Золотой ребенок Тосканы - Боуэн Риз
Вот почему без всякой помощи с его стороны я сдала вступительные экзамены в Оксфорд и Кембридж, а в качестве резервного — в Университетский колледж Лондона. Я была расстроена и разочарована, когда не получила места ни в Оксфорде, ни в Кембридже, но хотя бы в УКЛ попасть удалось. Лучший из второго эшелона, по моему мнению. Мне даже в голову не приходило, что рекомендация директрисы помогла бы мне поступить в Оксбридж-ский колледж. Уверена, что мисс Ханивелл не польстила бы мне в своем рекомендательном письме, если бы вообще удосужилась написать его.
Государственная стипендия покрывала плату за мое обучение, и я работала летом в приморском отеле горничной, чтобы оплатить жилье и питание. В то время как мои ровесники хипповали, устраивали марши протеста, сидячие забастовки и скандировали: «Мир, а не война», я усердно работала. Так что учебу я закончила с верхним уровнем отличия второго класса[3] — не первого, как я мечтала, но тоже прекрасно. В будущем я надеялась стать барристером.
Мисс Ханивелл, похоже, читала мои мысли?
— Так ты работаешь в той адвокатской конторе, куда я посылала телеграмму?
— Совершенно верно. — Я не хотела рассказывать ей ни о том, что сейчас я там не работаю, ни о том, почему я была вынуждена уйти в отпуск. — Я прошла там подготовку и надеялась сдать экзамен в адвокатуру этим летом, но теперь придется перенести его на зиму. Пока меня не поставили в известность, понадобятся ли им мои услуги после полного прохождения квалификации.
— Интересная практика?
— Не особенно. Сплошные акты передачи прав, завещания и тому подобное, что всегда поручают новичкам.
— Мне следовало догадаться, что ты выберешь адвокатуру — это вполне в твоем духе, — сказала она, пристально глядя на меня своими черными маленькими, похожими на птичьи глазками. — Тебе всегда нравилось высказывать свои доводы по тому или иному вопросу, и ты могла быть при этом вполне убедительной.
Она замолчала, когда вошла пожилая служанка с чайным подносом. На нем были надлежащим образом расставлены фарфоровый заварочный чайник в цветочек, подходящие к нему молочник, сахарница, две чашки с блюдцами и тарелка с печеньем.
— Помочь вам разлить, мисс Ханивелл? — спросила женщина, но я заметила, что смотрит она при этом на меня. Когда наши взгляды встретились, она покраснела и отвернулась.
— Нет, спасибо, Алиса. Мы справимся сами, — проговорила мисс Ханивелл, отпуская ее плавным жестом. Сама же взяла серебряное ситечко и накрыла им чашку, чтобы налить чай.
— Ах, это лапсанг сушонг[4], - сказала она. — Алиса знает мой вкус. Ты будешь пить с лимоном или молоком?
Мне вовсе не нравился китайский чай, но я сказала «лимон, пожалуйста», потому что полагала это правильным ответом. Я научилась чувствовать, что именно люди хотели бы услышать. Я смотрела, как она наливает янтарную жидкость в хрупкие чашки китайского фарфора. Как цивилизованно все это выглядит. Жизнь, которая так отличалась от моей с ее толкотней в переполненном метро по утрам и дешевой индийской едой с доставкой на дом по вечерам, конечно, когда я могла себе ее позволить.
А в это время мой отец лежал мертвым на столе в морге.
Я решила, что выносила этот церемонный разговор достаточно долго. Бросив ломтик лимона в чай, я сделала глоток. Но чай был слишком горячим, чтобы его пить, так что я отставила чашку.
— Что касается отца, то я попросту не знаю, что делать дальше, — пожаловалась я. — Видимо, мне нужно договориться с викарием о похоронах…
— Сначала тебе придется посетить морг, — сказала она. — Они не выдадут тело для захоронения, пока не будет подписано свидетельство о смерти, а если будут делать вскрытие или возникнут какие-то вопросы, то это может занять несколько дней.
Она подвинула ко мне тарелку с печеньем. Я отказалась от мысли взять политое шоколадом, не желая, чтобы тот растаял на моих пальцах, и вместо этого выбрала украшенное заварным кремом. Я деликатно откусывала маленькие кусочки, пытаясь привести свои мысли в порядок. Я не рассчитывала задерживаться тут. По правде говоря, я вообще не успела ничего обдумать, просто поспешила сесть на ближайший поезд на Ватерлоо[5], зная, что мне нужно быть рядом с отцом, хотя ему уже было все равно.
— Могу ли я получить ключ от сторожки? — спросила я. — Кажется, мое возвращение в Лондон несколько откладывается.
— Разумеется, — кивнула мисс Ханивелл. — Тебе придется разбирать вещи своего отца, и ты как раз сможешь потихоньку начать это делать. — Она открыла ящик и, достав большой старинный ключ, протянула его мне с таким торжественным видом, будто подносила ключи от целого города. — И, Джоанна, — добавила она, — я не хочу тебя торопить, у тебя столько времени, сколько тебе понадобится на сборы, но я вынуждена напомнить, что твоему отцу разрешили пользоваться сторожкой только до тех пор, пока он работает в школе. Я наняла нового преподавателя физкультуры, по совместительству тренера по теннису. Он тоже мужчина, причем довольно привлекательный, и я, во избежание искушений, хотела бы поселить его подальше от девушек.
Она встретила мой взгляд и улыбнулась:
— Сама понимаешь, каково это — уследить за целой толпой девиц, у которых перед глазами постоянно маячит красивый молодой человек.
Я не нашлась, что ответить, и не знала, надо ли улыбаться в ответ. Все, чего мне хотелось, — сбежать из этой идеальной маленькой комнаты, подальше от самодовольной улыбки мисс Ханивелл.
— У тебя есть какие-нибудь виды на личную жизнь? — спросила она. — Свадебные колокольчики на горизонте уже зазвенели?
Я увидела, как ее взгляд задержался на моей левой руке.
— Нет, — ответила я. — Никаких свадебных колокольчиков.
— Ты все та же амбициозная карьеристка, как я погляжу. — Она снова улыбнулась. — Продолжая наш разговор, я была бы очень признательна, если бы ты забрала вещи отца до наступления летнего семестра.
Глава 4
ХЬЮГО
Декабрь 1944 года
Хьюго вздрогнул, очнувшись, когда что-то пощекотало его по щеке. Он рефлекторно отмахнулся и сообразил, что это всего лишь стебелек травы, шевелящийся от ветра. Он приподнялся, осматривая холодную сырую землю вокруг себя, ровные ряды оливковых деревьев, тянущиеся по склону холма. Еще не вполне рассвело, но он мог разглядеть, что небо над ним свинцово-серое и тяжелые облака предвещают дождь. Уже моросило тонкой туманной изморосью, покрывающей его каплями влаги.
Вдруг Хьюго что-то дернуло и потащило назад. Он чуть не вскрикнул от страха, но вовремя понял, что так и прицеплен к своему парашюту, который теперь бессильно полоскался на ветру, словно диковинная раненая птица. Он нащупал защелку на груди, пальцы едва слушались из-за перчаток но, в конце концов, та подалась. Хьюго стащил с себя лямки и попытался сесть. Голова тошнотворно кружилась, пока он осматривался, пытаясь заставить свой мозг подчиниться и решить, как ему следует действовать дальше.
Парашют раздулся, когда порыв ветра дернул его, точно стремясь утащить. Только не это! Хьюго ухватился за стропы и попытался встать на ноги, но его тут же подкосило от боли в ноге. Он подтащил к себе парашют, сматывая стропы, и постарался усмирить купол. На удивление, это оказалось не сложно, и он сумел уложить непослушный кусок шелка в сумку.
После того как парашют благополучно занял свое место, Хьюго сел, прижимая сумку к себе, оглядываясь и оценивая ситуацию. Склон холма вокруг был засажен рядами оливковых деревьев. Круглых маленьких деревьев с листьями не больше перышка. Шансов спрятаться среди них почти не было. Ближайший по-настоящему густой лес — хотя в это время года он был почти голым — находился на вершине холма в нескольких сотнях ярдов.
