Эльмира Нетесова - Последний шанс
— Коля, ты б его не узнал. Он вымахал с меня ростом. Ты ж у нас года три не был. Рослый малец вымахал, вот только худой как жердь. Уже девчонки ему домой звонят. Уходит из дома, возвращается поздно. Потому решились на второго, что Алешка у нас слишком ранний. Женится и все на том. Или уведут девки, или сам уедет куда-нибудь учиться. А мы с Кларкой одни останемся.
— У тебя Алешка! Он в подоле не принесет! А вот моя младшая! — рассказал об Артуре.
— Слушай! Нам Алешку с Анжел кой подружить надо! Вот будет пара! Отобьем твою девку от зарубежного хахаля!
— А чем твой лучше? Этого она любит. Кажется и он к ней присох. Ни на шаг от нее…
— Коль, мы тоже такими были. А потом поняли, что бабы друг от друга только нижним бельем отличаются, еще украшениями. Зато хвати изнутри любую, все дряни одинаковы!
— Степ! Не заходись! У тебя все в норме. Как-то наладилось. Теперь живете спокойно.
— За спокойствием Кларка в Турцию отвалит. Я от нее отдохну. Для меня и месяц подарок. Ох, и оторвусь! Вспомню былое! А то уже задыхаюсь дома, свежего воздуха перемен не хватает. Все эти жалобы, стоны, слезы. Устал! Хочу нормальных баб! Хохотушек, здоровых телок, чтоб плясали и пели, чтоб задирали ноги до потолка, прыгали и смеялись так, чтоб стены дрожали. А то сам скоро заплесневею рядом с Кларкой. Я ж ей вякнул, что скорее сам рожу, чем она забеременеет!
— Ну и как она? Небось, мигом за каталку ухватилась? — прищурился Коля.
— Нет! На каталку силенки нужны. Их пока не хватает. Зато Алеха услышал и ржал как конь. Так и ответил:
— Покуда брата мне родите, я сам дедом стану.
— Вот отморозок брехнул! Под самый дых саданул без промаха, — пожаловался Степан.
Они еще поговорили о детях, поругали жен. Степан собрался уходить, напомнил о детали для машины и тут зазвонил телефон Николая. Человек, услышав знакомый голос, разулыбался, глаза засверкали радостью.
Степка по лицу друга понял, что тому позвонила баба. И ни какая-нибудь дешевка, а та, какая дорога.
Степан махнул рукой и вышел в дверь, сутулясь. Сколько ни ругай баб, а все же тянет к ним мужиков. Через все синяки и шишки на душе перешагивают, забывают боль и обиды, предательство и откровенную подлость. Друг другу мужики десятой доли того не простили б. А женщинам многое сходило с рук. Но почему? Кто из мужчин не переживал, не спал ночами, не выкуривал за ночь по пачке сигарет, не напивался вдрызг до бессознания, не колотил углы и стены озверелыми кулаками, ни хватал за горло баб, поклявшись урыть благоверных за измену? Сколько мужиков разведясь или попросту покинув семью, не давали себе слова никогда больше не жениться и не возвращаться в семью ни под какие уговоры и обещания. Сколько их, прокляв любовь, уходили в ночь, в никуда. И все же многие из них возвращались, перешагнув через самих себя. Кто не перенес боль от женщины, тот не прожил жизнь!
— Баба? Да кто она? — усмехаются криво вслед женщинам. Но, чуть сгустятся сумерки, забыв все сказанное днем, крадутся и спешат мужчины к женщинам. Иные, озираясь по сторонам, другие спешно шмыгали в дверь. И лишь немногие шли открыто, не роняя ни имени, ни достоинства. Им нечего было стыдиться. Ведь ни в душе, ни в мыслях не держали ничего порочного. И никогда не осуждали женщин.
Они могут нравиться или отталкивать, но право выбора всегда оставалось за мужчинами. Они решали, какой отдать предпочтенье, какую выбрать на время или навсегда…
…Едва Степка вышел на площадку, Николай закрыл двери на ключ, чтоб никто не мог подслушать или помешать разговору:
— Здравствуй, Маришка! Я сразу тебя узнал. Как твои дела?
— Вроде все нормально.
— Когда сможем увидеться? Я один, можем ко мне свернуть, пообщаемся, если ты не против?
— Давай сегодня увидимся. Завтра неизвестно как сложится день. А сегодня запросто могу к тебе часа на три оторваться, — отозвалась охотно.
Они встретились неподалеку от дома Марины. Женщина выпорхнула из подъезда яркой бабочкой. Нарядная, отдохнувшая, она была похожа на цветущую розу, сбежавшую с клумбы.
Русые волосы уложены в аккуратную укладку, яркими звездами сверкали синие глаза. Умеренный макияж и свежий маникюр не остались незамеченными Николаем. Облегающий розовый костюм и такие же яркие туфли подчеркивали изысканный вкус. Глядя на нее, никто не поверил бы, что Марина работает обычным токарем на заводе.
Она быстро впорхнула в машину, надела изящные светозащитные очки и стала неузнаваемой. Николай даже опешил. Сколько лет знал женщину, а встреть ее вот такую на улице, ни за что не узнал бы.
— Коль, ну чего вылупился? Подбери челюсть, поехали! — поторопила человека.
Домой они вошли торопливо. Марина не хотела, чтоб ее увидели соседи, и Николай, согласившись, пропустил женщину вперед. Та тут же прошла в зал, устроилась в кресле.
— Ты такая непривычная, даже не верится, что Маринка. Будто с обложки журнал мод сбежала. До чего хороша! — не сдержался от комплиментов Коля. И спросил:
— Что пить будешь?
— А что у тебя есть?
— Минералка, яблочный сок, молоко, могу чай или кофе сварить.
— Нет, этого я не хочу. Вот если б коньяк, тогда другое дело!
— Коньяка нет. Но есть водка. Будешь?
— Вообще водку не уважаю. Но коли нет выбора, давай ее, она все ж лучше молока! Пусть его старики пьют! — рассмеялась баба.
Николай пить отказался. Сослался на то, что сегодня ему еще сидеть за рулем, и он не хочет проблем с гаишниками.
— Ну, тогда и я не буду. Кто ж в гостях глушит водку в одиночку? Я же не алкашка! — обиделась баба. Но, Николай не поддался на бабью уловку.
— Коль, а ты один живешь? — спросила, оглядевшись по сторонам.
— Я же говорил, у меня две дочки. Почти взрослые!
— Хорошо у тебя, просторно. И живешь в центре, ни то, что я, на заброшенках! Пока на работу приеду — вся всмятку. А и на работу целый час добираюсь. Ты неплохо устроился, все магазины под боком, до базара рукой подать, — завидовала баба.
— Марина — это квартира матери. Сама она умерла в прошлом году в деревне. Теперь ее дом стал нашей дачей.
— А я в квартире мужа. Ему вместе с его матерью дали на окраине, так и живем там. В наш район никто не хочет меняться. Дома нагородили, а магазинов мало, рынка нет, до детсада далеко. Короче, не живем, а мучаемся, — отмахнулась женщина.
— Давай отвлечемся от скучной бытовухи. Она всех достает нынче! И у каждого свои проблемы, — усадил Маринку за стол.
Женщина выпила. Немного поковырявшись в салате, спросила:
— Ты сам готовишь?
— Иногда дочки хозяйничают. А когда они на даче, сам о себе забочусь.
— У меня свекровь готовит. Я на кухню не суюсь. Не люблю у плиты возиться. С самого детства не терпела готовку. Как мальчишка росла, все с техникой возилась. Так и застряла в ней и не жалею.
— Марина, а что ты любишь: музыку, живопись, книги или рукоделие, чем занимаешься в свободное время?
— Много ли его у меня? На работе устаю, вечером забираю дочку из сада, позанимаюсь с нею немного и сплю. Чтоб до утра успеть прийти в себя. Ну, иногда ко мне бабы приходят. Случается, я к кому-нибудь из них возникаю, чтоб не прокиснуть от скуки. Ну, посидим, потусуемся. А утром снова рутина.
— Купила б себе дачу!
— Зачем она мне сдалась лишняя морока! Буду я там ковыряться, как жук на навозной куче стоять кверху задницей! Очень нужно! Мне на заводе предлагали участок под дачу, я отказалась. Знаешь, Коля, человек должен беречь себя. На работе надрывайся, дома крутись g уборками и стирками, да еще на даче вкалывать, а жить когда? — подошла к Николаю, обняла:
— Много ли сил у женщин? А ведь радостей не видим, забываем, что жизнь короткая. Ты сам учил меня этому, я и послушалась. Нельзя же всю жизнь вкалывать как ломовой, хоть изредка стоит вспоминать, что мы рождаемся не только для работы, а для чего-то другого. Правда, Коленька? — поцеловала, прижалась к мужику так, словно хотела срастись с ним навсегда. Она гладила его плечи, спину, шею. Николай терпел, а потом не выдержал. Маринка не сопротивлялась.
До самой темноты эти двое наслаждались близостью. Сколько нежных слов сказали друг другу! А когда за окном совсем стемнело, Маринка спохватилась:
— Ой, Коленька, мне домой пора!
— Останься на ночь, Маришка! Умоляю! — попросил Николай.
— Не могу! Дочка ждет, да и мать будет беспокоиться. Мы с тобой еще много раз встретимся. Не на век прощаемся, правда? — обняла мужика, прижалась так, что тот задрожал и сказала, глянув в глаза:
— А теперь ты мне помоги. Мне нужны деньги. Десять тысяч. Я верну тебе!
Николай даже не спросил, когда она вернет этот долг, тут же дал Маринке деньги. Он не сказал, что остался без гроша, а до зарплаты целую неделю ждать.
Баба небрежно сунула деньги в сумочку. Вскоре Николай отвез ее домой. Марина помахала ему рукой со ступеней и нырнула в подъезд.
