Фред Стюарт - Век
— Ты прекрасно знаешь, как много значит для меня твоя любовь. Я очень люблю тебя, Виктор. Мне кажется, что я полюбила тебя, как только увидела в первый раз.
— Не говори так! Боже, я влюбился в Люсиль с первого взгляда, и это оказалось самой большой ошибкой в моей жизни.
— Ну хорошо, возможно, это случилось со второго взгляда. Как бы то ни было, я люблю тебя, мой восхитительный мужчина. Но мне нелегко быть любовницей. Вот — меня передергивает, даже когда я просто произношу это слово! Я, Джулия Ломбардини, девушка, которой каждый присудил бы звание «Мисс, воспитанная в самых строгих правилах», являюсь любовницей. Невероятно! До сих пор не могу поверить в это. Иногда я думаю, что мне следует возлежать на тигровой шкуре с розой в зубах.
— Я куплю тигровую шкуру, и мы посмотрим, как ты на ней будешь смотреться.
— Кроме того, я хочу иметь детей. Я ведь не становлюсь моложе.
Виктор выглядел смущенным. Он встал и начал раздеваться.
— Я нарушила все установленные правила, — продолжала Джулия, — потому что любила тебя. Думаю, узнав о том, что твой брат открыто живет с той женщиной в Риме, я постаралась внушить себе, что мне удастся сделать то же самое в Нью-Йорке, но я не могу… Мои дядя и тетка тяжело перенесли это…
— Я знаю, — мрачно произнес Виктор.
Он лишился дружбы и поддержки Этторе Ломбардини и его газеты, и это было ударом для него, но страстная любовь к Джулии заставила его принять этот удар.
— Я не в силах ждать столько лет. И не буду ждать, Виктор.
Раздевшись, он лег на кровать рядом с ней и обнял ее. Как всегда, она упивалась его запахом, его прикосновениями и объятиями.
— Я не могу потерять тебя, — шепнул он, целуя ее.
— Но ты можешь потерять меня…
18 ноября 1910 года лайнер «Мавритания» судоходной компании «Кьюнард», считавшийся чудом века и одним из самых аристократических пароходов на североатлантических судоходных линиях, вышел из нью-йоркской гавани; через четыре с половиной дня он должен был достичь Саутхемптона. Среди пассажиров первого класса были мистер и миссис Виктор Декстер из Нью-Йорка и трое их детей: Лорна, Барбара и Дрю, миссис Моффит, которая должна была следить за детьми, и горничная Люсиль Аделаида, уроженка французской Канады, в чьи обязанности, помимо всего прочего, входило заботиться о гардеробе Люсиль, состоявшем из четырнадцати чемоданов фирмы Вуиттон. В первый день плавания море было неспокойным, и Люсиль с позеленевшим от качки лицом вынуждена была оставаться в постели. Но на следующий день она вышла из своей каюты, полная решимости испробовать все удовольствия, доступные пассажирам первого класса на самом чудесном в мире лайнере.
У Виктора возвращение в Италию спустя тридцать лет вызывало смешанные чувства. Он вспомнил себя — двенадцатилетнего мальчишку, который отправился в Нью-Йорк на корабле «Сервия», неграмотного, неопытного мальчишку, испуганного, не знавшего ни слова по-английски… Его ассимиляция в новом мире, его продвижение наверх к завоеванию прочных позиций в банковском мире англосаксонских протестантов, его растущее как на дрожжах личное состояние — все это доставляло ему удовольствие, и он гордился своими достижениями. Но его семейная жизнь потерпела полное фиаско. Независимо от того, насколько успешно Виктор ассимилировался в новом мире, он сохранил свойственное итальянцам чувство уважения к семейным институтам. Тот факт, что нью-йоркское общество стало весьма терпимым к разводам, не сделало для него мысль о разводе менее отталкивающей. Не говоря уже обо всем другом, его ужасало то, как развод отразится на детях. С другой стороны, его брак с Люсиль был головоломкой, решать которую ему становилось все труднее и труднее. Кроме того, он так сильно любил Джулию, что мысль о том, как компрометирует ее то странное положение, в которое он ее поставил, приводила его в отчаяние. Как сказала Джулия, это был тупик. И это причиняло Виктору такую боль, что он не мог в полной мере ощущать ту радость, которую вызывало у него возвращение на родную землю.
На второй вечер он и Люсиль были приглашены на ужин к капитану. Это событие побудило ее надеть свое самое красивое вечернее платье и лучшие драгоценности. За круглым столом она сидела слева от капитана, почетное место справа от него было отдано маркизе Лансдоун. Люсиль легко перенесла это небольшое унижение, так как ее соседом слева оказался сам маркиз, и близость к этому скучающему и наводящему скуку аристократу была, по мнению Люсиль, несомненно, ее удачей в социальном плане. С плохо скрываемым отвращением Виктор наблюдал, как его жена увивается вокруг его светлости.
После ужина Люсиль и маркиз отправились в комнату для игры в карты. Люсиль обнаружила, что единственной страстью его светлости, помимо охоты на лис, был бридж. Виктор собирался пойти в курительную комнату за сигарой, когда заметил миссис Моффит, которая стремительно приближалась к нему, причем ее обширная грудь колыхалась от возмущения.
— Мистер Виктор, — ее ирландский акцент стал заметнее в солидных переходах английского лайнера, — я бы хотела, чтобы вы поговорили со своей старшей дочерью! Она ведет себя просто неприлично, но совсем не желает слушать меня!
— Лорни? Неприлично? Полноте, миссис Моффит.
— Но это правда! Она сейчас в главном салоне, разговаривает с этими юнцами из Гарварда, у которых лишь одно на уме… Я сказала ей, что ей нечего с ними делать, но она проигнорировала меня. Бог знает, что может случиться, прежде чем мы прибудем в Саутхемптон!
Виктор постарался сдержать улыбку:
— Думаю, что Лорни не станет падшей женщиной…
— Ах, как вы можете быть так уверены? Ей всего пятнадцать лет! Когда я была в ее возрасте, я никогда даже не глядела на мужчин. Высокомерные и развратные чудовища — вот кто они! Конечно, я не имела в виду вас… Если вы не поговорите с ней, я снимаю с себя всякую ответственность за то, что произойдет!
Виктор вздохнул:
— Хорошо, миссис Моффит. Я поговорю с ней.
Он вошел в главный салон. Лорни сидела за роялем и играла «Сияй, полная луна», а четверо студентов в смокингах, облокотившись на крышку рояля, громко подпевали ей.
— По-моему, вы сказали, что она разговаривает с ними? — спросил он у миссис Моффит.
— Это еще хуже! — сердито буркнула она. — Это как в пивном зале. Ни одна леди не появится на публике таким образом.
Виктор протиснулся сквозь толпу и подошел к роялю как раз в тот момент, когда песня закончилась под аплодисменты пассажиров.
— Папа! — воскликнула Лорни. — Правда, мы хорошо исполнили песню? Это команда из Гарварда. Они собираются участвовать в дебатах с командой оксфордского студенческого союза. Это Фрэнк, Чарли… э-э-э, Джерри?
— Правильно, — ответил юноша в очках с сильными линзами, — и Роберт.
— А это мой отец.
Виктор пожал им руки.
— Мы узнали, сэр, что вы возвращаетесь в Италию спустя тридцать лет, — сказал Джерри.
— Да, это так.
— А правда, — спросил второй юноша, — что ваш брат — самый известный в Италии социалист?
— И это верно.
— А вы не думаете, что социализм опасен?
— До тех пор, пока он не выходит за рамки семьи, он не опасен. А теперь, юноши, могу я купить вам пива?
Предложение было принято с энтузиазмом. Миссис Моффит была шокирована.
— Я узнала от миссис Моффит, что сегодня вечером Лорни распевала песни с какими-то гарвардскими студентами, — сказала Люсиль, укладываясь в кровать в час ночи.
— Она играла для них на рояле, — ответил Виктор, читавший на своей половине кровати «Холодный дом» Диккенса, взятый из корабельной библиотеки.
— А ты не думаешь, что мог бы быть лучшей дуэньей, если бы не покупал пива для тех юнцов?
Виктор отложил в сторону книгу. Снаружи волны Атлантики мерно бились о корпус корабля.
— Не понимаю, почему я не должен был этого делать. И потом, мне нравится миссис Моффит, но она немного старомодна. Не думаю, что какой-нибудь мужчина дотронулся до нее с тех пор, как ее муж отдал Богу душу в дублинской пивной двадцать лет назад.
— Тем не менее я считаю, что девушки в таком возрасте, как Лорни, не должны флиртовать со студентами.
— Флиртовать! Она просто прекрасно проводила время.
— Она слишком молода, чтобы оставаться наедине с мужчинами. Я понимаю, что у тебя… как бы это сказать… средиземноморское представление о морали, но я рассчитываю на то, что ты воспитаешь наших дочерей надлежащим образом. Я не хочу, чтобы у Лорны была плохая репутация, а в наши дни это может легко случиться.
— А что ты подразумеваешь под средиземноморским представлением о морали?
— Виктор, давай будем откровенными. Я придерживалась современных взглядов в отношении мисс Ломбардини. Хотя мне всегда казалось, что ты мог бы быть более оригинальным и не делать свою секретаршу любовницей.
