Борис Евсеев - Пламенеющий воздух
— Ладно, снова про эфир. Всему на свете, уважаемый зам, приходит конец. И если наши гадкие эксперименты с человеческой жизнью и совестью, с клонированием, с «нерождениями», с уничтожением культуры и политическим бешенством не прекратятся — эфирный ветер начнет действовать жестче, радикальней. И действовать он будет посредством влияния на сердцевину земли. Да-да! Через рост гор, пустынь и движения литосферных плит, посредством колыхания океанского дна, с последующими смерчами и ураганами. А они, в свою очередь, приведут к общемировой войне и полному самоуничтожению! Не «космическая погода» теперь на нас будет влиять, а «внутриземная»!
— Даже так?
— Не верите? Да поймите вы, Пенкрашка несчастная! На нас надвигается мировой эфирный протест! Не мы протестуем. Против нас нынешних эфир протестует! А после протеста… После него — или окончательное небытие, или новое небесно-земное царство эфира!
— Вы про это нашим религиозным деятелям еще не рассказывали?
— По моим выкладкам, новый мировой эфирный проект не войдет в противоречие, то есть не будет отрицать ни одну из традиционных религий. Просто даст им сильнейший импульс развития, даст самое верное доказательство Бытия Божия в эфире и над эфиром!
— Да вы там все, в Москве, просто ума рехнулись! А вы лично… Ну просто какой-то религиозный катастрофист! Я думал, Косован — светило! Я думал, Косован — серьезный ученый!
— Без религиозного аспекта никакая новая наука существовать не сможет… Но не так все плохо. После катастрофы — так было и после всемирного потопа — могут наступить яркие и радостные последствия. И человек, и государства земные, как системы, завершившие одну из фаз развития, круто изменятся. Люди научатся поглощать избытки эфира, а не животных. Научатся не голоса на выборах подтасовывать — голоса эфирного ветра слушать. Что, поверьте, намного важнее. Научатся переходить из плотного тела в тело эфирное, неплотное! О таком неплотном теле еще апостол Павел сообщал. Тем самым мы обеспечим себе бессмертное существование и при этом — не перенаселим Землю…
— Не проще ли нацепить скафандры — и к звездам?
— Ага. И там довести до ручки уже не Землю, а ближние и дальние небесные тела! Человек прежней формации и останется прежним! Грех падения всегда будет с ним! Только техники станет побольше. Датчиков на задницу гуще себе понавесим. А вот для соединения с эфиром время будет упущено!.. Но в нашем с Трифон Петровичем варианте не только часть человечества, но, возможно, и все оно перейдет в эфир. При этом, как многие и хотели, будут восстановлены — конечно, только в эфирном состоянии — все поколения ушедших предков!
— Вот так так! И сбудется мечта этого сумасшедшего дурачка… Этого философа доморощенного… Как его, из головы вылетело…
— Это вы про Федорова — «доморощенный»?
— Бросьте вы свои религиозные заманухи! Я требую научного объяснения свойств эфира. Я и Трифону так всегда говорил, когда его туда же, куда вас, заносило. Но ваши выводы, Борис Никонович… уж вы не обижайтесь… Они знаете чем попахивают?
— А ваши? Ваши выводы? Вы ведь просто-напросто научный подлог совершили!
— Подлог совершили не мы. Его еще в 1929 году совершили релятивисты — к которым и вы до последнего времени принадлежали, — когда сделали вид, будто не было результатов Майкельсона по эфирному ветру!
— Вы просто уходите от темы. Теперь я наконец понял: пользуясь отсутствием Трифона, вы всю эту бестолочь в Романове и устроили. Чтобы дискредитировать идею. Чтобы снова надолго ее похоронить. Как похоронили ее когда-то в Америке! Как похоронили в Европе!
— Не ерундите, товарищ членкор!
— Гусь свинье не товарищ. Теперь уже не для вас, а только для Трифон Петровича скажу: именно сейчас эфиросфера обретает русские и российские, а значит, устойчиво мировые черты! Да-да. У американцев и европейцев никакой философии в этом деле не просматривалось. У нас по-другому будет. Поиски правды! Высшей, ошеломляющей! Кого бы она ни оскорбляла! Чьи бы интересы ни затрагивала! Каких бы священных коров за дойки ни щупала! Правда — запредельно сложная и предельно простая! Правда, основанная на науке, но учитывающая и религиозно-философские аспекты жизни! Вот она, российская некоммунистическая столбовая дорога, или, как сейчас модно, — парадигма!
— Вы закончили? Мне на станцию пора. Ремонт приборов, вывоз мусора, то, се…
— Вы — завхоз, а не ученый. И я еще не закончил. Скажу до конца. И попробуйте не передать запись Трифону!
— Очень ему теперь нужно. Но обязательно передам. Вот не хотел передавать, а теперь всю эту хренотень — как вы выразились — на диск ему и перекачаю…
— Теперь только дошло! Это вы сотворили настоящее насилие над эфиром! Вместо того, чтобы выяснять его свойства и качества, вы, как бандит, сразу взяли его за эти…
— Нежно взял за плечи, вы имели в виду? А эксперимент — он ведь готовился Трифоном. Я только по стопам шел. Ну уточнил кое-что, ну улучшил…
— Наука — вещь тонкая. И ваши улучшения… Они-то как раз и привели к тому, к чему привели!.. Но я не отчитывать звоню! Просто хотел напомнить Трифон Петровичу: надо возвращаться к началу эфирных экспериментов. К XIX веку возвращаться! А заодно вспомнить то, что говорили про эфир древние. Аристотель в трактате «О небе» и в книге «Метеорологика». Или Цицерон в «Сне Сципиона». Или всеми отвергнутый Ориген. Не забыть и Плотина с Явмлихом! Ну и, конечно, Агриппу Неттесгеймского, который прекрасно доказал: Божественный дух не может — вы понимаете, не может! — прямо воздействовать на косную и живую материю. А может на косную и снова-таки живую материю воздействовать лишь некий посредник, «медиум», обладающий духовно-телесной природой! И это — не патер, не далай-лама, а эфирный ветер, пятая сущность, дух Мира, наконец! Вы слушаете меня?
— Угу… угу… cлушаю…
— А тогда чего мычите, как корова?! Так вот. Еще Парацельс считал: Дух Мира, то есть эфир, можно извлекать из человеческих тел! Что Трифон Петрович и пытался сделать… И в чем вы ему помешали. Только и смогли — грубым «вдуванием» создать эфирозависимых…
— Сами тут про научные катастрофы битый час толковали, а теперь — на попятную?
— Да я не про катастрофы… Черт, сбился! Да, вот! Хотел еще про Максвелла сказать… Его уравнения не полностью… Понимаете? Не по…
— Чего уж тут понимать. Поздно теперь!
— Господи, да не поздно, самое время! Считалось ведь, что теория Максвелла построена на предположениях, на постулатах. А никаких постулатов не было! Максвелл строго вывел свои уравнения — которыми мы до сих пор пользуемся, — исходя из механической эфирной теории электричества и магнетизма. Записываете, Пенкрат вы несчастный?
— Что несчастный — это теперь у меня на лбу написано. Приезжайте — увидите…
— Максвелл рассматривал и электрическое поле, и магнитное — на принципах э-фир-ной мо-де-ли! Теперь настала пора уточнить и Максвелла. А уточнить его можно — так на словах Трифон Петровичу и передайте, — только возвратившись к эфирной модели мира… Но по представлениям и нашей, и европейской научной мысли ХХ и ХХI века — эфира в природе нет. Вернется Трифон к Максвеллу и Агриппе, а заодно к Морли с Парацельсом — докажем обратное!.. Работает магнитофон?
— Вовсю пашет…
— То же касается и открытий Эйнштейна о зависимости массы тела от скорости тела. И о зависимости массы от энергии и от времени. Но ведь эти и другие важнейшие вещи выведены Эйнштейном на основе знаменитых преобразований Лоренца! А Конрад Лоренц сделал свои открытия за год до появления эйнштейновской общей теории относительности, в 1904 году!
— Знаю, знаю…
— Да тут не в дате дело! Важно вот что: ничего не зная про то, что Эйнштейн создаст свою общую теорию относительности, где отвергнет существование эфира, — Лоренц свои «преобразования» взял да и вывел, исходя из присутствия в нашем пространстве эфира! Ну а раз Эйнштейн опирается на Лоренца, который, в свою очередь, опирался на существование эфира… И при этом Эйнштейн эфир отрицает… То здесь, как вы могли уже заметить, — явное противоречие…
— Лучше подскажите, чем теперь нам заняться?
— Найти Трифон Петровича и дать ему прослушать эту запись. А дальше… Вернувшись к истокам, Трифон сам выход найдет.
В трубке зарычало и треснуло. Членкору показалось: далеко за Волгой из расколовшейся надвое Пенкратовой мобилки поволокся едкий розовый дым. Ногти и пальцы Пенкрашки стали вдруг, как у безбашенной девки, розовато-черными, кожа лица — тоже…
— Розовоперстая Эос… — прошептал безотчетно Косован.
Треснуло снова и рыкнуло в трубке громче.
— Что там у вас с-снова? — теряя голос, засипел в трубку членкор.
— Узна́ю — что, всех порву… — гулко, как из колодца, откликнулся Пенкрашка.
