Юрий Григ - Пусть умрёт
– Дурак!
– А вот этот аргумент не принадлежит к разряду дозволенных в научном споре, поэтому я его просто-напросто проигнорирую. Так для чего люди занимаются сексом в наше просвещенное время? Можешь не отвечать, вижу – понимаешь! В твоих глазах отражается совершенно правильный ответ – для удовольствия! По-медицински – для вырабатывания порции эндорфинов или еще какой-то там хрени, делающей человека счастливым. Абсолютно то же самое и с… Как ты их назвала?.. Вот! С человечишками… Получение удовольствия посредством эксплуатации древних инстинктов, дремлющих и в любом человеке и дельфине.
– Причем тут дельфин? – удивилась Алёна.
– Я прочитал, что дельфин – единственное животное – кроме хомо сапиенс, конечно, – которое занимается сексом ради удовольствия.
– Причем тут секс, Алик? Ты так и не ответил на первый вопрос.
– Ответишь сама.
– Спасибо, попробую. А ты что-то предпримешь? Серьезно, Алик?
Максимов задумался.
– А если серьезно, то... Так говоришь, он был депутатом, твой олигарх, – полувопросительно пробормотал он себе под нос и, не дожидаясь ответа, довершил: – Что ж, пора встретиться с этим экс-депутатом. Что-то не нравятся мне его экс, черт подери, депутатские игры!
– Толи депутатом, толи губернатором – точно не знаю. А ты уверен, что он тоже грызет ногти от нетерпения повидаться с тобой?
– Не уверен. Но как поется в одной песенке: don't worry, be happy, я найду способ встретиться с ним. Думаю, ты права – он, вероятней всего, со мной встречаться не жаждет. Но можешь не сомневаться – в крайнем случае он подсунет мне одного из своих бульдогов.
– Ну-ну, дерзай! Бог в помощь, – сказала Алёна. – И о чем же ты собираешься с ним побеседовать? О том, как он устраивает театральные представления с летальным исходом?
– Найдем о чем. Тем вырисовывается много. Знаешь «золотое правило журналистики»?
– Это какое еще?
– Всегда начинай разговор с темы, интересующей интервьюируемого, тогда есть шанс закончить его на тему интересующую интервьюирующего.
– Твое правило нормальный человек едва ли сможет выговорить. Сам придумал?
– Ну и что? Если сам придумал, так оно не может быть золотым?
– Может, может, Алик. Ты слиток золота. Пора спать...
Она склонилась к Максимову и нежно взъерошила ему волосы.
Глава XI. КОЛЛЕКЦИЯ
Коллекционеры – счастливые люди.
Иоганн Вольфганг фон Гёте
Марлен Марленович поморщился и отстранил от уха телефон, исторгающий поток истеричных криков. Некоторое время подержал его, сохраняя безопасную дистанцию и всем своим видом демонстрируя раздражение или даже брезгливость, как будто опасался, что до него могут долететь капельки слюны собеседника с другого конца радиолуча. Когда поток пошел на убыль, поднес трубку к уху и спокойно произнес:
- Ты мог бы потише, Матвей? Объясни толком, что случилось. Я понял только то, что кто-то пронюхал что-то. Что именно и кто?
- Я же тебе говорю, Марлен! – все еще плохо владея собой, взвизгнул Матвей Петрович. – Позвонил газетчик...
- От-ста-вить панику! Чч-то тт-ты, как беременная баба! – по-военному расставляя слоги, гаркнул Пронькин. – Докладывай, по порядку, без истерики! В чем дело?
Чувствовался, чувствовался металл в голосе Марлена Марленовича. Умел он командовать – что есть того не отнять. Отчеканивал каждый слог. Хоть в армии и не довелось служить, зато на партийной работе - чем тебе не армия! - зубы съел.
- Я же говорю, – немного успокоившись, сделал вторую попытку Матвей Петрович, – позвонил, представился журналистом, Максимовым. Александр Филиппович, кажется...
- Кажется... – проворчал Пронькин, – ты навел справки, что за фрукт этот Максимов?
- Пока нет, – прибитым голосом пролепетал Матвей Петрович.
- Так наведи!
- Слушаюсь! – попытался подстроиться под босса Матвей Петрович, но стальным у него получился только первый слог.
- Полегче, полегче надо с людьми. Ты не в армии. Расслабься. Толком можешь объяснить – чего хотел твой газетчик?
- Сказал – пишет статью про хобби выдающихся политиков, бизнесменов.
- Так и сказал – выдающихся?
- Да, так и сказал...
- Не нравится мне это, Матвей. К чему бы такая неприкрытая лесть? – обнаружил завидную проницательность Пронькин.
- Вот и мне тоже показалось странным...
- Продолжай, что дальше?
- Дальше... Ну, дальше, говорит, в Интернете… чтоб он сдох от короткого замыкания! – обругал Матвей Петрович «изобретение века», обнаруживая, впрочем, зачатки остроумия, – Наткнулся, говорит, на сообщение о выставке оружия в Твери в прошлом году… Ты помнишь, выставлялись? Раскопал-таки, подлец! Ну и...
- Ну и что?
- С тобой хочет встретиться, вот что! Осмотреть коллекцию, вопросы позадавать. Сам понимаешь, что им надо, журналистам, – переходя на сварливый старушечий тон, проворчал Матвей Петрович: – Подозрительно! Почему именно сейчас?!
- Почему, почему, – передразнил его Пронькин, а потом задумался, – мне вот тоже хотелось бы знать, почему? А, Матвей? Что молчишь?
- Нельзя его принимать, Марлен! – прошипела телефонная трубка голосом Матвея Петровича так зловеще, что Пронькин вздрогнул, словно его ударила в ухо змея. – Ни в коем случае нельзя! Лучше б его, к чертям собачьим, вообще не было!
- Растешь, Матвей, не по дням, а по часам, – удивился проявлению неприкрытой кровожадности своего помощника Пронькин. – Твое предложение насчет «вообще не было» на данный момент не принимается. Рано... Как раз наоборот! Встретимся... И встретишь его ты!
- Я!? – по всей видимости, Матвей Петрович не ожидал такого поворота от своего босса.
- Ты, Матвей! Ты и примешь! А что тут такого? Ты ведь у нас интеллигентный человек... – он сделал паузу, едва заметную, но достаточную для того, чтобы у собеседника закралось подозрение в искренности его слов, – ...и понимаешь, что его очень культурно надо встретить. Оденешь свою дурацкую кепку и встретишь, как полагается встречать гостей радушному хозяину...
- Марлен, – обиженно прогнусавил тот, – это не кепка, это...
- Знаю, – перебил Пронькин. – Объяснишь, мол, не смог я его принять... ну... придумаешь что-нибудь, типа: неожиданно вызвали в министерство или в Думу на заседание комиссии. Да мало ли что! Не его халдейского ума дело!
- Правильно! – с сознанием собственной нехалдейской сущности поддакнул осмелевший Матвей Петрович.
- Только сразу не говори, в последний момент сообщи! А то сорвется с крючка.
- Понял, – оценил военную хитрость босса Корунд.
- Понятное дело, чего уж тут не понять? В общем, постарайся прощупать, выяснить – чего хочет. Разговори, покажи… Знаешь что показывать. Главное – сам лишнего не болтай. Да, и последнее: не забудь организовать видеозапись встречи. И чтоб Максимов твой не догадался. Доложишь потом...
- Марлен... – обиженным тоном начал Матвей Петрович, собираясь разъяснить хозяину, что не такой уж тупой у него помощник.
Но трубка, не считаясь с его чувством благородного возмущения, невежливо отключилась.
Ах, как неосторожно, как опрометчиво поступил всегда такой исключительно осторожный и неопрометчивый Марлен Марленович Пронькин! Не следовало ему соглашаться на эту встречу. Ох, не следовало...
Но как бы там ни было, никто не в силах изменить то, что уже произошло, и в некотором смысле этой роковой встрече суждено было состояться.
Читатель справедливо поинтересуется: а почему, собственно, роковой? А потому, что возможно именно она и явилась тем недостающим кирпичиком в стройном, но до сих пор еще не вполне устойчивом здании версии, которое в последнее время так усердно и кропотливо, но в основном умозрительно, возводил неутомимый поборник правды, журналист Александр Филиппович Максимов.
Итак, в назначенный день ровно в 11:00 вышеупомянутый джентльмен уверенно, как это свойственно лишь уверенным в себе джентльменам, вошел в двери особняка, утопающего в кронах деревьев в деловом центре Москвы.
Увесистая мраморная доска на фронтоне оповещала всех об исторической ценности этого замечательного объекта недвижимости. В то же время пристроившаяся чуть пониже табличка с названием прописавшегося здесь юридического лица не оставляла сомнений в том, что наш герой попал в самый эпицентр зарождающегося циклона. Циклона, который уже набрал силу, но по каким-то причинам высшего порядка пока не был различим глазом. Лишь пытливый следопыт, способный заметить надломленную веточку среди тысяч других и распознать слегка примятый лист среди миллионов других, мог пролить свет на тайну события, крайне озадачившего следственные органы и в высшей степени потрясшие воображение дамы сердца нашего героя.
