Санджай Гупта - Тяжелый понедельник
— Знаете, что я об этом думаю? — спросил он и, не дождавшись ответа, порвал докладную пополам и выбросил в мусорную корзину.
Тина машинально проследила взглядом за полетом обрывков, а потом взглянула на шефа. Он вскинул брови, видя, как она поражена нарушением правил, происшедшим на ее глазах.
— Я нисколько не тревожусь за ваше будущее, — сказал он. — Из вас выйдет прекрасный врач. Идите и работайте.
Тина не знала, что сказать, и поэтому не сказала ничего. Возвращаясь по узкой дорожке из административного кирпичного здания в больницу, она сначала смеялась, а потом плакала, не веря своему везению.
Что бы подумал о ней доктор Барроу теперь? Она бросила Мишель в беде. Она позволила больнице вышвырнуть Мишель, когда надо было принести молодого врача в жертву юридическому Молоху. И сама она позволила себе пасть, эгоистично изменив супружеским клятвам, чувству собственного достоинства и дружбе с Таем.
Когда она вернулась домой, Марк спал, но поднял голову от подушки и внимательно посмотрел на жену, скользнувшую под одеяло. Взгляд этот был пустым и безразличным.
— Прости, — сказала Тина. — У меня была срочная операция.
Марк не ответил. Он еще несколько мгновений смотрел на нее. Неподвижное, как маска, лицо его действовало ей на нервы, лишало последних сил. Трещина в их браке появилась не сегодня, а где-то около года назад или немного больше. Они оба хорошо это понимали, но не говорили о том, как их душевная близость постепенно выродилась в бесконечные бескровные столкновения, пустые споры о том, кому забирать девочек из балетной студии, кому идти в магазин и кому вызывать водопроводчика. Но ни один из них не произносил вслух, что их брак умирает. Сказать это вслух значило признать реальность этого умирания, и тогда с этим пришлось бы что-то делать. До сегодняшнего дня ни у кого из них не хватало ни желания, ни сил сделать это первым.
Теперь, глядя на ничего не выражающее лицо мужа, всматриваясь в его мертвые глаза, Тина ощутила такой страх, что едва не вздрогнула. Она испугалась, что он заговорит об этом сейчас, когда она устала и особенно чувствует свою вину. Когда она и в самом деле виновата. Но Марк повернулся на другой бок и тут же уснул. Дыхание его стало ровным и спокойным.
Несмотря на усталость, Тина лежала без сна, не чувствуя онемевших рук. Она снова и снова анализировала взгляд Марка. Подозревает ли он ее? Заметил ли, что она буквально излучает жар недавнего секса? Марк давно не видел ее такой. Тина напряглась и вспомнила, что было это до рождения второго ребенка. Зачатие младенца номер три произошло случайно — слишком много было выпито вина, — по иронии судьбы это произошло на вечеринке в больнице.
Осторожно, чтобы не разбудить мужа, Тина принялась устраиваться на подушке, вспомнив, что Тай говорил по поводу статьи о двухстах причинах занятий сексом. Большинство этих причин было связано с сублимацией власти и с самооценкой. Интересно, к какой категории отнести сегодняшнюю ночь с Таем? В последнее время, встречая его в больнице, она видела, что в выражении его лица появилось что-то необычное, какая-то нехарактерная для него уязвимость.
Часы с Таем были сладки, как сон, как мечта, и Тина хотела этой близости. Теперь же, когда в предрассветной мгле с улицы начал доноситься рокот машин с шоссе, проходившего неподалеку, она недоумевала: о чем она вообще думала? Чего надеялась достичь? Теперь ей было стыдно. Она снова нарушила клятвы. Пусть даже они уже давно стали пустым звуком. Риджуэи не нарушают клятв. Они не бросают слов на ветер. От осознания своего предательства Тина ощутила противную пустоту в животе.
Когда, став подростком, Тина начала ходить на свидания, отец всегда говорил ей: «Помни, кто ты». Она всерьез воспринимала это напутствие. И никогда не участвовала в забавах товарищей по летнему лагерю в Эдгартауне, которые покупали у какого-то повара марихуану. Она никогда не пользовалась подложными картами, чтобы покупать пиво, водку, текилу и прочие «взрослые» удовольствия в продуктовых магазинах. Нет, она не была такой уж занудой. Она ходила вместе со всеми на гулянья, но всегда уходила до того, как гормоны и алкоголь упрощали отношение к сексу. Напутствие отца звучало в ее ушах, когда она схватила за руку своего приятеля, попытавшегося расстегнуть ее джинсы на заднем сиденье отцовской «БМВ». У ее отца была еще одна любимая поговорка: «Никогда не делай того, о чем тебе было бы стыдно читать в утренних газетах».
Тина повернулась спиной к мужу, но, несмотря на свинцовую усталость, сон так и не шел к ней. Она представила себе заголовки газет, кричавшие о ее ночном грехе: «Уважаемая женщина-врач уличена в супружеской неверности» или «Замужняя мать троих детей соблазнила врача». Она полежала еще несколько минут. Мысли бурлили, не давая покоя. Решив, что лежать больше не имеет смысла, она встала, пошла на кухню и включила кофе-машину. За деревьями их маленького садика начал алеть небосклон.
Когда в машине забурлил кофе, Тина вспомнила один эпизод из детства. Ей было тогда лет пять или шесть. Они с братом и родителями поехали на Дюкскую сельскохозяйственную ярмарку. Это было в разгар лета. Ярмарка проходила на Мартас-Винъярд. Бродя среди лоскутных одеял, пирогов и разных поделок в старом здании Грендж-Холла, Тина отстала от семьи и потерялась. Она вышла на улицу, думая, что брат и родители ее обогнали. В панике она заметалась среди толпы по двору между кучами глины и соломы. Начало темнеть. Неподалеку Тина увидела девочку своего возраста, тянувшую из стакана лимонный сок, смешанный с водой и сахаром. Впадая в панику, она продолжала ходить в толпе. Оказавшись в длинном проходе с праздничными аттракционами, Тина засмотрелась на игру с дротиками. Надо было попасть дротиком в воздушный шарик и получить в награду мягкую игрушку. Дротики были по три разложены на барьере, а на стене висели на гвоздях игрушки, среди которых болтался воздушный шар, в который надо было попасть. Человек, стоявший за барьером, наклонился к Тине. Она увидела прямо перед собой его обветренное загорелое лицо.
— Ты потерялась? — насмешливо спросил он.
Тина отпрянула, поморщившись от резкого табачного запаха, повернулась и с бьющимся от страха сердцем побежала прочь, но тут же столкнулась с каким-то мальчиком-подростком.
— Осторожнее! — крикнул он.
Тина огляделась. Стало совсем темно. Впереди в мелькании огней виднелся какой-то аттракцион с кувыркавшимися и падавшими кабинками, откуда доносились истошные детские вопли. Посетители праздно бродили среди ярких огней, освещавших ларьки, карусели и горки. Ей вдруг показалось, что она никогда в жизни не увидит свою семью. На глаза навернулись слезы, ей стало страшно. Она остановилась и начала разглядывать проходивших мимо людей.
Именно в этот момент она услышала переливчатый, мелодичный и причудливый свист. Так свистел только ее отец, когда на пляже звал к себе заигравшихся в воде детей. Она бросилась на свист и через секунду обнимала ноги отца.
— Папка!
— Привет, мартышка!
Тина всегда знала, что отец выручит ее в любой ситуации, на него можно было положиться как на каменную стену. Она обожала его. И сейчас она сняла трубку и набрала номер. Отец ответил после первого же гудка.
— Привет, пап.
— Привет, Тина. Вот не думал, что ученые доктора встают в такую рань. — Он любил поддеть дочь, работавшую в именитой базовой больнице, но в самом этом поддразнивании явно слышалась гордость за успехи своей любимицы. Впрочем, отец и сам сделал карьеру в крупной больнице. Практику своего отца в Вермонте принял уже на седьмом десятке.
— Захотелось узнать, что там у вас происходит.
— У нас происходит первый снегопад. Целое событие — сломанные ребра, сердечные приступы, растянутые связки. Но зато красиво. Чем же ты занята в такой ранний час?
— Ничем, просто захотела узнать, как у тебя дела.
— В любой момент, как только ты захочешь помочь своему старику, я готов поменять табличку на двери. Как тебе «Риджуэй и Риджуэй. Традиции врачевания».
— Заманчиво звучит.
— Я серьезно, мартышка. Приезжай. В любое время.
— Спасибо, пап.
Тина попрощалась, положила трубку и явственно представила, как отец в вермонтской глуши принимает больных и ездит на вызовы, совмещая в одном лице акушера, гинеколога, врача общей практики, уролога, онколога и прочих специалистов. Она всегда восхищалась деревенскими врачами, которые в критических ситуациях могли положиться только на свои знания и опыт. Интересно, как бы отец отнесся к тому, если б она уволилась из Челси? Тина рассердилась на себя за этот вечный вопрос. Отец всегда был для нее непререкаемым авторитетом. Она восхищалась им, но отдавала себе отчет в том, какое влияние он всю жизнь на нее оказывал. Когда брат не оправдал надежд и не стал врачом, семья решила, что Тина станет доктором и сделает в медицине научную карьеру. Несомненно, специальность она выбрала сама, но все остальное было предопределено. Об этом она думала, когда услышала, что проснулись дети.
