Ольга Карпович - Семейная тайна
Андрей настороженно покосился на собеседника:
– Так вы сюда приехали этого… Артурку… валить, что ли?
– А это уж как пойдет, – оскалил в усмешке желтоватые зубы Толян. – Вован с ним, может, и договорился бы, а я насмерть встал: не стану с этим черным дела вести! Только видишь, какая херня вышла? От Вована-то я отстал, мотаюсь здесь, как говно в проруби, выбраться не могу!
– А как так получилось? – удивился Андрей. – Не сквозь землю же ваш товарищ провалился?
– Слышь, не поверишь: сам не понимаю, – доверительно наклонился к нему Толян.
Малиновый пиджак от движения обвис вперед, и Андрей увидел буро-красные пятна на рубашке бан-дита.
«Это что – кровь? – начал быстро соображать он. – Откуда? Может, замочил он таки кого-нибудь и прикопал тут где-нибудь неподалеку, а мне теперь лапшу на уши вешает?»
– Подъехали мы на место, Артурки не было еще. Пошли вдвоем с Вованом, в овраг спустились, я поссать отвернулся и тут… – он вытаращил глаза так, что сверху и снизу над радужкой мелькнули покрасневшие от напряжения белки. – Веришь, нет, сам не знаю, что случилось. Грохот какой-то, и меня как будто в спину что-то толкнуло. Я вырубился, конечно. Прочухался – смотрю, нет никого, а я, значит, так в овраге, в грязи и валяюсь… Чё за хрень? Может, Артурка, падла, какую-то подставу замутил? Только Вован-то куда делся? Замочил он его? Так где тело тогда? А если Вован живой, он меня ни за что бы тут не бросил. Мы с ним кореша знаешь какие, еще с армии…
В продолжение этого неторопливого монолога Андрей незаметно отодвигался все дальше и дальше от разговорчивого Толяна.
Вся изложенная им история показалась ему неубедительной.
«Ну и фантазия у тебя, парень! Прям «Тысяча и одна ночь», – думал он, оглядываясь и соображая, как побыстрее удрать от мутного нового знакомца. – Замочил, значит, своего старого кореша Вована, а на этого злополучного Артурку свалить решил. Да вот незадача – заблудился. Теперь на доверие работает, хочет, чтоб я ему поверил и из леса вывел. Только не на того напал, я ж не совсем дебил, чтоб поверить в эту околесицу!»
Толян наконец поднял голову и заметил, что Андрей успел отойти в сторону шагов на десять.
– Эй, ты чё? Ты куда собрался, а? – в глазах его снова закипело подозрение.
Он поднялся с пенька и двинулся в направлении Андрея.
– У вас рубашка в крови… – сказал Андрей, продолжая пятиться.
– Чё? – Толян остановился, оттянул пиджак и вперил тяжелый взгляд в собственный живот. – И чё?
– Да так, ничего, – добродушно отозвался Андрей и лихо отскочил сразу шагов на пять. – Просто интересно, где вы успели так выпачкаться?
– Ты на что намекаешь, падла? – грозно зарычал Толян.
– На что же тут намекать? – отозвался Андрей, карабкаясь вверх по оползающему под ногами склону обрыва. – Если вас в лесу было двое – вы и Вован, а теперь остались только вы один, да еще весь в крови…
– Ах ты, тварюга! Ты что же, хочешь сказать, что это Вовка меня кинул? – заорал Толян, выхватывая откуда-то из-под пальто «макарова».
Увидев оружие, Андрей бросился наутек, петляя между стволов деревьев.
– Вован, кореш мой, брат мой, меня подставил? – ревел за спиной, тяжело топая, бритоголовый. – Да как твой мерзкий язык, гнида, повернулся сказать такое? Да я ж тебя замочу, падлу! Да чтоб Вовка… да никогда, слышь ты, червяк?! Никогда бы кореш мой меня не кинул! Да он бы за меня сам под пулю полез!..
Андрей не стал на бегу объяснять преследователю, что имел в виду вовсе не то. Пожалуй, предположение, что это не Вован кинул Толяна, а наоборот – Толян закопал Вована в ближайших кустах, могло еще сильнее вывести малиновый пиджак из себя.
За спиной грохнул выстрел.
Андрей вжал голову в плечи и ринулся вперед уже на какой-то космической скорости. Петляя то вправо, то влево, лихо перемахивая через кочки и корни деревьев, Андрей в конце концов смог оторваться от преследователя.
Убедившись, что воплей оскорбленного Толяна больше не слышно, Андрей на всякий случай засел за стволом огромного старого дуба, решив переждать некоторое время и убедиться, что бандит действительно отстал.
В лесу было тихо.
Меж деревьев все так же клочками висели мутные грязно-белые сумерки, теперь уже не понятно – утренние или вечерние. Снег под ногами таял, превращаясь в желто-бурую кашу. Где-то в вышине захлопала крыльями и хрипло закричала ворона.
Все происходящее своей абсурдностью напоминало Андрею какой-то бредовый сон, от которого он никак не мог пробудиться.
«Может, это все и правда мне снится?» – размышлял он.
На всякий случай даже несколько раз ущипнул себя за замерзшую руку – но ни лес, ни снег, ни темно-белесое небо над головой никуда не делись.
«Однако как распалился этот олигарх Мценского уезда! – думал Андрей, переводя дыхание. – «Как ты посмел, подлец, допустить мысль о предательстве моего верного друга?» Допустим, предположил-то я совсем другое, однако и в его варианте событий нет ничего такого уж невероятного. Предательство друга… Что он там орал? «Мой кореш никогда бы меня не кинул!» Эх, Толян, последний романтик! Никогда бы не кинул, никогда бы не подставил, скорее сам бы под пулю пошел… Вот же он – я, живое доказательство. Я предал своего лучшего друга, своего единственного друга. И до сих пор жив…»
Опустившись на выпирающие из земли массивные корни старого дуба, он сжал руками лоб.
Это так легко и заманчиво – совершить однажды благородный поступок. Так поднимает самооценку, позволяет полюбоваться собой! В этот сладкий момент собственного бескорыстия и мысли не возникает о том, что потом многие годы придется разгребать последствия собственного красивого жеста…
Если бы он знал, к чему приведет это его глупое самопожертвование тогда, «на картошке», к какой лавине гадости, подлости и лжи, разве бы он поступил так? Разве оттолкнул бы Софью и чуть ли не собственными руками привел бы ее в постель к Кириллу? Разве бродил бы потом полночи, мучаясь от ревности, но все же внутренне болезненно наслаждаясь своей ролью преданного друга? Разве не честнее, не проще для всех было бы пойти тогда до конца, заявить свои права на девушку, которую действительно полюбил, пусть это и стало бы ударом для лучшего друга?..
Вся беда была в том, что он – первый парень в школе, звезда школьной рок-группы и любимец девочек – был слишком эгоистичен, слишком склонен к самолюбованию. Он и представить себе не мог, что его чувство к Софье – что-то более серьезное, чем обычная симпатия к красивой девчонке. Ему казалось тогда, что уступить девушку лучшему другу, который от нее без ума, не будет с его стороны слишком уж большой жертвой. Зато этот поступок мгновенно вознесет его самого на пьедестал рыцаря без страха и упрека и в собственных глазах, и в глазах однокурсников!
Однако уже на следующее утро, когда Софья и Кирилл появились на утреннем сборе, держась за руки, с одинаковыми бессонными тенями вокруг сиявших глаз, с травинками, застрявшими в волосах, стало ясно, что чувства, испытываемые Андреем, заметно сильнее, чем легкая ревность и досада. Ему было больно, почти физически больно смотреть на них, и любование собственным благородством уже не спасало…
Буквально через несколько дней, уже в Москве, друг объявил ему, что они с Софьей решили пожениться.
Его тогда прямо-таки скрутило от душевной боли.
– Ты чё, совсем дурак? – напал на него Андрей. – Тебе восемнадцать лет, у тебя таких телок еще знаешь сколько будет? Ну, ты ваще, как можно променять свою свободу на какую-то смазливую девчонку?
– Заткнись! – гаркнул Кирилл, бросился на него и прижал к стене. – Она тебе не какая-то… И не смей говорить про нее гадости, это моя женщина, я люблю ее и тебе не позволю…
– Все, все, утихомирься, я понял, – буркнул Андрей, отталкивая его.
Кажется, только тогда он начал понимать, что наделал.
«Моя женщина, я не позволю», – сказал Кирилл.
Он имел на это право, а Андрей – не имел, потому что сам, добровольно от него отказался.
И поделать уже ничего было нельзя.
Через два месяца, на свадьбе Кирилла и Софьи, он напился как свинья. Шатаясь, вывалился из банкетного зала на ступеньки кафе и окунул лицо в пушистый снег на перилах.
– Что с тобой? – услышал он вдруг над ухом, поднял голову и увидел Софью.
В пышном белом платье она казалась еще тоньше, еще невесомее, чем в своей обычной спортивно-веселой одежде.
Ему мучительно хотелось схватить ее, стащить это нелепое кукольное платье, целовать каждую веснушку на ее плечах…
– Ничего, – помотал он осоловевшей головой. – Все отлично, праздник в разгаре! Я поздравляю тебя, Сонька, ты будешь моему другу отличной женой.
Она покачала головой и горько прикусила губу:
