Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2010)
Перед тем как набрать номер, он обычно говорил жене, в прошлом безответно очарованной Андрюшей, но вынужденной всю жизнь преданно разочаровываться в Горьсаныче: да-а, вот мы с Андрюшей и постарели ещё на год, а как мы с ним когда-то… он тогда ещё… а теперь уже… да-а, летит, летит время. И набирал номер.
Вот и в этот раз Горьсаныч звонил Андрюше, готовясь заговорщицки пробасить: “Привет, это, если помнишь…”, и, рассекретив себя, продолжить на подъёме: “Желаю всего-всего и чтобы дальше так держать”, и завершить на мажорной ноте: “Ну, что новенького, планы, как всегда, грандиозные?” Однако на этот раз вместо ожидаемого “не то слово, старик, всё собираюсь, да вот никак не соберусь, не буду забегать вперёд, чтобы не сглазить”, Горьсаныч услышал нечто непредвиденное: “Да так, ничего особенного, что, собственно, грандиозного может быть в наши годы”.
Повесив трубку, Горьсаныч словно впервые оглядел комнату, в которой жена и дочь смотрели телевизор, и по привычке подсел к ним на диван. За весь вечер он не проронил ни слова, ни разу не погладил ни живота своего, ни дочкиной головы. И только перед сном, лёжа в постели, вдруг позвал жену: “А какое сегодня число?” — “Ты что, издеваешься? Десять раз уже с утра спрашивал — сегодня Андрюшин день рождения!” — “Да-да, надо бы не забыть его поздравить… в следующем году”. И, засыпая, всё твердил про себя, как, бывало, перед экзаменом недававшееся правило: “Надо не забыть, не забыть, забыть, забыть”.
Из книги «Новый Естествослов»
Херсонский Борис Григорьевич родился в 1950 году. Окончил Одесский медицинский институт. Заведует кафедрой клинической психологии Одесского национального университета. Автор нескольких стихотворных сборников, лауреат премии “Anthologia” за поэтические книги “Площадка под застройку” и “Вне ограды”. Живет в Одессе.
Пользуясь случаем, сердечно поздравляем нашего постоянного автора с юбилеем.
Памяти Сергея Князева
Какая выгода нам от этих странных монстров, от этих измененных и поражающих нас форм? Для чего нам сии нечистые обезьяны, эти жестокие львы и монструозные кентавры, эти полулюди, эти полосатые тигры, эти сражающиеся рыцари и охотники, трубящие в горны? То мы видим много тел под одной головой, то наоборот — многоглавые тела. Тут и четвероногие со змеиными хвостами, и рыбы с головами зверей. Или вот еще — спереди зверь, как лошадь, а задней частью своей подобен козлу, или рогатая тварь, имеющая заднюю часть коня. Вкратце, сколько чудесного разнообразия окружает нас со всех сторон, какие чудовищные формы изваяны в мраморе, нарисованы и описаны в книгах, которые мы постоянно искушаемы рассматривать и читать! Целые дни проводим мы удивляясь этим вещам, предпочитая сие занятие душеполезным размышлениям о Законе Господнем. Ради всего святого, если люди не стыдятся подобных глупостей, пусть хотя бы скупость заставит их воздержаться от покупки подобных книг!
Св. Бернард, 1127 год
Вместо предисловия
“Физиолог” (Естествослов) — сборник рассказов на греческом языке о свойствах реальных, полуреальных и фантастических животных, сопровождаемых аллегорическими толкованиями в духе христианского вероучения. Может быть, эта книга наиболее точно характеризуется словами Мандельштама о “зверином и басенном христианстве”. Возникла книга во II — III веках н. э. (видимо, в Александрии) на основе античных и восточных источников, распространилась в разных переработках в Средневековье (ср. западноевропейский бестиарий); в Древней Руси получает распространение с XV века.
В последующем писания “Физиолога” были дополнены фрагментами из книги Исидора из Севильи (VII в. н. э.) “Этимология” и иными, более поздними описаниями. В книге Исидора существенная часть — стремление связать названия животных с их привычками и поведением.
Так постепенно сформировался классический западноевропейский бестиарий.
Ранние варианты Естествослова содержат весьма скупую информацию о животных (менее пятидесяти описаний), зато имеются пространные комментарии нравоучительного характера, далеко не всегда корректные попытки связать нравы и поведение животных с библейскими повествованиями.
Такой подход находит объяснение в специфическом взгляде людей того времени на животных и природу вообще. Природа воспринималась как открытая книга, “естественное откровение”, некое дополнение к Писанию (“специальное откровение”), с помощью которого Бог разъяснял человеку смысл Творения, показывал Свою мощь и мудрость, наставлял человека, указывая ему, что должно, а что не должно.
Животные не только давали человеку мясо, молоко, шкуры — они еще и преподносили людям нравственный урок.
Из всех библейских повествований, книга Иова дает нам наиболее наглядный пример усвоения “урока природы”. Отвечая Иову из бури, Бог перечисляет животных. Описывает их поведение, хвалится мощью Левиафана и бегемота (какое животное имеется в виду под бегемотом — не вполне ясно и поныне).
Бог прямо рекомендует Иову вопрошать у животных, чтобы получить истинный ответ.
Басенные элементы в Естествослове — не те, что в классических баснях Эзопа. Здесь животные не ведут между собой беседы, не совершают человеческих поступков. Животное не должно быть очеловечено, чтобы человек мог усвоить предлагаемую мораль. Оно говорит с человеком на языке поведения, языке жеста.
Создается впечатление, что некоторые фантастические животные специально созданы воображением автора, чтобы проиллюстрировать ту или иную мысль богословского характера. Пример — птичка-сиротка, откладывающая яйца в воду: хорошие яйца выплывают, плохие — тонут. Пребывание вылупившихся птенцов-душ под крылом матери служит аллегорией рая, погружение в морскую пучину — аллегорией ада.
В принципе, не животные главные герои Естествослова. Главные герои — Бог и дьявол, человек и его душа, ад и рай, праведность и грех. По сути, к этим основным понятиям все время соскальзывает мысль авторов.
Иное дело — мысль читателя. Средневековый читатель, как ребенок, явно был более заинтересован фантастическими описаниями внешнего облика и поведения животных и увлекался рассматриванием картинок. Нужно ли говорить, что все рукописи бестиариев были прекрасно иллюстрированы. Для того чтобы понять книгу, не нужно было уметь читать. Тексты бестиариев разнятся в зависимости от предполагаемой аудитории. В книге, обращенной к духовенству, подчеркивается важность безбрачия. Там же описания животных сочетаются с проповедями, в которых поведение животных и птиц служит метафорическими примерами правильного и неправильного поведения. Бестиарии, обращенные к светскому читателю, куда менее строги.
Вот пример: две истории о диком осле. Легенда гласит, что дикий осел (онагр) кастрирует детенышей мужского пола, чтобы не иметь соперников в борьбе за самок. В одном варианте описания кастрация одобряется, так как она препятствует греху, в другом трактуется как бессмысленная жестокость.
Постепенно тексты бестиариев начинают все более отвечать читательскому интересу: богословские, этические и антропологические рассуждения явно отходят на задний план, а то и исчезают вовсе. Любопытно, что с течением времени фантастический элемент в бестиариях не уменьшается, но возрастает. Так, легенда о том, что белощекие казарки растут на деревьях, относится к XIV веку. Тогда же особо умножается число “мозаичных животных”, причудливые комбинации из частей тела реальных зверей и птиц. Появление монстров объясняется “прелюбодеянием” животных, межвидовым скрещиванием, как мы бы сказали теперь.
Кстати, по мнению тогдашних ученых, некоторые животные не нуждаются в сексе для продления рода. Так, мыши зарождаются в земле, а черви — где угодно. Кобыла и перепелка могут забеременеть от ветра. Правда, перепелка только в том случае, если ветер дует со стороны самца.
Помните, Гамлет говорит Офелии: “Если даже солнце, лаская падаль, плодит червей…”? Убеждение, что черви зарождаются в падали сами по себе, держалось довольно долго.
Несколько слов следует сказать и о других “естественно-научных” представлениях той поры. Животные подразделялись на зверей, птиц (сюда по принципу крылатости попадали пчелы и летучие мыши), змей (к которым относились, например, лягушки и саламандры), рыб (надо ли говорить, что киты и дельфины попадали в эту категорию?). Насекомые обобщенно назывались “черви” и, в зависимости от среды обитания, подразделялись на “червей земли”, “воздушных червей”, “водных червей”. Так, паук попадал в разряд “воздушных червей”, поскольку паутина висит в воздухе и из воздуха паук добывает пищу…
