Канта Ибрагимов - Сказка Востока

Все ныло, жалкие остатки совести съедали нутро. Дабы забыться, вновь уткнулся в спинку дивана и, видимо, уснул. Проснулся от кошмарного сна: по-моему, и мою голову пытались оторвать, в милицию сдать, болит. Жажда заставила доползти до холодильника.

В следующий раз я пробудился от длинных телефонных звонков.

— Пришел в себя? Хе-хе, ну ты даешь, — голос Калмыкова совсем без уныния. — Все замяли. Ну, ты хоть завтра с утра объявись: сборник сдать надо. А Кузьмичу мы поделом наваляли, меньше трепаться будет. Ха-ха, он рядом, тебе привет передает. Пивко хоть есть у тебя?

Не знаю, как Тимур, а я позвонил родственнику, попросил денег и бежал от Москвы гораздо быстрее. Почти все сорок часов до Грозного я, мучаясь, пролежал на верхней полке, боясь кому-либо в глаза посмотреть. А когда ненадолго под стук колес засыпал, все снилась мне голова Тамерлана, и кажется мне порой, что он смеется, зло твердит: «Смог бы, и ты так же пожить захотел бы. А то живешь как букашка-таракашка, так и сдохнешь как тварь, без памяти». А то вижу совсем иное: плачет он, просит простить, захоронить, а еще лучше в Москву-реку, и вправду, бросить.

К психиатру я, конечно же, не обращался, да немало времени провел в каком-то кошмаре: ночью те же сны, не дай бог, вещие, а днем — непреходящее чувство вины. И это длилось до тех пор, пока случайно, среди записок нагрудного кармана, не обнаружил визитку: Новопалов Олег Кузьмич, академик, доктор исторических наук, и телефоны, в том числе и от руки написанные, — мобильный и домашний.

Еще пару дней я не решался позвонить, а когда услышал этот знакомый неунывающий голос, словно гора с плеч, вновь ожил.

— Ты что пропал?! — как всегда громко и непрерывно говорил Олег Кузьмич, так что и извиниться не дал, и сразу видно — исследователь, во всем причинно-следственную связь ищет. — Я той встрече очень рад. Если не в Бога, то в судьбу точно верить стал. Ты видел, как башка Тимура слезу пустила? Никто не верит. А он хитрый и коварный: нас, старых, хладнокровных северян чувствами не возьмешь, а перед тобой, наивным горцем, расчувствовался: милосердие или гнев хотел вызвать, добился своего — чуть не захоронили. Хорошо, сигнализация сработала, охрана примчалась. Да бог с ним, с этим шлемом, я думаю, сама же охрана и украла, а там все стекло — подделка. Мы новый напялили — еще краше стал.

Я хотел было что-то спросить, но голос совсем пропал, а Олег Кузьмич продолжал:

— Ты-то ладно, молодой. А мы, два старых олуха, пошли тебя в гостиницу провожать, а ты нас в ресторан. Хорошо, что в наш, академический. Все спустили, даже часы. Я лет двадцать так не гулял. А ты — джигит, до утра — лезгинка! Ну, давай, я тороплюсь. Не пропадай, звони.

Еще через пару дней я не стерпел и позвонил вновь на мобильный.

— Что у тебя? — видно, что Олег Кузьмич занят. — Погоди, — слышен стук шагов. — Говори.

— Я хочу писать… о Тимуре.

— Гм. Тебе нужны материалы? — его голос был очень серьезен. — Приезжай. Еще раз вглядись в лицо Тимура, может, напоследок. Я теперь думаю, надо Москву избавить от духов ига ордынского и коммунистического — Тимура и Ленина. А тебе я помогу: дело ученого — искать, писателя — писать, а читателя, если хочет, — читать, дабы знать историю, чтобы жить.

Часть I

Если чего-либо не знаешь,

Либо позабыл, пройдись по следу Пера,

Ведь роспись — дар Божий.

Не века, а целые тысячелетия на бескрайних просторах срединной Азии каким-то невероятным образом плодились несметные орды степных кочевников, которые вначале перемещались на запад, вслед за своими стадами в поисках все новых и новых пастбищ. А потом, вплотную столкнувшись и познакомившись с плодами древних цивилизаций Передней Азии и Европы, сквозь узкий прищур глаз, приревновав роскошь и благополучие огромных городов, собирались в бесчисленные полчища полудиких, презирающих оседлость, дом, очаг и сад; выносливых, неприхотливых, безжалостных людей, которые не раз, а почти каждые полвека, с глубокой древности вплоть до 1683 года, осады Вены, где явно обозначился технический прогресс и превосходство стрелкового оружия, а не личное мужество в контактном бою, — эти варвары, как их извечно называли европейцы, с неукротимой яростью захватывали почти весь евроазиатский континент — от Тихого до Атлантического океана, обездоливая целые страны, уничтожая цивилизации.

Как утверждают историки, кочевое рабовладельческое хозяйство срединной Азии, питающее войну и питающееся войной, одетое в сверкающую металлом военную оболочку, — главный тонус той эпохи. И та эпоха, эпоха средневековой таинственности, загадочности и жестокости, породила не одного покорителя и владыку мира. И среди них, конечно же, самый великий — Чингисхан. Но не менее одаренной и грандиозной была и личность Тимура, или, как его называли европейцы, Тамерлана.

Разумеется, как удачливый разбойник-авантюрист с большой дороги, Тамерлан в начале своего жизненного пути умело воспользовался плодами своего величайшего предшественника, своего пожизненного кумира. Однако, если оценивать Тамерлана в зрелом возрасте уже как полководца, правителя, политика, администратора и лидера народа и семьи, то равных ему мало. Быть может, таких, кто превосходил бы его, не существует вообще. Он из когорты Македонских, Дариев, Цезарей, Чингисханов и Бонапартов. Этот прирожденный кочевник из мальчишки-пастуха вырос до одной из величайших фигур прошлого, благодаря которому круто изменилась история не одного народа, а, может, целого континента.

Чингисхан, о славе которого Тимур еще с детства мечтал, до этого даже не додумался. И как был кочевником-степняком, так им и остался, и город свой не возвел, и мавзолей после себя не оставил, лишь память, для кого — зверства, для кого — идола. А вот Тимур, вроде потомок Чингисхана, уже по-новому смотрел на мир, да это не в военном деле, где он по жестокости ничуть не уступал чингисидам. Дело в ином: он не только думал о будущем, он его неустанно возводил. И захватывая любой город, любую страну, он заранее выяснял, кто там умелый ремесленник, ученый, врач, поэт, музыкант, строитель, архитектор, и кого оставлял при себе, а кого лаской, посулом или угрозой отправлял в свою столицу Самарканд. Так он построил один из прекраснейших городов мира, разрушая такие же города.

Для Тимура — кочевника-завоевателя, как и для его воинства, — снести голову, поджечь и сровнять с землей город, изнасиловать женщину и по прихоти, может, ребенка — удаль, и зачастую дело обыденное. Ведь главная цель — грабеж. Но, вместе с тем, к своей семье, особенно к сестрам, детям и внукам, Тимур относился с сердечной любовью, с непонятной для этого тирана трепетностью и вниманием.

В молодости этого не было. Молодой Тимур любил преодолевать трудности и препятствия даже зимой, обескураживая противников, стремительно пересекая бескрайние пустыни и высокогорные перевалы. А с возрастом, когда в руках оказалась огромная власть, империя, несметные богатства и судьбы целых народов, он стал внимательней к своему личному здоровью и своей личной безопасности, к возвышению и увековечению своей персоны.

Чингисхан и до этого не додумался. А Тимур — тоже житель бескрайних степей, пустынь и полупустынь — очень хорошо знал, что вода — это все, источник жизни, и ввел в структуру своего административного управления специальную должность — визирь воды.

Такое название малопонятно, даже смешно, а в те времена визирь воды — один из главных в свите Тимура. По сути, визирь воды отвечает не только за воду, а за здоровье и настроение Джехангира.[4] А для этого по пути предполагаемого военного похода, а точнее, во все стороны света, направляется огромная армия разведчиков, как военных, так и дипломатов, а также под видом купцов и странствующих факиров,[5] дервишей[6] и монахов.

Информация от разведки поступала самая разнообразная, но визирь воды выбирал ту, что необходима ему. Для властелина мира во время похода надо выбрать самое изумительное место стоянки. И если Тимур пожелает жить вне города (а кочевники в основном только так и хотят жить — на природе, в роскошной юрте), то заранее подыскивают место, и не одно, а и запасное, — недалече, чтобы вид был сказочный, источник воды — целебный, поселений — нет (если есть, сносят), климат — благоприятный; и не было бы в обозримом прошлом эпидемий и всяких гадов: змей, крыс, комаров.

За свою жизнь, всю в военных походах, Тимур обошел и повидал немало земель — от Урала, Сибири, Поволжья до Индии, Персии и Месопотамии. И нигде он не задерживался: сражался, убивал, грабил и обратно в Среднюю Азию, в родной Самарканд. Но когда он дошел до Кавказа, то изумился красоте, щедрости и благодатности этого края.