Катрин Пулэн - Лили и море
— Сделаю, как только смогу. — Я начинаю по-настоящему сердиться. — Я жду чек от Энди, но это долгая история.
— Я не могу дать тебе больше, чем в прошлый раз, как и прежде это двадцать долларов в день. Ты ведь понимаешь, что это связано с работой на «Моргане» и потерянным сезоном…
Двадцать долларов позволят мне всегда быть сытой и даже отложить немного про запас.
— Ты знаешь, что через месяц будет открытие сезона ловли палтуса? Двадцать четыре часа беспрерывной работы.
— Да.
— Ты могла бы найти место на хорошем корабле, сейчас, когда ты отработала сезон ловли трески и последнюю рыбалку на палтуса. Будет возможность для тебя быстро заработать денег.
— Я и не знаю, осмелюсь ли я однажды вернуться к рыбной ловле. Вечно со мной происходят неприятности. В прошлый раз меня угораздило свалиться в трюм.
Он смеется.
— Несчастные случаи на рыбалке происходят со всеми.
— А ты собираешься участвовать в открытии сезона? — спрашиваю я.
— Еще не знаю. Я когда-то любил эти их двадцать четыре часа плавания нон-стоп. Теперь я буду действовать более разумно. Всегда находится такой идиот, как я, который хочет сделать больше возможностей своего корабля.
— А мне, прежде чем участвовать в открытии сезона, необходимо, чтобы моя нога выздоровела. Никто не захочет присутствия калеки на палубе.
— Да, — говорит он. — Если ты придешь ко мне, я сделаю тебе аппликации из растений, которые тебя мгновенно вылечат.
— Я не хочу никуда двигаться отсюда…
— А что ты скажешь, если мы сделаем это вместе — примем участие в открытии сезона? Ядам тебе хороший процент. Половина на половину. У меня есть квота на десять тысяч фунтов. Цена сейчас более одного доллара за фунт… Я знаю секретные места, где водится палтус. Твоя забота — заниматься оборудованием, наживлять крючковые снасти, чинить снасти, чистый трюм и лед для рыбы, а я займусь всем остальным. Вести корабль, находить рыбу.
— Посмотрим. Если вылечу ногу.
Он поднялся.
— У тебя есть еще сигарета? Мне нужно сейчас пойти поработать, заняться садом, я очень люблю это — работу в саду. И зарабатываю я столько же, сколько дает рыбалка.
Джон ушел. Вода плескалась у носовой части корабля. Темно и хорошо в тени корабля. Мухи без остановки бегают по окнам корабля, ища выход. Нескольких я ловлю и выбрасываю наружу. Но они всегда возвращаются. После этого они умирают. Это приводит меня в ужас. Я поворачиваю голову и смотрю на засыпающие доки. Тут я думаю, что мне надо начать шить себе пояс из секретной кожи, которая облегала бы мой живот и поясницу как вторая кожа, к которой я прикреплю нож, очень острый кинжал в ножнах, которые сделаю сама.
У моей подруги Люси, индианки, была идея — встретить лето под палящим солнцем Окагана (область и озеро в провинции Британская Колумбия в Канаде). Помню день побега из дома: наши красные щеки, ее синяк под глазом, ее смех, разукрашенную котомку, которая била меня по пояснице, перед нами белая дорога, кактусы в виде торшера, пустыня.
— Он убьет меня, если я поеду с тобой, — говорила она смеясь. — В любом случае мне его будет очень не хватать… но, сделай нож, свой нож, мы как животные, необходимо спасать свою шкуру.
Я начинаю делать свой пояс, затем вынимаю коробку красок. Я рисую и раскрашиваю крылатых мужчин, сирен, великого моряка в полумраке и себя, лежащую возле его бедра. Возможно, я поеду ловить палтуса. Если наловим его в достаточном количестве — я поеду на Гавайи.
Я вышла. Ослепляющий свет. Я пошла по безлюдному понтонному мосту. На разукрашенном корабле крупный блондин с нервным лицом вышел из кабины. Он жестом пригласил меня подняться на борт. Я перешагнула через поручень и уселась на крышке трюма.
— Меня зовут Коди, — сказал он.
— Меня Лили. Что означает «Кайоде»?
— Койот. Это знаковое животное у индейских некрасивых женщин, одаренное сверхъестественной властью и сумасшедшей сообразительностью. Он всегда тут, этот койот, среди нас, он только меняет облик.
— Это хорошее название для корабля.
— Да. Я вижу, что ты хромаешь с тех пор, как вернулась. У меня есть лекарство, которое должно тебе помочь. Линимент для лошадей. Это лечит всё и сразу.
Он вернулся в кабину, я слышала, как он рылся в коробке. Он выходит и протягивает мне маленькую баночку, наполненную прозрачной мазью.
— Это очень мощное средство. Вымой потом руки.
— Ох, спасибо.
— Я регулярно стажировался у целителей в индейском племени на юге Аризоны, — продолжает он. — Однажды я стану знахарем.
— А… Ты в настоящий момент не ловишь рыбу?
— Я несколько недель ловил семгу. Ничего особенного. А затем на нас посыпались неприятность за неприятностью: сначала полетела гидравлика, затем сильно порвали сеть при ее извлечении из скалистых глубин, наконец Никифорос, который должен был работать в сезон, покинул нас в пути.
— О, — говорю я, — жаль.
— А ты?
— Я жду, когда пойду на поправку, чтобы наконец вернуться к рыбной ловле, я надеюсь. У меня немного опыта, но необходимо начать, не так ли? А затем, как только смогу, я совершу прогулку на Гавайи.
— Чтобы что делать?
— Чтобы найти кое-кого.
— А, — отвечает он.
На мгновенье мы замолкаем. Свет танцует на водах.
— Ты давно здесь? — спрашиваю я.
— Я приехал после Вьетнама. Вернее, я неплохо постранствовал, прежде чем осесть в Кадьяке. Я повкалывал вместе с товарищем выше Фэрбенкса (самый крупный город Аляски) на разведке золота. Когда мы не нашли общего языка, я повернул назад и крутился, пока не прибыл сюда. Ты уже ловила краба?
— Нет, никогда. Я оставила это занятие другим. — А ты откуда приехал?
— Из Вьетнама, — говорит он, и его взгляд блуждает, прежде чем принимает странную неподвижность, он спохватился: — В конечном итоге нет, это было до… Это было после.
— А откуда ты родом?
Он, казалось, колеблется, глядя на меня с удивлением:
— Я родился… Я родился на Западе, как я полагаю, где-то между Техасом и Новой Мексикой. Ты хочешь пива?
— О нет, — отвечаю я. — У меня дела.
Начался прилив, а с ним прилетели бриз и птицы. Я стала подниматься по сходням к набережной. Жалюзи деревянных домов на холмах, казалось, наблюдают за мной. Магазин «Чай-кофе» был белым от солнца, склоны гор — зелеными и цветущими. На черном асфальте тротуара милые официантки, которые меня не любят, сидели за столами снаружи, курили и заливисто смеялись. Их красивые волосы блестели в отражавшемся от вод порта свете. Я прошла мимо, прихрамывая. Я шла и шла дальше, минуя скверы и бары. Я села на паромной пристани. Передо мной — голубая вода канала, вдали — леса Лонг-Айленда.
«Мятежный» вернулся в порт. Было поздно. Небо было цвета налета на старом золоте. На понтонном мосту я повстречала Джои. Его хмурое лицо на мгновение посветлело, и слабый отблеск заискрился в черных глубоких зрачках под густыми дугами бровей.
— Нам незачем больше дуться, — сказал он мне смеясь, — я собираюсь найти что-нибудь поесть прежде, чем спущу деньги на выпивку. — Тогда я дала ему рыбный суп, который только что приготовила из голов лосося, которые мне дал Скрим. Глаза плавали на поверхности. Что до меня, то я считала их вкусными. Они были составной частью супа.
На следующий день опять зашел Джои. Шел дождь. Мелкий моросящий дождь. Крик чайки печально звучал в тумане. Он постучал в оконное стекло. Я рассматривала мух на окне средней надстройки корабля.
— Я отведу тебя выпить пива… Что еще делать в это дождливое время.
— Вкусный суп?
Джои странно улыбнулся и не ответил. Должно быть, он не любил есть глаза, как и Диана, как и все индейцы. Я схватила свитер и последовала за ним.
Было еще рано. Бар «У Тони» как раз открылся. Мы сели у стойки и заказали два пива «Бад». Рядом с нами сидел мужчина с седыми волосами, он вместе с Сьюзи пил кофе. На нем был костюм из шерстяной ткани, а на голове шляпа из мягкого фетра. Я узнала того, кто ловил рыбу напротив «Мятежного», когда играла песня «Битлз». Он играл в электрический бильярд, стоя в тени.
— Привет, Райан, — бросил Джои в его сторону.
— Его зовут Райан? — говорю я. — У него красивый корабль.
— «Богиня судьбы»? Когда-то это был очень красивый сейнер, но он застоялся в порту. Однажды они вместе потонут — Райан и его корабль.
— И ничего нельзя сделать?
— Райан — человек, которого все быстро утомляет, за исключением пива и электрического бильярда.
Вошел парень с безумными глазами, его гладкий череп блестел от дождя. Очень тонкая борода свисала до пояса. Сьюзи встала и указала ему на дверь. Он запротестовал, прежде чем выйти под частые струи дождя.
Джои протянул мне сигарету. А затем он заговорил со мной о лесах. Он рассказывал мне, как любил сезоны открытия торгов, лето, когда он находил время ускользнуть с корабля и мчаться к побережью. Там он снова встречался с детством, спрятавшись в глубине леса, укрывшись под землей с мускусным запахом острова. Возвращался в то время, когда ему было двенадцать, и у него был карабин, и вся жизнь впереди, и все девственные леса мира и простирающиеся над ними небеса принадлежали только ему одному.
