Роберт Флэнаган - Черви
— Это с ведром-то на голове?
Такого Мидберри никак не ожидал. Возмущенный, он вскочил из-за стола, отшвырнув стул, шагнул к солдату:
— Ты мне тут умника не строй! Ишь, червяк паршивый! — он весь даже вспотел от возмущения. — Хочешь схлопотать, видно? Так могу устроить. До вечера будешь на руках выжиматься, остряк сопливый! Ясно?
— Так точно, сэр!
— И заруби себе на носу: когда открываешь свое поганое хайло, не забывай никогда слова «сэр». Ясно?
— Так точно, сэр!
— Твердо уяснил, червяк?
— Сэр! — весь сразу же подобрался Уэйт. — Я твердо уяснил, сэр!
Мидберри перевел дыхание. Взял погасшую уже сигару, немного постоял, держа ее в руках, потом снова положил…
— Хорек в твоем отделении?
— Никак нет, сэр!
— Так чего же ты тогда лезешь?
«Законный вопрос, — подумал Уэйт. — Абсолютно законный».
Молчание новобранца было для Мидберри красноречивее любого ответа. Он отлично знал — их целый год учили этому в Кэмп-Лиджене — главное в любом деле — захватить противника врасплох. Захватил, и сразу же переходи в наступление. Он уже открыл было рот, как вдруг задумался: так то же противника. А разве перед ним сейчас противник?
— Сэр, — наконец нашелся, что ответить Уэйт, — я просто хотел…
Он, очевидно, собрался перейти в наступление. Хочет захватить инициативу. Этого Мидберри допустить не имел права. Да, это был противник, и с ним следовало поступать, как с таковым. Сержант решил положить конец затянувшейся дискуссии. Тем более, что она вроде бы ускользала из-под его контроля. Не хватало еще, чтобы он пошел на поводу у какого-то червяка.
— У тебя что, в своем отделении дел мало? — перебил оп Уэйта.
— Сэр, я просто хотел… Так точно, сэр!
— Вон хотя бы взять Адамчика. Того и гляди, как бы опять вниз не покатился. С ним ведь далеко еще не все в порядке. С ним работать и работать. А кому еще, как не командиру отделения, этим заниматься. Верно?
— Так точно, сэр! Но только я…
— А Пауэре? Он же в строю, как корова на льду. На строевой с ним прямо мука. Особенно в сомкнутом строю. Тоже вот стоило бы тебе обратить внимание. Да и Роудмен. Вон сколько дел в отделении.
— Сэр, я стараюсь.
— «Стараюсь»! Не очень-то стараешься, как я погляжу. Да и у самого тоже не больно-то гладко. На стрельбище совсем неважно себя показал. Что скажешь?
— Так точно, сэр! Неважно.
— То-то и оно. К тому же мне последнее время кажется, будто ты стал вообще крылья опускать. Что с тобой, парень? Грызет что-нибудь, а? Или решил, что, мол, теперь уже все позади и можно малость расслабиться? А может, вообще собрался отбой трубить? Из морской пехоты драпать?
— Никак нет, сэр!
— Что «никак нет»?
— Никак нет, сэр, не собираюсь драпать! А что грызет, меня, так я вам уже говорил… Ну, вот это… про сержанта Магвайра. Как он с Хорьком и другими обращается… И все остальное…
— Это я уже слышал, — резко перебил его Мидберри, выходя из-за стола. — Ты лучше вот меня послушай. Я ведь тебе добра желаю. Сержант Магвайр знает дело, поверь мне. Отлично знает, лучше всех. И тебе вовсе нечего беспокоиться обо всех этих парнях. Пусть сами головы ломают. Лучше всего выбрось из головы всю эту ерунду насчет Хорька, Купера и всяких прочих недотеп. Возьмись как следует за дело, сам постарайся, с отделением побольше работай. И забудь думать, будто у тебя уже все в порядке. Хороший солдат должен день и ночь вкалывать. Особенно молодой. Только попытайся дать слабину, сразу все к чертям развалится. Ясненько?
— Так точно, сэр!
— Ну, вот и добро. — Мидберри хлопнул Уэйта по плечу. — Давай! Всего пара недель-то и осталась. Неужто не постараемся?
— Так точно, сэр, — четко бросил солдат. Однако в душе его этой четкости не было. «Опять все эти пустые слова, — думал он. — Без конца одно и то же. До чего же надоело, просто жуть!» Ему была отвратительна эта вроде бы поддержавшая его рука, только что коснувшаяся его плеча, претили все эти полуответы и полупризнания, которыми щедро пичкал его сержант Мидберри. «Наверно, оп на большее и не способен, — решил в душе Уэйт. — А за ответом надо идти не иначе как к генералу. Или. даже к самому командующему корпусом. Он один, верно, только и знает, что к чему. Все остальные живут лишь приказами».
Мидберри почувствовал, как под его рукой напряглись, будто окаменели, плечи солдата. Пожалуй, все-таки он зря устроил всю эту не очень искреннюю демонстрацию дружеского участия. Нет, видно, у него таланта так вот, как другие, запросто похлопать кого-то по плечу, не вкладывая в это никакого чувства и все же не вызывая ответного холода. А в результате вместо откровенности получается явная неловкость и даже отчужденность. Уэйт же своим поведением только усугубил все это.
— У тебя же раньше всегда все было в порядке, — снова начал сержант. — И мне вовсе не хотелось бы, чтобы ты вынудил Магвайра дать тебе окончательного пинка под зад. Честное слово. Все только от тебя одного зависит.
Уэйт молчал, но Мидберри и не ждал ответа.
— Старайся не отвлекаться, не разбрасываться, — продолжал он. — Только служба, учеба, подготовка к выпуску. И ничего постороннего. В общем, держи хвост пистолетом. Согласен?
Уэйт медлил с ответом. «Ишь ты какой, — думал он в это время. — Доброго дядюшку из себя разыгрываешь. Умного старшего братца. Вот я, мол, какой — душа нараспашку, для брата солдата ничего не пожалею. Ах, ах! Послушать только этого проповедника: жизнь — трудная штука, для всех трудная. Поэтому принимать ее надо такой, какая есть. По одежке протягивай ножки. Каждый должен выполнять свой долг, старайся, и награда найдет тебя. Ищи да обрящешь. Бери поменьше, отдавай побольше. И так далее. До чего же ты, оказывается, мерзкая скотина, сержант Мидберри. А я-то, дурак, приперся за советом».
Вслух же он ответил:
— Так точно, сэр! Я постараюсь!
Мидберри лихорадочно искал, что бы еще сказать этому странному парню. Он понимал (и знал, что Уэйт это тоже прекрасно понимает), что уклонился от искреннего разговора, не ответил солдату на его вопросы, и это угнетало его. Но что же он мог сделать? Как еще поступить? Не мог же, в конце концов, так вот просто взять и заявить: «Да, я знаю, что мой непосредственный начальник штаб-сержант Магвайр буйный маньяк и неисправимый садист и что его давно уже надо в шею гнать с военной службы, а тем более из учебного центра. Так что давай, дружище рядовой Уэйт, выведем все это дело на чистую воду, поднимем на пару шумиху. А в чем, собственно говоря, спросят, проявляется этот садизм? В том, что Магвайр не утирает сопли всякому паршивому червяку, у которого не хватает пороху, чтобы самому преодолеть трудности, сдают нервишки, сыреют портки? Или в том, что он не страдает бессонницей, мучаясь и переживая: что там думают обо мне эти бедненькие новобранцы?»
Рука, все еще лежащая на плече у Уэйта, медленно сползла вниз и безвольно повисла вдоль тела. Мидберри молча отошел к столу, провел языком по неожиданно пересохшим губам. Еще эта дурацкая сигара. Во рту как на помойке. Ему всегда хотелось, чтобы солдаты восхищались им и пример с него брали. А этот вон, за спиной, молчит и смотрит волком. Так ненавистью и исходит, мразь паршивая.
— П-шел вон, — вдруг рявкнул он. — Марш в кубрик!
— Есть, сэр! — Уэйт даже не удивился. Сделав шаг назад, щелкнул каблуками. В тот же миг подумал, что, пожалуй, зря сделал это. Но четко повернулся кругом и быстро вышел из сержантской.
Не сказав ни слова, он прошел мимо сидевшего Адамчика, обошел вокруг койки и уселся на рундуке. «Ну и дерьмо же этот Мидберри! Такая же дрянь, что и Магвайр».
Адамчик зашевелился на рундуке.
— Что с тобой? — спросил он участливо. — Случилось что?
«Что ему ответить? — подумал Уэйт. — Что сказать? И какими словами?» Он даже не знал, с чего начать. Никогда еще в жизни не чувствовал себя таким дураком, таким слабым и беззащитным дураком, как сейчас.
— Не знаю, — начал было он и снова замолчал. Адамчик пожал плечами, отвернулся.
«И этот тоже, — подумал Уэйт. — Вечно лезет с вопросами. А подождать, когда ему ответят, видите ли, терпения не хватает. Да и нужен ли ему ответ? Ведь просто так спросил, из любопытства. А сам — такая же дрянь, как и все».
Он долго пристально глядел на опущенный затылок соседа, а сжатая в кулак правая рука все била и била в ладонь левой.
Что, собственно говоря, его так уж расстроило? Разве он узнал что-то новое, чего не знал раньше? Всю свою жизнь, сколько он себя помнил, он твердо соблюдал железное правило — нельзя доверять людям. Никому и никогда. У него часто бывало так, что он не доверял даже самому себе. Чего же тогда он хотел от Адамчика или от Мидберри? Кто они ему? Ровным счетом никто. И он для них тоже ничего не представляет. Пустое место! Ноль без палочки! Ну и отлично. Джо Уэйт прекрасно может и сам, за себя постоять.
