Ирвин Шоу - Любовь на темной улице (сборник рассказов)

— От твоих слов у каждого здесь забегали приятно возбуждающие мурашки по спине, — поздравляю, — ехидно заметила Линда, подойдя к Мартину.

— И мне приятно, — ответил Мартин, задумчиво глядя на серьезные лица владельцев домов и квартир. Он, конечно, понимал, что сейчас Линда, после всего пережитого, после ударивших ей по нервам этого происшествия и разбирательства с полицией, намерена ко всему относиться довольно легко, по крайней мере, на людях. Он, конечно, был благодарен ей за это, восхищался ее смелостью, но все же беспокоился за нее, и ему совсем не нравилось, что она часто остается одна в этом просторном большом доме с колоннами, где разносится звонкое эхо, окруженном десятками акров безмолвного безлюдного пространства, тем более что Уилларду приходилось по нескольку раз в неделю работать допоздна в городе, и он возвращался домой не раньше полуночи… В любом случае, этот злоумышленник пока не пойман и, соответственно, не вызывает никаких подозрений, а значит, ничто не могло остановить его в преступных замыслах вернуться к ее дому через неделю, через месяц, два.

…Другой дождливой ночью, когда не будет ярко светить луна.

— Нам пора, — сказала Линда. — Нас ожидают к обеду в восемь тридцать. — Она огляделась по сторонам. — Ну, ты никого не облюбовал для себя? Никого не хочешь пригласить с собой? Правда, Чарльзы сказали, что если ты приведешь с собой кого-нибудь, то имей в виду, что у них будет простой фуршет, больше ничего.

— Нет, благодарю тебя, — сказал, улыбнувшись, Мартин. — Они очень любезны, но… — Он осекся. В комнату вошла высокая красивая блондинка в голубом платье, принося хозяйке дома свои извинения за опоздание. Ее волосы были собраны на затылке в тугой низкий пучок, что хотя и добавляло ей достоинства, все же делало ее слишком старомодной. Но голос ее, когда она объясняла причины своего опоздания хозяйке дома, был таким мелодичным, таким завораживающе шуршащим, к тому же она явно была самой красивой среди всех присутствовавших здесь женщин. — И, — нерешительно улыбаясь сказал Мартин Линде, — может, вот эта. Дай мне минут десять.

Линда энергично закачала головой.

— Нет, нет, братец, оставь эту мысль. Это — Энн Баумэн, она замужем. Да вон и ее муж у двери.

Линда зажатым в руке стаканчиком указала на дверь, там Мартин увидел высокого мужчину в элегантном, отлично сшитом костюме. Он стоял спиной к Мартину, разговаривая с Уиллардом и хозяином.

— В таком случае, ничего не поделаешь, — согласился с ней Мартин, с трудом отрывая взор от прекрасной миссис Баумэн. — Можно немедленно ехать.

— Увидишь ее завтра, — сказала Линда, когда они пошли к двери. — Кажется, Уиллард собирался завтра утром поиграть у них дома в теннис.

Они, стараясь не привлекать к себе особого внимания, подошли к Уилларду, чтобы позвать его с собой. Он все еще оживленно беседовал с хозяином. Мистер Баумэн, сделав несколько шагов в сторону, присоединился к стоявшей рядом группе, включился в их беседу.

— Так что, мы уходим? — спросил Уиллард, увидев перед собою Линду с Мартином. — Хорошо, на самом деле пора. — Он, вытянув руку, похлопал Баумэна по плечу. — Послушай, Гарри, хочу представить тебе своего шурина. Он придет завтра вместе со мной поиграть в теннис, не возражаешь?

Но Баумэн повернулся к ним не сразу. Он, все еще стоя к ним спиной, досказывал свою историю. Он повернулся к ним в то мгновение, когда его слушатели покатились со смеху. На его ухоженном, бледном лице блуждала улыбка. Он протянул Мартину руку.

— Как приятно познакомиться, — сказал он. — Я столько слышал о вас. Ваша сестра все мне рассказывает. Она утверждает, что однажды вы чуть не выиграли сет у Херба Флэма. Это правда?

— Нам тогда обоим было по двенадцать лет, — сказал Мартин, пытаясь ничем, ни одним мускулом на лице себя не выдать, вести себя вполне естественно, как и полагается человеку, покидающему вечеринку с коктейлем, и отвечая, как положено, на обычное, случайное представление незнакомцу. Это не так просто было сделать, потому что стоило ему внимательно, в течение всего десяти секунд, посмотреть на это пышущее здоровьем, удачливое, открытое лицо перед ним, как он тут же смекнул, что Баумэн и есть тот самый злоумышленник, которого он видел через окно сегодня ночью.

— Постарайтесь хорошенько выспаться, — посоветовал Баумэн Уилларду. — У нас завтра развернется изнуряющая борьба парами. — Наклонившись, он на правах старого знакомого поцеловал Линду в щечку.

— Можете привезти с собой и детишек, — предложил он ей. — Они поиграют с моими и не будут нам мешать. — Помахав рукой на прощание, он снова повернулся к группе своих слушателей, такой манерный, элегантно одетый мужчина, в кругу своих друзей, — таких крепко сбитых мужчин, которым едва за сорок, можно увидеть на встречах в престижном колледже, или на месте вице-президента компании, где непременно царит изысканная вежливость, а у каждого из них в кабинете на полу — дорогой ковер, и о деньгах они говорят чуть слышно, на низких тонах, и только за плотно прикрытыми дверями.

Мартин молча вышел из дома вслед за Уиллардом с сестрой и ничего не ответил, когда тот ему сказал: «Он отлично играет в теннис, особенно в парах. Но, кажется, ему уже не нравится слишком много бегать». Молчал он и в машине, в которой они ехали на обед. Ему нужно было все сопоставить, соединить, а для этого требовалось одиночество и вдумчивые размышления, он то и дело вспоминал открытую, непринужденную улыбку Баумэна, когда он пожимал ему руку, его твердую, с сухой кожей руку игрока в теннис, его привычную манеру на правах давнего знакомого целовать на прощание Линду в щечку, желая ей «спокойной ночи».

— Линда, — сказал Уиллард, обращаясь к своей жене, когда они тряслись в машине по ухабам по узкой сельской дороге к дому, где их ожидал обед, — ты должна мне постоянно напоминать об одной вещи.

— О чем же?

— Ты должна твердо пообещать мне, что будешь мне напоминать каждый раз, когда мы будем выезжать на вечеринку с коктейлем, что я уже слишком стар для крепкого джина.

За обедом Мартину пришлось по просьбе гостей, которые не были на вечеринке с коктейлем у Слокумсов, повторить свое описание того человека, которого увидел за окном. На сей раз он намеренно описал его как можно более расплывчато. Но это оказалось не так просто сделать. Фигура Баумэна, его лицо (около сорока, голубоглазый, волосы песочного цвета с короткой стрижкой, широкий, улыбчивый рот, ровные зубы, рост почти шесть футов, вес, вероятно, сто семьдесят пять фунтов, приятный цвет лица, широкоплечий, общее впечатление — хороший гражданин, отец семейства, ответственный бизнесмен) постоянно вторгались в его сознание, его истинные черты, его истинный облик, легко узнаваемые со стороны, весьма для него опасные, теперь постоянно вертелись на кончике языка, что сильно затрудняло все его усилия вспомнить те слишком туманные общие характеристики, которые он давал прежде этому человеку. «Однако, какой смысл, — подумал Мартин, — осуждать человека так быстро, на раннем этапе, это лишь могло привести к неприятностям, если у него вырвалось бы даже случайное слово, бросающее подозрение на Баумэна еще до того, как он абсолютно не убедится в том, что Баумэн и есть тот самый человек, которого он видел».

По дороге домой и за стаканчиком перед сном он решил ничего не сообщать ни Линде, ни Уилларду. Глядя в упор на сестру, он вспоминал, с какой тревогой она просила не звонить в полицию, как она упрашивала, умоляла Уилларда и в конце концов добилась своего, как она подставила свою щеку для поцелуя Баумэну у двери, когда они уезжали на обед в другой дом. «Они с Уиллардом спят в разных спальнях, — напрягал он свою память, — и двери обеих выходят на балкон, а Уиллард обычно задерживается в городе допоздна два или даже три раза в неделю…» Мартин стыдил себя за эти подозрения, но он ничего не мог поделать с собой. Линда — его сестра, он любил ее, но как хорошо он ее знает, ведь прошло столько лет? Он вспоминал свою чувственность, сколько достойных сожаления поступков совершил, повинуясь ее непреодолимым позывам? Она — его сестра, какой бы невинной женщиной и верной, великолепной женой она ни казалась, и в ее жилах текла та же кровь. «Нет, — подумал он, — торопиться нельзя, нужно только ждать».

Утром в одиннадцать все они уже были на корте. Уиллард с Мартином играли против Баумэна с его напарником по имени Спенсер, который обладал очень сильной подачей, но больше ничем особым не блистал. Баумэн оказался расторопным, ловким, способным игроком, он искренне наслаждался игрой, не теряя хорошего настроения, независимо от того, выигрывал он или проигрывал.

Мартин с Уиллардом привезли своих двух пацанов, и теперь они играли у края корта с тремя детишками Баумэна, — два мальчика и девочка, — вся троица была какой-то подавленной, бледной, слишком вежливой и сдержанной, — подумал Мартин, — что совсем несвойственно детям их возраста.