Олег Куваев - Через триста лет после радуги

— Слышь, Сань! А у тебя там, случайно, не баба? Любовь там, разные всякие чувства.

— Нет, — усмехнулся Сашка. — Все так, как я рассказал.

— Тогда Васька с тобой. Значит, что? Перво-наперво капитально решим денежную проблему. Руки-ноги при нас, получается что? Получается, заработаем. Как заработаем, так и рванем. Осуществим капитально твою мечту. Эх, специальности у тебя человеческой нет! Лыжи и прочее — это все несерьезно, Санек. Но руки-ноги при нас. Это главное, это капитально. А счас топаем к пирсу, малая навигация нас ожидает.

По-весеннему пригревало солнце. Доски причала были сухи и теплы. Сашка Ивакин и Вася Прозрачный лежали и курили.

— Надо еще работу найти, — сказал Сашка. — Чувствую, что надо спешить. Так мы долго рубли сколачивать будем.

— А знаешь, Сань. У меня тоже мечта есть, — доверительно заговорил Вася Прозрачный. — Мечтаю быть в Антарктиде. Сегодня во сне видел. Стоит пингвин и хохочет. Чего, говорит, Васька, долго не ехал? Где шлялся? Да так, говорю, в пределах родной державы. От Чукотки до Балтики. Пингвин так махнул рукой, крылом то есть, пошел прочь. А понимаешь, — Прозрачный мечтательно улыбнулся, — приедешь в свою деревню или кореша встретишь знакомого. Где был, где калымил, будет, конечно, вопрос. А я гордо так отвечаю: никак не калымил, браток. Осваивал шестой континент на пользу советской науке… А пингвин правда хохотал сегодня во сне. Надо же такому присниться… — Прозрачный замолчал, затянулся, выпустил к небу дым. — А работу найдем, — другим голосом добавил Васька. — На лесной бирже люди нужны. Через месяц двинем в сторону, противоположную Антарктиде. Шестой кон-ти-нент! Да-а!

Сашка Ивакин в компании с двумя телогреечными личностями разгружал машину на пирсе. Складывал в штабель огромные папиросные ящики. Внимательный снабженец стоял с блокнотом, делал пометки. Время от времени Сашка поглядывал на дальний конец причала, ждал Васю Прозрачного.

— Папиросы все! — сказал наконец снабженец. — Сейчас пойдут две машины сгущенки. Ты за старшего, — обратился он к Сашке.

— Ага! — Сашка отодвинул в сторону ящик. Сел.

Вытащил из кармана пачку сигарет. Прикурил, сгорбился на ящике. Телогреечные личности отошли в сторонку.

Снабженец сел в машину и укатил.

В сторонке стоял, покачивался на волне катер. Вышел морячок, развесил на тросике постирушку. Постоял, закурил, глянул на причал. Неторопливо ушел в рубку.

По причалу бегом бежал Вася Прозрачный.

— Капитально! — издали крикнул он.

Но все больше замедлялся его бег, потом он перешел на шаг и подошел вовсе уж грустный.

— Вот! — Он извлек из кармана газету.

«Новая советская экспедиция отправляется к берегам Антарктиды», — гласил крупный заголовок.

— Вот, — сказал Васька убитым голосом. — Везет же людям!

Сашка откинул окурок и закурил новую сигарету.

— А ты рискни, — тихо предложил он.

— Что ты! Там же очередь с километр, наверное. Все же хотят.

— Не все, Вась. Это ты по ошибке.

— Ну, у кого вместо мозгов квартира там или ресторан. Вдвоем бы! Почему я тебя раньше не встретил, Саня?

Сашка молча затянулся раз, другой, третий. Искоса посмотрел на Прозрачного.

— Едем! — сказал Сашка.

— Не шути, Саня. Горестно Ваське сегодня.

— Едем! Я не шучу.

— А как же…

— Обойдется! Так едем?

— Куда, Саня?

— В Ленинград, естественно. Антарктиду там формируют.

— Бичи! — крикнул Сашка телогреечным личностям. — Постерегите ящики.

— Дождись. Деньги получишь, — не отрываясь от созерцания небесных высот, прохрипел один.

— Дарю! Ты и получишь. Идем!

— Циркач! — изумленно сказал ему вслед бич.

Было раннее ленинградское утро. Они шли по совершенно пустынной улице. Прозвякал и прокатил мимо утренний, тоже пустой трамвай. Вдали показалась поливочная машина.

— Постоим, — сказал Вася Прозрачный.

Они закурили. Поливочная машина прокатила по улице, разбрызгивая воду. Вася проводил ее взглядом.

— Не работал на такой. Наверное, в жару интересно. Едешь и вроде бога выдаешь дождик.

— Ты что хитришь? — спросил Сашка.

— Знаешь, Саш. Ты иди один.

— Разумеется, — поспешно сказал Сашка.

…Они стояли у чугунной ограды. Сашка нервно прикурил, затянулся, бросил сигарету, посмотрел на часы.

— Вот что. Начальник экспедиции — человек занятой. Пойду прямо сейчас. Займу очередь. Буду первым.

Капитально! Я — напротив. — Вася кивнул через улицу. — Буду там ждать.

Сашка прошел двор, нашел стеклянную вывеску. Потянул на себя тяжелую дверь.

Вахтер за столом поднял голову.

— К кому?

— В Антарктиду, — сказал Сашка.

— Второй этаж, — буркнул вахтер.

Сашка поднялся на второй этаж. Коридор был длинен и пуст. Одна дверь была приоткрыта. Сашка заглянул, прочел фамилию на двери. Вошел в приемную.

Стол. Зачехленная машинка. Три стула. Напротив дверь кабинета. Сашка потрогал ее. Дверь открылась.

— Входите, — сказал мужской голос.

Сашка вошел.

В увешанном картами кабинете сидел пожилой человек в летной кожаной куртке. Огромное окно раскрыто. Ветер шевелил занавески.

— Слушаю, — человек взглянул на Сашку.

Но Сашка как завороженный смотрел на то, чем человек занимался. Перед ним лежала толстая стопка листов географических карт, и он перекладывал листы, сверяя их номенклатуру.

— Желаете попасть в Антарктиду? — не отрываясь от карт, сказал человек за столом.

— Нет, не желаю. То есть желаю, но не могу.

Человек поднял голову и внимательно посмотрел на Сашку. Взгляд был усталый, но в глазах явно проглядывал интерес.

— А что же? Что привело вас сюда?

— Там, за окном, стоит парень, который видит во сне пингвинов. Между прочим, он вам просто необходим. Две руки, семь специальностей. Не считая побочных. Я географ и кое-что понимаю. Он действительно необходим в Антарктиде.

— Садитесь! — Человек кивнул на стул. — Первый случай в моей практике, когда в вашем возрасте просят не за себя…

— Просить именно не за себя гораздо естественнее, — усмехнулся Сашка.

— Согласен. Но в чем все-таки дело?

И Сашка Ивакин второй раз вынужден был повторить свой неправдоподобный рассказ, где детство смешалось с прошлым веком, розовая чайка с горными лыжами и мечта о неоткрытых землях с угрожающей слепотой. Он старался рассказать все это сдержанно, отодвинуть себя и свои недуги на дальний план, а вперед выдвинуть странную судьбу Шаваносова и птицу, которая есть все-таки на самом деле.

— Завидую, — сказал начальник экспедиции. — Двадцать лет в Арктике, но я ее не видел. Изумительная все-таки птица. А с этим Шаваносовым разберитесь. Зайдите к деду Монякину. Он главный историограф Арктики. А эта записка для вашего друга. Его проверят… если все так, то, безусловно, возьмут.

Начальник встал. Посмотрел Сашке в глаза.

— А из вас, возможно, будет географ, Ивакин. Институт вы зря бросили. Но впрочем…

— Ладно, — без улыбки сказал Сашка.

Любовь натолкнула меня на мысль о красоте, которая возвышает душу человека. Говорят, что Гёте плакал перед прекрасной статуей Венеры Милосской.

Я думаю, что чем больше будет открыто в мире живой красоты, тем меньше останется в нем места для жестокостей и бед.

Такова общественная основа моего решения.

На фактический план меня натолкнуло чтение сочинений покойного академика Крашенинникова. Читая выполненное им с величайшим тщанием описание природы и животного мира Камчатки, я вдруг подумал, что розовая чайка, будь она на Камчатке, не ускользнула бы от тщательного ума этого натуралиста.

Естественное любопытство привело меня к чтению отчетов экспедиции Беринга, Лаптевых, Прончищева, Ласиниуса, славного Миддендорфа.

Упоминаний о розовой чайке в их трудах я не встретил. Но перед взором моим развернулись необъятные пространства полярной России. Дальнейшие мои доводы должны быть поняты каждым: англичане встретили розовую чайку на восточных наших пределах, потомки норвежских викингов встречали ее на западных. Возможно ли в этом случае представить себе, чтобы эта птица миновала, оставила в стороне тысячеверстные земли между чукчами и Архангельском?

Изучение путешествий по русскому Северу со времен Ермака до изысканий последних лет указывает с ясностью, что наименее известным местом в России является пространство между дикими реками Индигиркой и Колымой. Можно сказать, что это одно из самых глухих мест в мире. Туда не забирались путешественники, не заходили миссионеры. О животном мире тех мест, о племенах и географии ничего не известно. Предполагается только, что там лежит огромная равнина, покрытая тундрой, озерами, по-видимому, лишенная леса.