Евгений Нечаев - Квадро

Шаг четвертый

Ветер рвал ночнушку, ехидно водя ледяным языком по голому телу. Перемигивающиеся звезды смаковали бесплатный стриптиз, лишь луна стыдливо прикрыла глаз, изогнувшись многонамекающим полумесяцем. Ангелина застыла на парапете лоджии, наслаждаясь суровой ночью. Миллиарды звезд с удивлением посмотрели на новую, зажегшуюся на далекой земле. Тлеющая сигарета слегка вырывала у тьмы четкий девичий профиль.

– Ангелина, – позади появился парень. – Ты не спишь?

Девушка даже не повернулась.

– Уходи.

– Что?

– Пошел вон.

– Ты чего?

Ангелина медленно повернулась. В ее взоре всколыхнулась тьма Орка.

– У-хо-ди, – по слогам повторила она.

– Ты совсем сдурела?

Ангелина шагнула вперед. Короткий взмах, незадачливый кавалер сгибается вопросительным знаком. Лакированый ноготь утонул в мякоти подбородка.

– Будешь орать, разбужу Зубра. Понял?

Ангелина отвернулась, ночь уже не казалась такой прекрасной. Стылый ветер не терся в возбуждении, а мерзким старикашкой прокатывался рядом, звезды были слишком далеко, луна же закрылась грозовым кавалером. Фары одинокой машины насмешливо мигнули.

– Ангел? – На этот раз позади возвышалось два метра чистой силы. Зубр. Он провел ладонью по ее волосам. – Что случилось?

– Ничего. Тут кто-то подумал что если с ним легли в постель, ему все можно.

Чужое сердце дернулось, пересиливая боль от нового рубца. Время остановилось. Маркиз де Сад – ребенок в сравнении с часами, что ускоряются в радости и медлят в горе.

Черный рассвет.

Сборы, марафет, повелительный взгляд на маске лести.

– Зубр, пошли.

Дверь хлопнула. Цезарь все еще смотрел вслед ушедшим.

– Блудливая тварь, – процедил он.

Колизей Города ревел тысячами голосов слышимых лишь избранным.

"Ave, Caesar, morituri te salutant!"

Песок арены – аспидные тротуары и снег простыней. Трезубец – глубокое декольте, сеть – облитые тушью ресницы. Ретиарий цирка. Сотовый надрывался, грозясь выпрыгнуть из чехла. Ангелина развернула "лягушку".

– Привет. Почему не звоню? А ты деньги мне положил? Нет. Вот и не звоню. Хорошо. Ложи. Перезвоню.

"Лягушка" скользнула обратно, в лоно чехла. Ангелине было безразлично, пополнит ее счет собеседник или это сделает другой. Главное уже прошло, и побежденный платил за поражение. Девушка улыбнулась своим мыслям. Интересно сколько из тех, что прошли через ее постель и лоно, считали себя победителями? Наивные. За минуту тупого, животного наслаждения, они расплачивались месяцами покорности. Но то – удел проигравших, а ее удел – восторженные взгляды и рукоплескания на арене вечного Колизея.

Ангелина шагала по асфальту города. Кто следующий? О нет, она не выбирает противника наугад, на улице. Это не профессионально. Гораздо интересней те, с кем ее познакомят. Именно так. Сотовый вновь развернулся подмигнув картинкой разбитого сердца. Отличный герб для королевы.

– Привет. Ну что, во сколько? В семь? Хорошо. Кто будет? Отлично.

До семи вечера еще прорва времени, которое стоит заполнить. Но в первую очередь… Ангелина зашла домой. Прошла в спальню. Одежда полетела в угол, Ангелина потянулась всем телом. Превосходным телом… изогнувшимся уродливой гримасой внизу живота. Неприятный женский фас, слишком постный, блиноподобный. Ангелина застыла. Лицо переместилось выше, и остановилось меж грудей. Глумливо скривила персиковую кожу, насыщенную тонким ароматом крема.

Королева исчезла. Остался лишь страх, путающий лямки и застежки белья, рукава блузы и стороны юбки. Броня одежды успокаивала. Достоинства подчеркнуты, недостатки скрыты. Какие, впрочем, недостатки у королевы? Ангелина раскрыла косметичку. Стоит немного наточить и отполировать оружие. Восковая палочка истончается, скользя по рукояти трезубца… оставляя за собой блеск тонального крема в проеме декольте, кусок абразива снимает незримую стружку с острия кинжала… округляя и без того идеальные ногти, перевязывается каждый узел сети… застывающей под чернильной тушью с особой кисточкой, кусок войлока полирует шлем… укладывая прядь к пряди.

Пора. Стоит немного пройтись по городу, под ярким светом солнца тщетно, пытающегося пробиться сквозь химию кремов. Поймать на себе восхищенные взгляды будущих жертв и завистливые – менее удачливых гладиаторов Города. Да, она продефилирует по Городу. Гордо, перед незримым Императором, который скоро сам падет пред ней. Император. Цезарь. Ave, Caesar! Я заставлю тебя выйти на песок арены, и ты падешь!

Она познакомилась с Цезарем не случайно. Уставшая от легких побед, Ангелина подняла планку. Нет, ее не интересовали богатые или влиятельные. Они не противники – жертвенные курицы. Привыкшие к вседозволенности за своими деньгами и родителями, они гибли на арене один за другим. Понимание приходило к ним каленым железом, прижигающим пятки, дабы удостовериться в смерти неудачника. И за спиной всегда был Зубр, готовый на что угодно ради нее.

Ангелина стала искать умных, и не просто умных, а тех, кого нужно ломать, кто не прыгает в кровать стоит девушке сказать: "Может быть…"

Так она встретила друзей Цезаря. А потом и его самого.

Ангелина стояла на остановке. Позади шептались несколько гладиаторов. Нет, не гладиаторов. Дешевок. Раззолоченные доспехи – проткнутые во всех местах носы и уши, уродливые мечи, украшенные бессмысленными крюками и зазубринами – опущенные до середины бритых лобков джинсы, вывалившиеся из топов груди – гнилая сеть которую возможно порвать голыми руками. Это не бойцы, это клоунада на потеху толпе. Андабаты. Колизей принимает их шутами, их победы и добыча не вызовут ничего, кроме презрительной улыбки, и победа над ними не стоит уважения. Уважения заслуживают такие, как Ангелина.

Колизей склонялся перед лучшим гладиатором. Рабыня и хозяйка. О Город-цирк. Он бросает к твоим ногам серебро сестерциев и гирлянды цветов, почитает и целует следы на песке. Но он же безжалостно вышвыривает тебя на арену простыней, до хруста раздвигая бедра, наслаждаясь тобой. Жестокость и восхищение идут рука об руку.

Звонок. Дверь открывается. Цезарь. Успел прийти раньше нее. Дежурная улыбка, в ответ понимающий оскал. Ангелина едва сдержалась. Цезарь в который раз напомнил рабыне Колизея ее место.

– Проходи. Привет, Зубр.

Треп ни о чем, в преддверии будущих Игр. Здесь, в коридорах и комнатах Колизея, пред выходом на арену, можно просто поговорить. Они все еще друзья. Ангелина приветливо улыбается. Здесь собрались лучшие из лучших. И сам Император. Вот невысокая амазонка, дурное лицо, полное неумение сражаться, и ее приз. Посредственный, но приятный. О, как она боится за этот случайный выигрыш. Ангелина прищурилась, представляя, как выбьет меч из рук дурочки, отбирая приз. Пару раз она чуть двинулась за призом, чем вызвал а позабавившую ее истерику. Жаль, Цезарь благоволит этой слабачке, а ссориться с ним Ангелина не желала. Зубр уже успел оккупировать стол, болтая о всем на свете.

– …Ничего подобного. Если это так, то Англия ни черта не выиграла…

– …космодром в Бразилии, а значит…

– …полный доспех? Ерунду городишь…

Разговоры далекие от привычных: выпивка, музыка, тряпки. Это Высшее общество. Высшее не по деньгам или связям, Высшее по поведению и отношению к друг другу не даром во главе стоит Цезарь. Ангелина присаживается за стол. Улыбка, пара вопросов, все строго в рамках. Сидящая напротив девушка отводит взгляд. Проигравшая. Королева против воли подмигивает, напоминая о своей победе. Это был превосходный поединок. Девушка так жаждала того, единственного, берегла себя… сеть скрученная бичом, подсекла ноги, и жало трезубца сверкнуло на солнце… и девушка оказалась в постели Ангелины. Но Цезарь, проклятый, великий Цезарь, сжал кулак, и большой палец поднялся навстречу солнцу. Цезарь заставил Ангелину молчать о случившимся, спасая будущее едва знакомой девушки.

И за это он ответит отдельно.

Разговоры на мгновение смолки. В комнату вошел, скользнул, просочился Волкот. Ангелина замерла в восхищении. Лучший гладиатор. Близкий друг Цезаря. Победы над ним девушка жаждала больше, чем поражения Императора. Волкот прославился не сокрушительными победами над неприступными красавицами, или веретеницей разбитых сердец. Сражался он редко, но Колизей так и не увидел ни одного его поражения. Он так и ушел непобедимым.

Многие обманывались внешним видом Волкота. Простенький гладиус, потертый кожаный доспех, налобная повязка взамен шлема. Ангелина была вдоволь наслышана о том, как побеждал Волкот. О тонком стилете, совершенно незаметном, смазанным сладким ядом и укрывшемся на внутренней стороне правого бедра.

Лучший гладиатор был недоступен Ангелине. Увы. Но шанс был. Когда падет Цезарь, когда он станет волочиться за ней, покорной склоняться перед победителем придет черед Волкота. Он не сможет не вступиться за своего друга. Утешаемая такими мыслями, Ангелина позволила себе окунуться в атмосферу маленького праздника.