Мацуо Монро - Научи меня умирать
Я бьюсь затылком о подголовник кресла…
…И как сквозь сон слышу пиликание своего телефона.
– Ого! – Ямада сунул руку в карман. – Смотри-ка, кто-то звонит тебе. Хочешь, я угадаю, кто?
Он вытащил телефон и посмотрел на дисплей.
– Гм… Я так думаю, что это твоя сучка. Ну, мне ответить? Или ты сам хочешь с ней поговорить?
– Да, – скрипя зубами, ответил я.
– И все будет как в кино, да? Ты крикнешь ей: «Эй! Я в той больнице! И он отрезает мне уши! Звони в полицию!»… Ну, что-то в этом роде… А через несколько минут мы услышим вой сирен. И я начну нервничать. Угадал?
Телефон не унимался.
– Но ведь возможен и другой вариант. Ты говоришь, что с тобой все в порядке. И мы спокойно продолжаем разговор. Как тебе такой план? Я тоже смотрел детективы. Маньяки всегда так делают… Приставляют к горлу придурка нож и заставляют его говорить в трубку, что причин для волнения нет. Хочешь сыграть в такую игру?
Я промолчал. Честно говоря, ни о чем, кроме отрезанного уха, в этот момент я думать не мог. Пытался. Изо всех сил пытался, понимая, что от правильного ответа зависит моя жизнь. Но ничего, кроме истерического «этот сукин сын отрезал мне ухо», в голову не приходило. Вик, полиция – все это было бесконечно далеко. В другом фильме, идущем в соседнем кинотеатре. А здесь было отрезанное ухо и тихий вкрадчивый голос Ямады. Я различал только голос. И еще исходящую от маньяка угрозу. Понять, что именно он говорит, было выше моих сил.
Где-то я читал, что в пытках самое страшное для человека не боль, которую ему причиняют. А осознание того, что кто-то калечит его тело. Чем сильнее увечье, чем ярче у пытаемого осознание того, что восстановить здоровье будет уже невозможно, тем эффективнее пытка. Иными словами, если у тебя есть уверенность, что останешься цел, боль терпеть гораздо легче. И наоборот. Отрезанное ухо производит намного более сильное впечатление, чем избиение резиновой дубинкой. Хотя во втором случае объективно боль сильнее.
Сейчас у меня появилась возможность проверить эти выкладки на собственной шкуре. Должен сказать, что тот, кто написал о пытках, понимал толк в этом деле.
Если вдруг, в один миг, лишаешься какой-то части тела, это здорово деморализует.
И мне было почти все равно, как поступит Ямада. Ответит он на звонок Вик или даст мне поговорить с ней – какая, к чертям, разница? Этот сукин сын отрезал мне ухо – вот что важно!
Ямада, наверное, понял, что от меня толку не будет. Поэтому нажал на кнопку сам.
– Нет, – сказал он в трубку. – Нет, это не Котаро… Совершенно верно, это я… Да-да, мы мило беседуем… О, он жив, не волнуйтесь. Правда, не совсем цел, но это сущий пустяк… Полиция вряд ли чем-то сможет помочь… Что?! Ах, ты… До тебя я тоже доберусь, сучка! И отрежу твой поганый…
Ямада медленно отнял трубку от уха, постоял, шевеля губами, а потом, широко размахнувшись, швырнул мой NEC в угол. Судя по звуку, телефон разлетелся вдребезги.
На мгновение я забыл о своем ухе. У Ямады было лицо человека, только что заметившего, что он целый день проходил с выглядывающими из ширинки трусами. Кажется, я даже ухмыльнулся… У этого парня не было опыта общения с Вик. Интересно, что она ему сказала? Наверное, что-то особенное.
Огорчение Ямада выместил на мне. От удара у меня потемнело в глазах.
Кажется, я погорячился, когда подумал, что отрезанное ухо страшнее побоев.
– Ну что, червяк, вернемся к нашему разговору? – сказал Ямада, снова принимаясь жонглировать ножом.
Теперь это получалось у него как-то нервно и потому не очень изящно.
– Что она тебе сказала? – спросил я.
Говорить, когда у тебя разбиты губы, не очень удобно. Впечатление такое, что на них налипли куски соевого творога. Рот толком не открывается. Нормальная артикуляция невозможна. Из-за этого звуки получаются глухими.
– Не твое дело! – В голосе Ямада прорезались визгливые нотки.
– Ты чем-то расстроен?
– Закрой свою пасть!
– Что же она тебе сказала? Мне просто интересно…
Новый удар. На этот раз в солнечное сплетение. Пару минут я с успехом изображал окуня, вытащенного из воды. Похоже, это станет моим коронным номером.
Когда получаешь сильный удар в область солнечного сплетения или печени, весь воздух выходит из легких в момент удара. Беда в том, что сразу сделать вдох, как того требует мозг, невозможно. Поэтому несколько секунд ты просто бестолково разеваешь рот, рефлекторно пытаясь втянуть хоть немного воздуха. Но вдох не получается. Рот открывается без всякого толка. Мышцы живота напряжены так, что их вот-вот сведет судорогой. На тебя накатывает страх смерти от удушья. Тебе кажется, что ты уже никогда не сможешь вздохнуть. Иррациональный страх – самый сильный из всех страхов. Ты говоришь себе, что все в порядке, скоро боль пройдет и ты сможешь дышать. Но нутро визжит от ужаса.
– Штрафное очко, червяк. Ты только что заработал штрафное очко. Помнишь, что у нас идет после ушей?
– Иди в задницу, – прохрипел я.
– Твоей сучке я тоже отрежу палец. И язык. Ее грязный язык.
– Что ты от меня хочешь?
– А на чем мы остановились? – задумчиво сказал Ямада, прохаживаясь по комнате. – Ах, да! Ты хотел мне сказать, кто зарезал тех людей… Прежде чем ты соберешься отвечать на этот вопрос, помни, что за прошлый ответ ты лишился уха. И еще помни, что у тебя уже есть одно штрафное очко. Итак, кто это сделал? Ты или твоя сучка?
– Мы не убивали их! Просто оглушили…
– Какого черта вас вообще занесло сюда? Ты что, наркоман?
– Нет… Нам нужны были лекарства.
– А купить было нельзя? Впрочем, это не мое дело. Итак, вы оглушили их, а потом…
Он остановился напротив и вопросительно посмотрел на меня.
Мне чертовски не хотелось лишиться пальца. Но я не знал, какого ответа он от меня ждет. Я вдруг понял, что происходит что-то очень странное, с точки зрения логики. Когда я увидел его нож, у меня отпали последние сомнения в том, что убийца он. Я не знал, как он связан с этой клиникой и зачем ему понадобилось убивать тех парней. Но в том, что это именно его работа, – я был уверен. Но тогда к чему весь этот спектакль? Почему он так настаивает на том, что убийца я? Почему? Ответив на этот вопрос, я, возможно, смогу спасти свой палец.
Ямада поигрывал ножом и терпеливо ждал. Надолго ли хватит его терпения? Вряд ли… У меня было еще одно штрафное очко в запасе. Придется рисковать.
– Хорошо, – вяло сказал я. – Хорошо, расскажу тебе… Мне уже все равно. Да, это я убил их. Я. Девчонка здесь ни при чем… Мы оглушили их, она взяла лекарства и ушла… А я остался.
Глаза Ямады блеснули. Он чуть подался вперед. Я напрягся, ожидая удара, но ничего не произошло. Он просто стоял и слушал, только нож замелькал чуть быстрее.
– И что было дальше?
Его голос чуть дрогнул, и в нем появились какие-то новые нотки. Раньше я их не слышал… Так убежденный онанист выспрашивает подробности особенно извращенного полового акта у старого педофила.
– Я зарезал их, – тихо сказал я, не сводя с него глаз.
– Как? Как ты это делал?
Он подвинулся ближе ко мне.
Однажды я видел дохлую змею. Змея была крупная. Она лежала поперек лесной тропинки. Лежала, видимо, дня два. Брюхо было распорото. Сизые с красными прожилками внутренности, какие-то белесые нити, синеватые комки – все это влажно поблескивало на солнце. Поблескивало и непонятным образом шевелилось. Присмотревшись, я понял, что это копошатся черви… Или опарыши, кто его знает… Самое мерзкое было то, что я чуть не наступил на нее. На мне были сандалии, надетые на босую ногу. Я живо представил себе, как нога касается мягкой осклизлой массы, с чавканьем размазывает ее по земле, вонючая жидкость просачивается между пальцами ног… Тогда меня чуть не вырвало.
Сейчас, видя лицо Ямады, его приоткрытый рот, нервно двигающийся вверх-вниз кадык, мутные, словно закрытые дополнительным веком, как у земноводных, глаза, я испытал то же самое чувство. Смесь страха и отвращения.
– Как ты это сделал?
Сделав над собой усилие, я все же ответил:
– Ножом. Таким же, как у тебя…
– Да, – прошептал Ямада, – нож – это самое лучшее… Нож для сасими. Он входит в тело легко и свободно, да? Ты почти не чувствуешь сопротивления кожи и мышц.
Я борюсь с тошнотой.
Я сглатываю жидкую, как вода, слюну, но она тут же снова заполняет рот.
Я пытаюсь расслабить мышцы живота, но их сводит судорогой.
Чертов псих! Чертов псих! Чертовпсихчертовпсих! Дерьмовый извращенец!
– Скажи… – Он приблизил лицо вплотную ко мне. – Что ты чувствовал, когда убивал их? Что? На что это было похоже?
Я уловил слабый запах TimeforPeace. Не слишком подходящий к ситуации аромат. Для Kenzo требуется обстановка поспокойнее…
– Ты и сам должен знать, что чувствуешь, когда убиваешь.
– Я хочу услышать это от тебя. Скажи мне… Скажи… – он почти умолял. – Это произошло здесь? В этой комнате?..
