Вениамин Чернов - Разрозненная Русь
- Пошли, - Фотий взял под уздцы одну из лошадей, повел за собой.
В купеческий двор их не пустили. Сторож закричал, замахнулся копьем...
Бурдулай сверкнул черными глазами, вопросительно посмотрел на Фотия: "Может отпихнуть его?.." Но отрок заговорил с воротником ласково и достойно:
- Ты не кричи, мы люди князьи. К купчихе Смоляниной на житье поставлены. Проводи-ко к ней...
Во дворе появилась стройная молодая женщина со служанкой. Сторож подбежал к ней, поклонился, что-то сказал - она кивнула, остановилась, стала их ждать.
Они вошли во двор... По мере приближения к купчихе Фотий все более и более краснел: страх брал его - до мурашек на коже была она красива!.. Она тоже удивленно смотрела своими ясными карими глазками на смуглом лице. Прекрасное ее личико как будто светилось...
"Господи! - Фотий чуть не вскрикнул. - Да что же это такое!.." Большие голубые глаза его "застеклянели". Взгляды их встретились и слились.. Нежный, ласковый женский - заворожил... Он очнулся: круглые лукавые глазки ее улыбались.
- Тебе что, отрок, надобно?
- К тебе... Купчиха...
- Меня зовут Чеславой (крещена Марией).
- К тебе велел идти князь и стать в дом...
Женщина смутилась, сквозь смуглоту на щеках выступил румянец, губки бантиком раскрылись:
- Это не ко мне... Это к матушке...
10
Два брата: князья - Юрьевичи - Всеволод и Михалко - слезли с коней. Михалку помог стремянной. Всеволод - молодой, двадцатилетний - соскочил сам.
Под большим раскидистым дубом на краю лугового леса слуги разложили ковры, середину накрыли скатертью - из белого холста, - вытащили снедь из сумов, поставили вина в сосудах.
На крупном смуглом лице Всеволода блеснули темно-карие глаза: "Любит брат, как и я, греческие вина - в Торческе и то в медушах одни только вина держал..."
Налили сами - слуг отослали в сторону: "Нам поговорить надо!" Выпили. Заели копченой свининой. Князь Михалко - небольшой, длинные начинающие седеть волосы свисали на плечи; узкая светлая борода - до пупа, под ней золотой наперсный крест с горящими на солнце каменьями; в белой расшитой сорочке. Он больше походил на монаха...
"На десять лет только старше меня, а уже как старик!.. И какие мы разные! - ведь от одного отца-матери", - подумал Всеволод и перевел взгляд на цветущий луг. На синеющие вдали воды Десны, на правом возвышенном берегу которого искрились купола храмов и церквей - среди них выделялись золоченные купола Борисоглебского и Спасского соборов в детинце Чернигова... Нижние части хором и жилища черного люда не было видно - городские стены на валу и детинец закрывали их...
Стрекотали кузнечики в траве, гудели шмели, пчелы - в небе с одиночными белоснежными облаками, висело солнце - оно огненным золотистым шаром прилепилось к голубой тверди и изливало оттуда потоки горячих ослепительных лучей... Травы млели, испуская нежнейший аромат. Пахло цветами, медом...
- Всеволодушка, я пригласил тебя не на охоту - сам знаешь, я не любитель такого пустого времяпровождения - а для разговора.
- Знаю. Знаю даже что ты мне скажешь...
- Нет, не знаешь!.. Я хочу уйти из мира... - в монастырь... Жаль только дочь!..
Всеволод удивился, черные брови переломились, полезли вверх..
- Ну, вот сейчас ты знаешь, что хочу сказать... - Михалко вновь наполнил кубки: - Хочу отговорить тебя от такого греха, Святослава Всеволодовича тоже умолить не вмешиваться... Не хочу, чтобы кровь нашего брата пролилась...
- Я тоже не хочу! - привстал на колени, смотрел, не мигая, в глаза старшего брата.
Светлые глаза Михалка - обычно добрые, ласковые - зажглись гневом:
- Господи! Останови своей десницей сие... Не допусти!.. - перекрестился, глядя на Всеволода.
Прохладный ветерок из темной сырой чащи освежил голову, тело. Всеволод тряхнул черными жесткими волосами; в глубине курчавой бородки забелели зубы:
- Мы уж Андрею не поможем!.. Он обречен... Все верно он делает: стольному князю нужно быть государем... Дед наш, Мономах, был таким - его даже венчали Патриарх и послы императорские привезли царские ризы и корону...
- Патриарх сам не приезжал в Киев.
- Но он же благословил!.. Ладно!.. Так вот, даже деду не дали русские бояре изменить наследование великокняжеской власти, как это делается в империях, так у нас и продолжается титул по старшинству в роде даваться... Хотя Андрей одно не то сделал: - разогнал всех старших отцовых бояр и остался со своими безродными дворянами... Что его дворяне - они как варяги, сегодня у него - завтра - у другого князя... - и продолжил потише, с болью: - Ростов, Суздаль нам завещано. Наш отец перед смертью с боярами рядился... А что Андрей?!.. - уже зло: - Он и меня и тебя с матерью выгнал на чужбину... Сколько слез я пролил, молил бога в Аскалоне на берегу Дуная, чтобы помог вернуться в Землю моих отцов... И Он услышал мои молитвы!.. Нельзя нам отдавать Залесскую Русь племянникам Ярополку и Мстиславу - они вместе с боярами растаскают княжество. Да и сам посмотри, что теперь с нами: мы с тобой сидим в Чернигове у Святослава Всеволодовича... Ты потерял Торческ, я - Городок на Остре... Где нам, нашим семьям жить?!.. Мы помогали Святославу Всеволодовичу брать Киев, отбить Чернигов от Ольговичей - не наша вина, что он не усидел на великом княжении, из-за него мы остались без отчин. Пусть теперь нам помогает!.. - и продолжил строже. - Могут они и без нас все сделать. Не зря к племянникам приезжали ростовские да суздальские бояре. Говорили с ними, с их дедом Святославом. Пока с нами они говорят, надо говорить... Ты знаешь ведь, Глеб Рязанский, зять наших племянников, после смерти Андрея, если сможет своих шуряков поставить на княжение, то станет самостоятельным от Ростово-Суздальской земли, сам будет хозяином... - Вдруг голос Всеволода загремел: - То не понимают, что благодаря силе Залесской Руси держится Русь! Ослабнет она и тогда не удержать остальные русские земли: будут дробиться, разваливаться и враги докончат нас - кругом только этого и ждут!.. Смотри, что в сердце Русской Земли - в Поросье - створилось - одни черные клобуки живут! Так по всей Руси может статься... - и скорбно: - Я ему простил, но Бог не простил ему, видимо... Обречен он грехами прочими... Вот еще что: моя жена, Мария, и его жена - ясинки - родственницы; так вот, княгиня-свояченица жаловалась Марии, что Андрей - седина в бороду - бес в ребро - заимел в стороне женок, а со своей не спит... А та, видимо, в отместку снюхалась с Якимом Кучковичем... Все равно ему конец. Удивительно еще, как жив до сих пор Андрей, не отравлен княгиней?!..
Всеволод встал, нечаянно дернув ногой, уронил кувшин: густое красное вино разлилось по белой скатерти...
* * *
Впервые узнали, каков есть Андрей Юрьевич в 1135 году, когда под Ждан-горой разгромили ростовцы и суздальцы во главе с сыном Юрия Долгорукого Ростиславом объединенное войско "новоградцев", "пъсковичей", и "со всею областию Новоградского". Исход битвы решила дружина двадцатичетырехлетнего Андрея, который - в золоченом шлеме, в блестящей пластинчатой броне - впереди своего конного войска врезался в ряды новгородцев, прорубился сквозь их - вышел им в тыл...
К концу пятидесятых годов Боголюбский уже хорошо известен, и не только потому, что получил во владение пригород Суздаля Владимир Залесский, а из-за того, что многие "суждальцы", воевавшие в войсках Юрия Долгорукого с 1149 года были очевидцами, а некоторые - участниками военных и дипломатических подвигов Андрея. "Старшая" и "младшая" дружины многократно наблюдали его поединки с врагами во время бесконечных междоусобий с Изяславом Мстиславичем и Всеволодом Владимировичем, с которыми Юрий Владимирович (Долгорукий) враждовал.
Андрей Боголюбский не терял голову во время азартного боя. Князь был и очень разумным политиком, трезвым и расчетливым соперником во время переговоров. Он удачно выступал в роли посредника между своим отцом и его противниками.
Андрей был опытным полководцем, авторитетным и грозным воеводой, его приказам подчинялись даже "дикие половцы". Он имел тесные связи с церковью. "Он был хорошо образованным, начитанным человеком, не лишенным оригинального литературного таланта".
Боголюбский был "суждальским" патриотом, а на Киев смотрел, как на временное место своей деятельности. В летописях мы встречаемся и с такими записями, когда Андрей уговаривает отца, просит "поити ны Суждалю..." И недовольный политикой отца и стремящийся к самостоятельности, не убедив Юрия Долгорукого "иде в свою волость Володимерю". Он не подчинился приказу отца, за что последним был обвинен в нарушении договорных обязательств и чуть ли не в клятвопреступлении.
В тот момент Андрей Юрьевич разделял мнение ростовских и суздальских бояр, относился враждебно к продолжению борьбы за Киев и стремился уйти в "Суждаль". Кончено, такой князь очень нравился местным - ростово-суздальским - боярам.
В 1145 году, летом, князь Андрей со своей свитой и домочадцами, духовником Николой и дружиной вышел из Вышгорода. Перед отъездом был тяжкий разговор с отцом. Юрий Владимирович терял верного союзника, талантливого полководца, превосходного дипломата и близкого советника.
