Леонид Сергеев - Летние сумерки
Когда Ирине исполнилось двадцать пять лет, их дом поставили на капитальный ремонт, и ей, как инвалиду, дали комнату. Дом был старый, фасадом выходил на проезжую часть улицы, квартира коммунальная, захламленная, с облупившейся, облезлой штукатуркой и на первом этаже — в окна заглядывали прохожие — зато теперь Ирина имела собственное жилье.
В соседней комнате проживала семья техника связи: грузный мужчина с выбритыми до синевы щеками и туповато спокойным взглядом, его жена Дора, которая каждый вечер с дурацкой серьезностью поучала мужа, как жить, и их сын, учащийся ПТУ, прыщавый парень с сонным видом. Дора подрабатывала мойщицей окон, но не у всех подряд, а только у «богатых», и других мойщиц к «своим объектам» не подпускала, и постоянно поносила «всяких посягательниц на чужое». Особенно доставалось соседке по лестничной клетке — пожилой женщине, у которой умерла дочь и которая воспитывала внука и еще поддерживала слабовольного зятя, «очень сердечного человека», — как она говорила. Женщина мыла то, от чего отказывалась Дора, и за работу брала дешевле.
Муж Доры постоянно находился в подавленном состоянии, от ворчаний жены раздраженно отмахивался и при каждом удобном случае уходил из дома «к приятелю». Ирина сразу заметила, что между супругами существует какая-то преграда, только какая именно, долго не могла понять, пока однажды Дора не призналась, что ее сын от другого мужчины, которого она любила и с которым не была расписана. «Тоже мне трагедия! — подумала Ирина. — Все их беды в сравнении с настоящими страданиями просто нытье. Они злятся, ругаются, снова приходят к согласию, снова любят, но это и есть жизнь. А у меня-то ничего нет».
Жильцы встретили Ирину приветливо, а узнав, что новая квартирантка работает в оранжерее, Дора оживилась и предложила свои услуги как мойщицы окон, на что Антонина Ивановна тут же согласилась, но к этому времени Ирина уже познакомилась и со второй мойщицей и, ради справедливости, уговорила начальницу брать мойщиц попеременно. Дора стала было ворчать, но Ирина спокойно напомнила соседке про любовь к ближнему и прочие христианские заповеди. Неожиданно слова больной девушки тронули черствое сердце Доры, она впервые задумалась о нелегкой жизни «посягательницы». Под конец разговора с Ириной Дора даже всплакнула и решила в дальнейшем «все делать по-другому». В тот же вечер она сказал мужу:
— Иришка бедняжка больная, а такая душевная… Вот мы все ругаемся, ссоримся, а у нас ведь и руки и ноги. И чего нам еще надо? Здоровье-то оно главное, остальное приложится… Она больная, а такая душевная, куда нам!
С того вечера Дора на самом деле изменилась, не только поделила «сферы обслуживания», но и стала тише «пилить» мужа.
Расставив в комнате привезенную со старой квартиры мебель, Ирина принесла из оранжереи многолетники и украсила ими подоконник, купила проигрыватель и чайную посуду; на новоселье родители подарили ей телевизор. Теперь с работы Ирина спешила домой, в свою комнату, и после ужина кропотливо, с любовью подшивала занавески, обвязывала покрывало, развешивала на стенах аппликации, все что-то подчищала и переставляла, для каждой вещи искала свое место. К ней часто приезжала Галя, и они вместе с невероятной серьезностью обсуждали «Иринин уют», а потом смотрели телевизор, слушали музыку, пили чай.
Как-то по телевизору они увидели новые дачные поселки, и Ирина сказала:
— Сейчас у некоторых дорогие дачи, большие участки, они приглашают дизайнеров разбивать клумбы, делать альпийские горки. Устроиться бы к ним, заработали бы кучу денег. Можно было бы съездить к морю. Или лучше купить туристические путевки в Европу, хочется посмотреть другие страны.
Галя покачала головой:
— Я знаю точно, богатые на свои участки таких, как мы, не приглашают. Их обслуживает одна и та же бригада дизайнеров. Там все свои, новых они и близко не подпустят, зачем им конкуренты?!
Первое время раз в неделю Ирину навещала мать, привозила продукты, объясняла, как лучше и экономней вести хозяйство, изредка Ирина сама ездила к родителям, но не надолго — спешила в свою обитель.
В одно из воскресений Ирина в Галей съездили в клуб собаководства и купили щенка-колли. Ирина давно хотела завести какое-нибудь живое существо, чтобы было о ком заботиться, с кем гулять, коротать вечера и делиться мечтами, которые не всегда выскажешь даже самой близкой подруге. Ирина любила всех животных, но особенно собак. Щенка она назвала Фейри — вычитала в книге, что Фейри — по-английски «волшебница», и решила, что лучшего имени для собаки не найти, ведь неизлечимо больным людям только и остается надеяться на волшебство, и Ирина с тайной надеждой думала, что собака своей любовью и преданностью не только скрасит ее изломанную жизнь, но и — кто знает — может, каким-то образом вылечит.
Фейри выросла в красивую, лохматую, ласковую собаку, ее полюбил даже муж Доры, который когда Фейри была щенком, часто высказывал недовольство. А Дора так просто души не чаяла в Фейри, называла ее «наша любимица»; когда Ирина была на работе, выгуливала собаку, отгоняла от нее мальчишек, а соседкам доверительно сообщала, что «Фейри умнее некоторых людей».
— Вообще-то я сглупила, что купила Фейри, — как-то пожаловалась Ирина Гале. — Представляешь, мы гуляем, она красавица, а я — Баба Яга с клюкой, я ее оттеняю в лучшую сторону, а надо наоборот. Знаешь, в Америке некоторые некрасивые женщины гуляют с еще более некрасивыми, чтобы на их фоне выглядеть получше.
— Мы с Рэськой одинаковые, — хмыкнула Галя.
— Фейри горластая, часто лает, — продолжала Ирина, — но это она так разговаривает. Она очень общительная.
— Так, может, она найдет нам поклонников? Познакомится с ними и приведет. Лучше вечером в кафе, когда погасят свет для танцев, чтобы нас толком не разглядели. Наше время только в темноте.
— Вот еще! — поджала губы Ирина. — Пусть нас видят такими, какие мы есть. Я теперь, когда гуляю, не сажусь на лавки и не прячусь. Пусть уж лучше сразу все будет видно.
Они сидели у Ирины, пили чай с ликером и, как обычно, говорили о том, что их волновало больше всего. Когда Галя ушла, Ирина заговорила с Фейри — с этой подружкой она была еще более откровенной.
— Конечно, хороший мужчина вряд ли обратит на меня внимание. Если только пьяница какой-нибудь. Ну и пусть. Мало ли почему человек выпивает. Я бы его отучила. Стала бы заботиться о нем, все бы делала для него, ходила бы с ним в театр…
Фейри, до этого лежавшая на полу и внимательно слушавшая хозяйку вскочила и залаяла.
— Вот только я не пережила бы, если бы он изменял мне, — вздохнула Ирина и обняла собаку. — Хотя изменяют всяким женщинам: и красивым, и умным, и талантливым. Даже любимым. Но я думаю, трудно изменить женщине, которая тебя любит. А ведь я буду его любить. Сильно, сильно, как тебя, Фейри.
Однажды вечером, когда Ирина смотрела телевизор, раздался телефонный звонок. Телефон стоял в коридоре напротив Ирининой комнаты, и обычно она первая выходила на звонки. В тот вечер в трубке нетрезвый мужской голос попросил Ирину.
— Это я, — растерянно проговорила Ирина.
— А-а, Ира! Это я, Володя, — послышалось в ответ. — Ты что молчишь, не узнаешь?
— Вы, наверно, не туда попали, — сказала Ирина.
— А это какой номер?
Ирина назвала цифры.
— А-а! Я ошибся. Извините… Но, может, это и к лучшему… У вас такой красивый голос… Знаете что, может, мы встретимся, познакомимся… Эта Ира, которой я звонил, обманщица. Все время меня обманывает. А мне сегодня что-то тоскливо, хочется поговорить с кем-то.
— Можно поговорить по телефону, — тихо предложила Ирина.
— По телефону… А встретиться не можете? Вы замужем?
— Нет, — поспешно выдохнула Ирина.
— Тогда зачем все усложнять? Давайте просто вот так, встретимся, познакомимся, посидим, поговорим. Что здесь плохого?
— Плохого, конечно, ничего нет, но спасибо, я не могу.
Послышался вздох, чирканье спички, глубокая затяжка.
— Я, знаете, сижу в кафе «Крымское». Вокруг парочки, всем весело. А мне что-то так тоскливо. Может быть, все же приедете?
— Нет, нет, — решительно сказала Ирина. — Если хотите, мы поговорим по телефону, только я сейчас возьму его в свою комнату, — она перенесла аппарат, забралась на тахту и услышала:
— Вы что, живете не одна?
— С соседями и с собакой.
— С собакой! У меня тоже есть пес. А у вас какая порода?
Ирина начала рассказывать о Фейри, но он перебил ее:
— Ира, знаете, у автомата собралась очередь. Хотите, я сейчас подъеду и мы погуляем с вашей Фейри?
— Мне хотелось бы, — почти сдалась Ирина, но пересилила себя. — Но я не могу, вы не сердитесь.
— Ну ладно, бог с вами. Я позвоню вам завтра в это же время, хорошо?
Положив трубку, Ирина закрыла глаза и долго сидела неподвижно, встревоженная, смущенно-радостная.
