идет о выживании.
— Не волнуйтесь, мы все останемся живы.
— Надолго ли?
— Этого никто не знает.
Сусан подошла к нему вплотную.
— Предлагаю вам сделку, Виктор. У вас есть документы, а у меня информация, которая может оказаться вам полезной. Землевладение вас не интересует, вам надо знать, кто убил Перейру Антунеса, посадил его на кол на берегу озера и зачем. Я правильно понимаю?
— Я слушаю. Что за сделка?
— Отдайте мне бумаги, а я помогу вам раскрыть дело. Верну документы Тифлису, он проникнется доверием ко мне, и я смогу выведать у него, как было совершено убийство. Вы опубликуете сенсационное разоблачение в газете, прославитесь, а я обрету свободу. По рукам?
