Таня Валько - Арабская жена
Через минуту он снова садится на край дивана и нежно берет мои руки в свои.
— Тебе известно, что я очень уважаю тебя? — говорит он. — У нас обычно парень, который имеет по отношению к девушке серьезные намерения, даже не целуется с ней. Да, так принято. Но это несколько старомодные установки, моя семья их не слишком придерживается. По меркам нашей страны мы довольно-таки прогрессивны. Хотя здесь, в Польше, даже мы казались бы окружающим провинциалами из прошлого века.
— К чему ты клонишь? — Похоже, разговор с моей мамой плохо на него повлиял.
— Хочу, чтобы ты знала: я кое-что чувствую к тебе. И это чувство очень глубокое. Не мимолетное.
— Я тоже это чувствую, — шепчу я, садясь поближе и прижимаясь лицом к его шее. Ощущаю его ускоренный пульс.
— Никогда прежде… ни к кому другому…
— Я тоже, — прерываю его я.
Мы пристально смотрим друг другу в глаза, прерывисто дышим. И — впервые с момента знакомства — целуемся. Сперва робко и нежно, потом все чувственнее, со страстью. Внезапно мы теряем равновесие, заваливаемся на диван и сильно ударяемся головами о стену.
— Ой!.. — вскрикиваем оба, массируя ушибленные места, и заливаемся смехом.
— Вот это на сегодня и все по части секса, — говорю я. Мне так больно и весело, что я чуть не плачу.
— Нужно купить тебе вечернее платье для новогоднего бала.
— Знаешь, у меня средств маловато, — стыдливо сознаюсь я.
— Ты только выбери и примерь, а остальное оставь мне.
— Нет, я не могу, пойми меня, — объясняю ему. — Это будет выглядеть так, будто я содержанка, будто я тебе продаюсь.
— Но ведь это не так! — возмущается он. — Что именно ты продаешь? Свое общество? Улыбки?
— Во всяком случае, мама воспримет это однозначно, — уныло бормочу я. Признаться, мне очень хочется иметь новое платье! — Я не должна на это соглашаться…
— Ну и что же нам делать? — Ахмед задумчиво потирает свой немалых размеров нос. — О, придумал! Мы купим платье, но ты его не получишь. Переоденешься у меня перед выходом на бал, а после вечера платье останется в моей квартире. Или ты впоследствии выкупишь его, когда начнешь зарабатывать, или заберешь, когда мы оформим наши отношения.
— Ах ты хитрец! — счастливо восклицаю я и ерошу его черные волосы.
— Айда по магазинам! — Ахмед хватает меня за руку и почти бежит, довольный, словно мальчишка.
Как же я люблю атмосферу праздника! И это не только домашние вечера с наряженной елкой и пахучим дрожжевым пирогом, но и все то волшебство, которое окружает нас в эти дни. Непрестанно порошит снег, держится легкий морозец, а на тротуарах такой гололед, что можно сломать ногу… Но разве об этом кто-нибудь тревожится? Изо всех окон и магазинных витрин подмигивают цветные лампочки гирлянд, отовсюду слышны звуки колядок. С детства я хотела, чтобы рождественские праздники длились вечно.
Мы направляемся к нарядной рыночной площади.
— Я видел красивые платья в одном из бутиков, — прерывает мои раздумья Ахмед. — Думаю, там ты кое-что для себя подыщешь.
Знаю я эти магазины. Самые дорогие в городе. Ни разу еще я не купила там ни одной вещи, даже носового платка.
— Ты уверен? Там все довольно дорого, — пытаюсь я остудить его пыл. — Можно ведь присмотреть что-то и в супермаркете.
— Поверь мне, одежду следует покупать не в тех магазинах, в которых продают колбасу.
В бутике мне нравится абсолютно все. Я блуждаю, словно ребенок в тумане, и боюсь к чему-либо прикоснуться, чтобы не испортить или не запачкать.
— Ахмед, ты сошел с ума! — Я отворачиваю ценник на одном из простых черных платьев. — Это уже слишком! — шепчу возмущенно. — Это ведь больше, чем будущая пенсия моей мамы, которую ей назначат после тридцати с лишним лет работы! Кто в наших небогатых местах может позволить себе это купить?!
— Ты, — улыбается он.
— Пойдем отсюда, пока никто еще нас не заметил, прошу тебя.
Я тащу его к выходу, но он поднимает руку, подзывая жестом продавщицу. Все пропало.
— Вас можно попросить? Посоветуйте что-нибудь этой юной леди, а то она никак не может определиться.
— Да, разумеется, но для какого случая?
— Для ближайшего Нового Года, — смеется Ахмед, оглядывая продавщицу с головы до ног своим взглядом с поволокой. Очаровать ее хочет, что ли?
Девушка мигом бросается подносить блестящие наряды. Все ткани либо усыпаны блестками, либо вышиты стразами, и все сверкают — то ли розовым, то ли оранжевым, даже салатным.
— Кажется, она с ходу определила мое общественное положение, — сержусь я. — Она что, издевается? — добавляю театральным шепотом, и продавщица замирает на полпути.
— Но это самые модные фасоны и цвета. Так сейчас носят, — поясняет она. — Может быть, не у нас и не на каждый день, но…
— Мне нужен туалет для новогоднего бала в университете, — цежу я слова сквозь зубы, чтобы ей было понятнее. — Неужели вы думаете, что жена профессора могла бы надеть нечто подобное?! — повышаю голос.
Ахмед разводит руками, лукаво улыбается и наблюдает всю ситуацию со стороны.
— Сразу бы сказали, — плаксивым голосом оправдывается продавщица.
— Что случилось? — К нам подходит элегантная женщина зрелых лет. — Вы недовольны обслуживанием? Быть может, я смогу чем-нибудь помочь? — Она выразительно смотрит на свою подчиненную, и та вся сжимается прямо на глазах.
— Я предложила этой пани самые модные наряды…
— Ошибочная оценка личности или профессии, — говорю я резко, желая окончательно унизить ее. — Я с мужем иду на университетский бал, а она предлагает мне вещи… как для публичного дома! — не выдерживаю я.
— Прошу прощения, это просто ее собственный извращенный вкус, — оправдывается хозяйка бутика, оценивая меня при этом пристальным взглядом. — При вашей чистой и безукоризненной красоте и безупречной фигуре необходима утонченная элегантность.
Она покровительственно берет меня под руку и ведет в примерочную.
— А теперь вами займется профессионал, — обещает она с блеском в глазах. — К туалету подбираем и аксессуары, не так ли? Туфли, сумочку, украшения?
Риторический вопрос. Не могу же я к новому платью надеть свои старые стоптанные «лодочки». Да и самая миниатюрная сумочка в моей коллекции — размером с рюкзак.
Через минуту она засыпает меня тюлем, крепом, шелком и сатином. Но ничего примерить у меня не выходит: она не оставляет меня одну, все время смотрит то на платья, то на меня. Наконец она делает выбор.
— Вот это! И никакое иное, — уверенно заявляет женщина. И, конечно же, она права.
Это уже не вульгарное куцее мини, а элегантное платье длиной до середины икры, с боковым разрезом до бедра. Спину и декольте прикрывает тончайший прозрачный тюль. Из того же материала сшиты длинные узкие рукава. Вся ткань ненавязчиво проплетена серебристой нитью.
— Вот теперь ты похожа на жену профессора, — смеется над моей ложью Ахмед. — Вероятно, мне придется им стать. Правда, тогда мне сроду не хватит денег на такой наряд! — Он разражается смехом.
— Тихо, перестань, — пытаюсь унять его я.
— Ох ты и вредина, ох и скандалистка! Впрочем, мне понравилось. Будто дама из высшего общества. — Он галантно целует мне руку. — Мне бы хотелось, чтобы ты одевалась в таких магазинах. Ведь ты этого достойна. — Теперь он говорит серьезно.
— Ты смотришь слишком много рекламы, — смеюсь я и изумленно наблюдаю собственное отражение в зеркале. На меня смотрит совершенно другая девушка.
На выходе я с гордостью и удовлетворением оглядываюсь назад — и вижу презрительный взгляд и ехидную усмешку хозяйки бутика. Той самой, которая была со мной так любезна!
— Ахмед, — шепчу я, сжимаясь от стыда, — эта баба тоже считает меня шлюхой! Она просто притворялась, чтобы вытянуть из нас деньги.
— Какой же ты еще ребенок! Безусловно, она тебя не уважает. В ее глазах ты бы выглядела достойнее, если бы пришла сюда с художником-пьянчужкой или криминальным авторитетом в спортивном костюме.
— Но она вела себя так мило… — не могу поверить я.
— Милая, деньги творят чудеса. Но… — он делает выразительную паузу, — заставить кого-то любить тебя или уважать они не могут. Начинай взрослеть. Такова жизнь.
На таком балу я впервые в жизни. Кажется, я перенеслась в кадр американского сериала о Кэррингтонах или каких-то других богачах и аристократах. «Господин граф, карету подали…» Бедный гадкий утенок или измазанная в саже Золушка приходит в высокий зал — и очаровывает всех своей простотой и наивностью. В нее влюбляется принц, и живут они долго и счастливо.
Мраморный пол, длинные столы, накрытые белыми скатертями и уставленные фарфором, бумажные фонарики, сеющие неброский свет, а на танцполе — мерцающие лампы… От всего этого у меня перехватывает дух. Но после полуночи, увы, все начинает блекнуть, возвращается обыденная действительность.
