Сара Шило - Гномы к нам на помощь не придут
— Обещаем.
— Ну вот. Колдунья снова притворилась доброй женщиной, но теперь уже ей даже не пришлось много говорить. Как только женщина ее увидела, она сразу стала думать: «Что же мне ей отдать, чтобы она сделала мне еще две руки? Я ведь обязательно должна ей что-то отдать». Думала-думала и решила, что отдаст ей среднюю часть своего тела — живот, спину и все прочее. «У меня ведь все равно больше детей не будет, — подумала она, — вот пусть и забирает мой живот. Я ведь все равно по ночам больше не сплю, у меня бессонница, вот пусть и берет мою спину. А близнецов я могу кормить молоком из бутылочки, как делают все остальные, так что я могу обойтись и без… ну, в общем, без средней части тела». И вот у нее…
— Только пусть теперь я скажу, сколько у нее стало руков.
— Ну, сколько?
— Пять!
— Нет, не пять! Не пять!
— Ну, шесть, шесть. У нее стало шесть руков. Это все из-за тебя. Я просто боялся, что ты скажешь первым.
— Правильно, шесть. Только надо говорить не «руков», а «рук». В общем, теперь у женщины было шесть рук, но не было ни живота, ни спины. У нее осталось только сердце. И больше она не плакала. Теперь она могла держать обоих близнецов, давать им молоко из бутылочек, менять им обоим одновременно пеленки, и еще оставалось две руки, чтобы складывать белье и зашивать порвавшуюся одежду старших детей.
— Как нам, когда у нас штаны порвались.
— Из-за того, что мы на полу валялись.
— А когда близнецы засыпали, — сказала я, глядя на их наивные личики, которые ничего не подозревали и полностью мне доверяли, — и когда старшие дети тоже шли спать, она за десять минут перемывала все полы в доме тремя швабрами и тремя тряпками одновременно. Но недолго она радовалась…
— Что? Опять стала грустная?
— И опять начала плакать?
— Да. Снова стала плакать и вытирать слезы руками — всеми руками сразу, — но даже шести рук ей для этого не хватило. Потому что она посмотрела на себя в зеркало — в первый раз за все это время посмотрелась в зеркало, — и что же она там увидела?
— Увидела, что она страшная, да?
— Страшнющая такая, многорукая!
— Точно. Она увидела в зеркале, что она страшная, что у нее есть только голова, шесть рук и две ноги. Почти всю ночь она просидела на кровати и проплакала.
— И слезы вытекли на улицу.
— И снова пришла колдунья.
— Да, колдунья пришла опять, но на этот раз уже не притворялась доброй. Ей было плевать на то, что женщина плачет, и она не хотела возвращать ей то, что у нее забрала. «Если, — говорит, — ты не хочешь быть страшным чудовищем, какого еще никто никогда не видывал, тогда отдай мне свои ноги, а я тебе за это дам еще две руки, и ты превратишься в осьминога. Ну а что такое осьминог, знают все».
— А женщина спрашивает: «Осьминог? А кто это — осьминог?»
— Ты неправильно говоришь. Она должна бояться. Она должна сказать: «Какой еще такой осьминог?! Что это еще за осьминог такой?!»
— Верно, женщина не знала, что такое осьминог, и это слово ее напугало. Но колдунья объяснила ей, кто это, успокоила ее и показала ей фотографию осьминога.
— Такую же, какую ты показывала нам?
— Да, она у меня в кармане. Вот. Это осьминог. У него восемь рук.
— Смотри, что ты наделал! Ты ее порвал.
— Ничего я не рвал, она уже и так была рватая. Правда же, Эти, она была рватая? Скажи ему, что ты дала мне ее такую.
— Эти! А пусть осьминог будет теперь у меня, ладно?
— Когда сказка кончится, я тебе его отдам.
— Нет, ты его еще больше порвешь. Правда, Эти? Правда, что он его еще больше порвет?
Я пообещала им, что склею фотографию осьминога, и они снова приготовились слушать.
— Ну вот. Посмотрела, значит, женщина на эту фотографию, и осьминог показался ей красивым. Вокруг него было синее море, и он не был похож на странное уродливое чудище. И она тут же согласилась. Не раздумывая. Отдала колдунье свои ноги, а вместо них получила еще две руки, и стало их у нее…
— Восемь!
— Правильно. У нее стало восемь рук. В точности, как у осьминога. И так она превратилась в осьминога. Посмотрелась она в зеркало, а у нее голова и восемь рук. Потом она посмотрела на колдунью и вдруг увидела, что та выглядит в точности, как раньше выглядела она сама. Ведь колдунья взяла у нее и волосы, и лицо, и все тело. Взглянула она на себя в зеркало еще раз и испугалась. «Все, — думает, — теперь мне уже никогда не стать нормальной женщиной». И говорит она колдунье: «Знаешь что? А возьми еще и мое сердце. Зачем оно мне теперь нужно? Только болит все время из-за всех этих моих мучений. Бери-бери, не нужно оно мне больше». Ну и отдала ей сердце. И что же у нее осталось? Только голова и восемь рук. И голова ее все время думает: «Что же мне теперь делать? Что же мне теперь делать?» Потому что это все, о чем она могла думать. Ведь тела у нее больше не было, и про тело ей не надо было думать. И ног, чтобы танцевать, у нее не было; и живота у нее больше не было, так что ей не хотелось вкусных пирожных, мороженого и шоколада; и рта у нее больше не было, и она не могла больше смеяться над анекдотами; и сердца у нее не было, и ей больше не хотелось обнять своих детей восемью руками и не хотелось рассказывать им сказки, которые они любили. Только одни руки у нее и остались, и они делали то, что приказывала им голова. А приказывала она им только трудиться. С утра и до вечера — трудиться, трудиться и трудиться.
Я так увлеклась своим рассказом, что даже не заметила, как близнецы скисли. С отчаяньем в голосе Ошри тихонько спросил:
— А колдунья над ней смеялась, да?
Хаим же выпрямился и заявил:
— Но ведь ты же сказала, что конец будет хороший. А этот конец нехороший!
— Он плохой! Этот конец плохой!
— Он страшный и противный.
— Да постойте же вы, — попыталась я их успокоить, — я же еще не кончила.
По правде говоря, я уже забыла про свое обещание и понятия не имела, что говорить дальше.
— Ладно, — сказала я, — я буду рассказывать до тех пор, пока конец не станет хорошим. Только сидите тихо.
— Я все время сижу тихо. Это только он все время кричит.
— Неправда, не ври.
— Эти, он говорит, что я вру.
— Ладно, перестаньте, — прервала я их. — Сейчас как раз начинается самое главное. Поэтому сидите тихонько и слушайте. Ну вот. И тут случилось нечто неожиданное. Вы еще не забыли, что колдунья забрала у женщины сердце? Женщина его отдала, а колдунья его взяла, правильно? Ну и как вы думаете, что же произошло?
— Женщина умерла. Ведь у нее не было сердца.
— Без сердца ведь жить нельзя, правда? Раз — и ты умираешь.
— Нет, — сказала я, — она не умерла.
Я еще не знала, что скажу дальше, но знала, что обязательно должна найти какой-то резкий поворот сюжета, чтобы сказка закончилась хорошо. И тут я придумала.
— Колдунья, — сказала я, — сделала так, чтобы женщина смогла жить без сердца.
— Она превратила ее в рыбу, да? — подсказал мне Ошри. А Хаим сказал:
— Точно. Мы же видели в супермаркете, что, когда рыб убивают, они все равно продолжают прыгать.
— А у осьминогов тоже сердца нету, правда?
— Правда. Зачем оно им?
— И носа у них нету?
— И носа тоже. Потому что у них не бывает соплей.
Они рассмеялись.
— Ладно, я скажу вам, что случилось. Просто у колдуньи стало теперь доброе сердце.
Они посмотрели на меня с удивлением.
— И она перестала быть колдуньей?
— Она стала доброй женщиной?
— Я первый это сказал. Правда, Эти, я первый это сказал?
— Правильно. Колдунья попыталась засмеяться своим злым смехом, но у нее ничего не вышло. Ее смех получился добрым. Она попыталась взлететь на метле, но и это у нее не получилось. Как только она залезла на метлу, сразу с нее свалилась, а метла сломалась. И сердце у нее было теперь мягкое-мягкое. Ну такое, как…
— Как масло, да?
— Как банан?
— Да, мягкое, как желтый-прежелтый банан. И ей хотелось теперь всем помогать. Только об этом она теперь все время и думала: как бы кому помочь. Ну вот. Когда женщина это увидела, она сначала не поверила. «Может быть, — подумала она, — колдунья снова притворяется?» Но когда она поняла, что это взаправду, что колдунья действительно превратилась в добрую женщину, она стала просить ее, чтобы та вернула ей ее тело. Потому что она по нему ужасно скучала и очень сильно жалела, что согласилась его отдать. Но долго ей просить не пришлось, потому что колдунья сразу согласилась. Ведь она же была теперь добрая. И все-превсе ей вернула: и волосы, и тело, и ноги. А когда она все это вернула, женщина попросила вернуть ей еще и сердце. «Может быть, ты отдашь мне и мое сердце тоже? — спросила она колдунью. — Оно мне теперь понадобится».
Я замолчала и стала ждать, пока они что-нибудь скажут, но они только теснее ко мне прижались. Может быть, они боялись, что я снова скажу что-нибудь страшное и все испорчу.
