Стив Дьюно - Собака, которая спустилась с холма. Незабываемая история Лу, лучшего друга и героя
Мы двинулись следом.
– Открой окно, – попросил я. – По-моему, там лает собака.
– Тут много собак в ломах.
– Я знаю его голос.
Еще один квартал – и койот ушел с дороги и исчез за припаркованной машиной. Мы его потеряли.
– Ты не слышала, чтобы кто-то лаял, пока ты меня ждала? – Я все еще шарил взглядом по сторонам, не теряя надежды.
– Нет.
Мы притормозили и стали слушать.
– Он может быть где-то рядом, раненный, весь в крови. Я уверен, этот койот во всем виноват.
– Ты же не думаешь, что какой-то койот мог справиться с Лу? – Никки с сомнением уставилась на меня. – Правда?
– Один – нет, даже такой крупный. Но два могли.
– Мы видели одного, а не двух. Будь их двое, они бы бегали вместе – самец и самка или мать и детеныш.
– Да, ты права.
– Поехали домой. С утра начнем все с начала.
Я медленно поехал вперед, чувствуя себя слегка приободренным. Этот койот каким-то загадочным образом соединил нас с Лу, никогда прежде я не ощущал ничего подобного. И теперь мне было кого обвинять. Огромный койот сотворил свою магию, только он мог быть причиной трагедии, которую нам пришлось пережить. Однако теперь пропал и он.
– Я так устал, – сказал я, чувствуя себя совершенно опустошенным.
– Мы немного поспим, а потом вернемся.
– Спасибо за помощь.
– Не говори глупостей.
Мы выехали на нашу улицу.
Там стоял Лу, на перекрестке рая и ада, широко развернув плечи, получеловек-полузверь, он дрожал на ледяном ветру, но не сдавался, он был не из тех, кто готов уступить.
– О, Боже, – прошептала Никки.
Я пошел к нему. Он зарычал, уставившись на меня невидящими темными глазами, в которых жил страх и готовность к новому бою, в крови его бурлила жажда жизни и стремление защищать.
Он был весь поглощен этими чувствами, его не было здесь и сейчас. Лу даже не признал меня, я был лишь частью того боя, что ему пришлось выдержать, чтобы отстоять свою территорию, защитить ее от койота и вернуться домой.
– Тихо, приятель. – Я опустился перед ним на корточки. У него на загривке шерсть встала дыбом, грязная и всклокоченная, в уголках глаз застыл лед, вся шкура была в снегу. Он выглядел так, словно только что сошел с гор.
Мало-помалу взгляд его прояснился. Лу выдохнул, и напряжение ушло из его тела, как боль оставляет ребенка, и я обнял его и прижал к себе, ощущая, как он понемногу расслабляется в моих объятиях. Это случилось внезапно: он начал скулить и плакать, как ребенок, всхлипывать, лизать меня в ухо, просить прощения, вздрагивая всем телом, пытаясь рассказать мне, что произошло. Он был счастлив, так счастлив.
Никки подошла, и мы вместе обняли его. Все втроем мы плакали посреди дороги, не люди и не собаки, а просто одна семья.
– Он ужасно пахнет, – проговорила Никки сквозь слезы.
– Это анальные железы. – Я умыл ему морду снегом и стал осматривать, однако ни крови, ни ранений не обнаружил, только из пасти текла струйка розоватой слюны.
– Он всю ночь сражался с койотом. Иначе этого никак не объяснить. Еще от него пахнет мочой – как от волка.
– Бедный Лу. – Никки, вся в слезах, погладила его по голове. – Как же ты воняешь.
– С возвращением, приятель.
– Р-р-р.
Мы почистили его, искупали, погладили еще, покормили. Мы наслаждались таинственной историей ночного койота и спасением Лу. Мы жалели, что он не сможет рассказать нам обо всем, что ему довелось пережить. Мальчишки плакали, смеялись и пританцовывали вокруг, и понемногу Лу, старый добрый Лу вернулся к нам из своего путешествия в загробный мир.
Койот продолжил поиски пропитания – среди мусорных куч и объедков, – там, где некому было дать ему сдачи. Ему тоже пришлось несладко, он не скоро забудет, как проучил его сердитый старый пес. Койот, хитрец и хищник, попытался отомстить и увел от нас Лу, едва не разбив нам сердце, но искупил свои грехи тем, что вернул Лу домой. Так старый боец вновь обрел былую гордость.
16
Спасение Флавио и опись рыцаря лотереи
Летом 2001 года он объявился у нас во дворе, рыжевато-золотистый, с темной мордой и очерченными черным глазами, длинношерстный, похожий на лису метис, тощий и голенастый, добрый, но боящийся всего на свете, от собственного хвоста, до человеческих рук и ног, а еще любых звуков и своих воспоминаний, запуганный до глубины души. Но он заскочил к нам во двор через изгородь, привлеченный запахом другой собаки, старшей, всю свою жизнь спасавшей других псов от иглы ветеринара. Он давно вышел на пенсию, но, как старый пожарник, не смог не вытащить из огня очередную жертву, потому что больше всего на свете он гордился тем, что умеет делать так хорошо. И вот, с появлением беглеца, которому хватило здравого смысла из того кошмара, в котором он жил, появиться у нас, началась последняя для Лу история спасения потерпевшего.
У него была немыслимо густая шерсть, как у чау-чау, рост и повадки как у овчарки, и сердце и ум как у ретривера. Если кто-то и мог бы посостязаться с Лу в красоте, так это он – удивительный красавчик, примерно двух лет от роду, способный без труда перепрыгнуть через забор высотой в человеческий рост.
Я был занят прополкой в дальнем углу сада, где Никки высадила базилик. Лу дремал в доме, на солнце ему было слишком жарко. И тут краем глаза я заметил крупного пса, одним изящным прыжком преодолевшего забор между нашим домом и соседским. Каштановая шерсть горела на солнце, белоснежные зубы сверкали.
– Никки.
– Что?
– Посмотри.
– Ничего себе.
Я подошел к нему. Хотя он выглядел нервным и возбужденным, мне было очевидно, что он настроен на контакт. Когда он подбежал к поилке, чтобы напиться, я захлопнул калитку.
– Какой красавец, – заметила Никки, подойдя ближе. – Выпусти его.
– Погоди. Сперва хочу убедиться, что он не бешеный, не больной и не агрессивный. И проверить, есть ли у него жетон.
Лу к этому времени был уже порядком глуховат. И (какое счастье, что в свое время я обучил его языку жестов), но каким-то образом он учуял другую собаку и выбежал во двор через заднюю дверь. Там он осмотрелся и направился прямиком к чужаку, жадно лакавшему воду. Он глухо полаял, понюхал незнакомого пса, тот обнюхал Лу в ответ и попытался лизнуть его через калитку.
Лу посмотрел на меня: «Ты что, шутишь?»
– Он заблудился, Лу. Ты же знаешь, каково это.
– Ар-ру-а, – отозвался на это Лу и сел перед калиткой. Пес по другую сторону завилял хвостом, учащенно дыша и широко раскрывая пасть, точно голодный птенец.
– Что ты об этом думаешь, Лу? – Я обошел его и открыл калитку. Он попытался протиснуться вместе со мной. – Нет, погоди. Дай я сперва его осмотрю. – Он порычал и стал царапать калитку когтями. – нет, – повторил я и на сей раз подкрепил это резким взмахом руки.
– Не лай ему себя загрызть, – сказала Никки.
– Сдается мне, он скорее описается, чем укусит.
Он хотел общаться, но был слишком запуган. Я сразу понял это по его позе, он в любой момент готов был припасть брюхом к земле. Это было написано у него на морде: этого пса били и пинали так часто, что он ничего другого не ждал.
– Синдром ожидания молотка, – сообщил я Никки, потрепав пса за ушами и проверив ошейник.
– Что?
– Если всю жизнь бить тебя молотком по голове каждые двадцать секунд, а потом внезапно перестать, твоя первая реакция будет: «Ой, а где молоток?»
– Говори за себя.
Чистая правда: собаки, подвергавшиеся насилию, привыкают к нему настолько, что начинают его искать, инициируют его, намеренно действуют таким образом, чтобы вызвать побои. Так ведут себя волки-омеги. Для такого животного достаточно и негативного внимания. Если он к этому привык, он будет этого желать и дальше.
Даже когда такую собаку находят люди, более добрые, чем прежние хозяева, она по-прежнему ждет жестокого обращения и не понимает отступлений от привычного сценария. Отсутствие агрессии ее смущает, она не понимает, что в жизни может быть что-то, помимо пинков.
Он был нежным, покладистым и привыкшим жить в страхе. Когда он попытался прыгнуть на меня, я выпрямился и сказал ему: «Нет, нельзя», он повалился на землю и обмочился.
– Мило, – сказала Никки.
– Он стерилизован. Но на ошейнике нет бирки.
– С ума сойти. Потеряшка.
Я впустил к нам Лу, и он тут же принялся обнюхивать незнакомца. Как ни странно, тот совсем не боялся Лу. Тот пару раз на него рыкнул и один раз встряхнул за шкирку, но в остальном они прекрасно поладили. Даже когда Лу сердился на слишком дружеские заигрывания, тот второй продолжал вилять хвостом.
– Оставлю их тут вдвоем, – сказал я. – Лу не позволит ему сбежать. Думаю, у него это в крови.
